Французская вдова
Шрифт:
Он и сам не смог бы объяснить, почему так жесток к ней даже в мыслях. Возможно, потому, что сначала она поманила его многообещающей внешностью, потрясающей манерой общения, а потом как-то сразу открылась до самого донышка и оказалась не такой, какой он ее себе вообразил. Однако сейчас она была ему нужна, и он порадовался, что девушка к нему все еще благосклонна.
– Слушайте, тут такое было! – Наталья остановилась на почтительном расстоянии от Федора. – Народ собрался возле кабинета Зубова, внутри тарарам стоял, не передать! Актюбенко с Зубовым орали друг на
– Сочувствую Марьяне, – проворчал Федор, который страшно жалел сейчас, что с ним нет Тарасова. Видимо, разговор со стариком-реквизитором получится непростым. Если вообще получится. – Так что же произошло между главным режиссером и ведущим актером?
– Ой, не знаю. Но оба остались целы и невредимы! – выпалила Наталья. – И даже в кабинете, говорят, полный порядок. Хотя нам казалось, что туда влетела шаровая молния.
Федор достал телефон и набрал номер Тарасова. Но тот по-прежнему был недоступен.
– А что люди болтают по поводу этой ссоры? – спросил он и, понизив голос, добавил: – Наверняка тут замешана женщина.
В этот момент металлическая дверь, ведущая в коридор, резко распахнулась, и на пороге возник незнакомый Федору человек с перекошенным лицом.
– Девочки, в театре несчастье, – сказал он тонким голосом. – Петра Валерьяновича убили.
У Федора упало сердце. Наталья, а вслед за ней и все остальные женщины, потрясенно ахнула.
– Как убили?! – воскликнула маленькая гримерша. – Стойте, Василий Корнеевич. Я же его совсем недавно в коридоре видела!
– Его все недавно в коридоре видели, – ответил тот. – Тут ведь следователи, в театре! Представляете? Прямо при них… Что творится, что творится!
– А вы уверены? – спросил Федор, которого абстрактное слово «убили» совсем не устраивало. – Может быть, у него сердечный приступ?
– Я его нашел, – огрызнулся Василий Корнеевич, который, как позже выяснилось, оказался заведующим художественно-постановочной частью. – У него шея вывернута, как у куренка какого-нибудь. Так что это не сердечный приступ.
– Где вы его нашли? – тоненьким голоском спросила одна из гримерш, прижимавшая правую руку к груди.
– Во внутреннем дворике, прямо возле двери. Нам с вами, дорогие мои, снова допросы предстоят, поэтому предупредите родных, что домой вовремя сегодня не вернетесь. Из театра никого не выпустят. И, кстати, велели всем сидеть по своим местам, по театру не бегать, понятно? Вы у нас кто такой? – спросил он у Федора напоследок.
– Я у вас гость, антиквар, мне главный режиссер позволил изучить театральную коллекцию.
– Ну да, ну да, – пробормотал Василий Корнеевич. – Посидите тут, вспомните, где вы были в течение последнего получаса. Потом легче будет отвечать на вопросы.
Как только он ушел, все
– Я попробую что-нибудь разузнать, – решил Федор.
– Но ведь сказали же – нельзя! – возразила одна из женщин, теребя поясок на платье.
– Если меня вернут сюда, я безропотно подчинюсь. Но поскольку у меня нет определенного рабочего места, винить меня за то, что я брожу по коридорам, будет глупо.
– Но вы ведь нам все расскажете? – с надеждой спросила Наталья. – Потом, когда вернетесь?
– Если узнаю что-нибудь важное, расскажу, – пообещал Федор и выскользнул за дверь.
Коридор оказался пуст, и было так тихо, словно театр вымер. Вдруг где-то далеко неразборчиво забубнили голоса. Он пошел в том направлении и через некоторое время почувствовал, что рядом кто-то есть. Федор замер и, повертев головой, вздрогнул. В закутке возле большой афиши, вжавшись спиной в стену, стоял почетный директор театра Тройченко. Был он невероятно бледен, по его лицу катились крупные капли пота, а огромные фарфоровые зубы мелко стучали. Трость валялась на полу.
– Что с вами? – вполголоса спросил Федор, шагнув к нему. – Вам плохо?
Имя Тройченко он забыл напрочь.
– Петьку убили, – вместо ответа прохрипел тот и неожиданно стал валиться вперед. Федор подскочил и не дал старику окончательно потерять равновесие. – Петьку, с которым мы… С которым я…
– Пойдемте, я провожу вас. Где тут можно присесть и немного отдохнуть?
– Помощь нужна? – раздался позади них сочный баритон. – Давайте я тоже подставлю плечо.
Федор сжал челюсти. Только этого типа тут не хватало!
– Подставляйте, – тем не менее пробормотал он.
Сударев вынырнул у него из-за спины и, взвалив Тройченко себе на плечи, легко приподнял его и поволок по коридору. «Вот это лось! – подумал Федор. – А лапы-то какие, просто жуть. И как это Актюбенко не побоялся с ним драться? Надо бы про этого мецената побольше узнать, – спохватился Федор и сам себя обругал: – Тоже мне, сыщик. Такой персонаж в твоем поле зрения, а ты даже не потрудился на его сайт заглянуть. Наверняка ведь у него есть сайт».
Из-за внешности Сударева и манеры держать себя Федор сразу же проникся к нему недоверием. Инструктор по личностному росту! Сколько их уже было, примитивных подражателей, которые хватали чужие идеи и начинали жадно, поспешно и беззастенчиво превращать их в деньги… Федор таких презирал и это презрение с первого же взгляда перенес на Сударева, хотя и не знал доподлинно, о чем тот пишет в своих книгах и какой методикой пользуется на своих курсах. А вдруг окажется, что он гений и серьезный исследователь, и Федор к нему дико несправедлив? Возможно. Однако Буколев привык доверять интуиции, а интуиция шептала, что Сударев – первостатейный проходимец. Скорее всего, ничего нового он не изобрел, никаких теорий на себе не проверял, не жил много лет в Тибете отшельником, а принялся учить других совершенствоваться, не имея на то никакого морального права.