Французский дневник

Голованов Василий Ярославович

Он принял вызов и ушел к Гэнгуэну в лес Бербейролль.

Вечер подходил к концу. Хозяин ресторана подал десерт и кофе для Гатти.

— Врачи запретили мне пить вино, — грустно сказал он и посмотрел на меня. — Хочешь знать, что я об этом думаю?

Не дожидаясь ответа, он выплеснул полчашки кофе, долил ее вином, опрокинул себе в рот и расхохотался:

— C,est le cafe€ anarchiste, l,as-tu saisi? Когда мне было десять лет, мой отец делал мне такой же и отправлял в школу со словами: “Ну, теперь иди, покажи им, на что ты способен!”.

1 Это анархистский кофе, ты понял? (фр.)

Дождь

по-прежнему легким туманом висел над улицами Монтрё.

Когда мы с Ольгой вернулись домой и сели покурить в нашем дворике, пахнущем жасмином, я никак не мог отделаться от счастливого чувства, что встреча — она все-таки состоялась, и последние слова, которые он нашел для нас, — нет, целая сцена, которую он разыграл перед нами, — она была коротким, точным, поражающим ударом из тех, которые забыть невозможно. Он не хотел, чтобы вечер кончился ничем. Он хотел запечатлеться в нас, и он нашел момент, когда нужно было произнести эти единственно нужные слова про “анархистский кофе”…

Пьер Ландри: человек мечты и силы

Первый город, в который мы направлялись, был Тюлль. Именно там размещался знаменитый книжный магазин Пьера Ландри, который умудрился распродать треть тиража моей книги и не вернуть издательству ни одного экземпляра; позже я узнал, что великий Пьер никогда ничего не возвращает, в отличие от других книготорговцев. Он долго выбирает книги, а, выбрав, покупает нужное, с его точки зрения, количество экземпляров и уж потом распространяет их, как хочет. Мою книгу он заполюбил так, что в новом, только что отстроенном магазине выложил ее на круглом столике рядом с другим русским автором, с которым неуместно любое сравнение. И все. Больше в магазине тогда ничего не было. Ни одной книги. Именно тогда, в марте, он звонил мне в электричку и приглашал погостить к себе домой.

Я спросил Элен, как мы поедем в Тюлль: автомобилем Жерара или железной дорогой.

— Железной дорогой.

— Почему? — путешествие на автомобиле представлялось мне куда как более романтичным.

— Потому что Жерар переоборудовал свой автомобиль в “пикап” и теперь сзади там просто кузов, в котором он развозит книги.

— Шеф издательства сам развозит книги по магазинам?

— Да. А почему бы и нет?

Я задал еще один идиотский вопрос, на который правильный ответ могла найти только Элен:

— Элен, — спросил я, — а какой вообще смысл издательству отправлять нас втроем, оплачивать нам гостиницу и все такое прочее, если мы объедем от силы пять-шесть городов и увидимся, самое большее, с пятьюстами человек?

— Вася, — сказала Элен, подумав. — Такой смысл есть.

Ее убежденности просто следовало верить.

Очевидно, у французских издателей совсем другое отношение к читателям, чем у наших. Им важно показать людям писателя. Живого. Тем более русского, автора успешной книги. Дать им возможность пообщаться. Это стоит затрат. И это отнюдь не прогулка по городам Франции.

Тюлль — маленький город, который кажется большим, потому что он втиснут в долину Корреза и как бы карабкается на его почти отвесные берега; и, по первому взгляду, кажется, что там, за вершинами, тоже скрывается город, может быть, даже бо€льшая его часть. Но этого города нет. Там, за вершинами, — еще и еще вершины, там плато Тысячи Коров и лес Бербейролль, где когда-то начал свою деятельность сопротивления Арман Гатти. Здесь, в Тюлле, он сидел в камере смертников. И можно было бы даже найти дом, где была эта тюрьма: домов-то ведь не так уж много. Все улочки круты и каскадами сбегают к реке. Несколько ключевых развилок, несколько великолепных обзорных точек, набережная, вязы, центральная площадь с собором Св. Мартена (XII век), несколько кафе на той же центральной площади, и — книжный магазин Пьера Ландри.

Если бы мне сказали, что некий книготорговец в Тюлле, население которого осталось таким же, как в XVII веке, когда здесь был знаменитый оружейный завод и действительно производили тюль, то есть равняется двадцати одной тысяче человек, — продал две тысячи экземпляров моей книги, я бы не поверил. Это невероятная цифра для такого маленького городка. Но надо знать Пьера: он заказал у “Verdier” еще тысячу экземпляров!

Когда мы вошли в Librairie, из-за прилавка, чем-то неуловимо напоминающего барную стойку, к нам вышел человек могучего сложения, с крупными чертами лица, седой шевелюрой, в маленьких очках, болтающихся на носу, и стиснул меня так, как будто ждал всю жизнь. Почему-то я неважно понимал его (он говорил с каким-то странным акцентом), но Элен исправила положение.

1 Книжный магазин (фр.).

Как сказала Элен, книжный магазин Пьера — это одно из мест, благодаря которым в Тюлле можно жить. Если бы в Москве продвинутый книжный бутик имел такой набор книг, это составило бы ему честь. Словари, энциклопедии всех сортов, живопись, география, фотоальбомы, французский аналог “Библиотеки всемирной литературы” и полный подбор классических и новых авторов. Пьер в курсе всех книжных новинок, он связан примерно с четырнадцатью директорами книжных магазинов на юге и продавливает свою политику. Например, неистово продвигает мою книгу. Честно говоря, именно Пьеру я обязан своей известностью во Франции.

Позже я увидел, как работает Пьер. Постоянного посетителя он горячо приветствует, усаживает за стол, угощает чашкой кофе и рассказывает о наиболее удачных, на его взгляд, новинках, которые он приобрел (а поглощает он немыслимое количество действительно первосортной литературы), и предлагает свободно пройтись и порыться в книгах. А напоследок говорит: “Но я все-таки советую приобрести тебе то-то и то-то”. И друг-читатель — он начинает вертеть в руках присоветованную книгу и в конце концов покупает. А если Пьер видит человека, который давно к нему не заглядывал, он раскрывает ему объятья, как лучшему другу, и говорит:

— Ты видел мой новый магазин?

— Еще нет.

— Ну, у тебя будет время посмотреть… Что желаешь: коньяк, вино, кофе?

На столике в центре магазина появляется рюмка коньяка, бокал вина или чашка кофе.

— Ну, расскажи, как дела, сто лет тебя не видел, — говорит Пьер.

И посетитель, может быть, случайный, сдается такому напору радушия и начинает рассказывать что-то про нелады с женой, про виды на урожай, про детей, про работу — ну, про что там еще рассказывают…

И вдруг Пьер говорит: