Французский палач
Шрифт:
Вот и теперь перед ним лежала куча ниток. Он заглянул в блестящие глаза своего спутника, а потом поднес ворона к лицу и, неловко орудуя единственной рукой и зубами, сумел надежно закрепить конец шерстяной нитки на левой лапе ворона. А потом он с отчаянной поспешностью принялся распускать все новые и новые ряды одеяла. Вскоре больше половины ветхого одеяла лежало вокруг него в виде красных ниток.
Из стеклянной камеры прозвучал приказ: «Привести его». Генрих фон Золинген вышел в пещеру и направился к нему.
— Лети с моими молитвами, — прошептал Фуггер.
И как раз в тот момент, когда массивный немец наклонился над ним, Фуггер выпустил ворона.
Резко каркнув, Демон взлетел, заставив Генриха с проклятьем отшатнуться. «Мерзкие твари», — подумал он, отмахиваясь от птицы. Демон несколько раз низко пролетел над ним, прощально каркнул — и унесся к своду. У Генриха возникло странное впечатление, будто за птицей разворачивается красный след, похожий на струйку дыма. Однако телохранитель сознавал, что это — не что иное, как фантом, созданный его все еще разламывающейся от боли головой и жарким маревом пещеры. Он приказал охранникам поднять с пола безжизненный тюк, в который превратился Фуггер, прикидываясь напившимся до бесчувствия.
Когда его внесли в камеру калейдоскопа, Чибо на секунду оторвался от своих приготовлений и сказал:
— Что это был за шум?
— Птица, милорд. Они иногда протискиваются сюда через вентиляционное отверстие.
— Ну, чего же вы ждете? Кладите его на стол. Нет, не так, идиоты! Культей сюда. Ближе к тиглю.
Хотя запястье Фуггера давно потеряло чувствительность, он ощутил силу жара, исходящего от котла, наполовину погруженного в пол. Чуть приоткрыв глаза, он увидел лицо. Этого человека Фуггер никогда не встречал прежде. И в то же время он показался странно знакомым. Седые волосы выбивались из-под ермолки, падая на заострившееся, измученное лицо. Темные глаза тупо смотрели на него. Именно эти глаза, как представилось Фуггеру, он уже когда-то видел.
— Ну, Авраам, не начать ли нам? — заискивающе проговорил архиепископ. — И больше никаких сомнений, ладно? Конечно, несколько человек будут страдать, но эти несчастные и так едва живы. Зато множеству людей это принесет пользу. Философский камень совсем близко. Его тайна здесь, перед нами — в этой руке ведьмы и этом безруком человеке. Давай, ради вечной жизни.
Авраам что-то пробормотал и отвел взгляд.
— Ты увидишь, друг мой, ты увидишь! — Чибо махнул рукой охранникам. — Положите культю на тигель.
Руку Фуггера подняли и потянули к раскаленному тиглю. Он перестал притворяться спящим и начал пытаться отдернуть руку. Ему не удавалось это сделать: до тигля оставался дюйм, полпальца… Боль уже была нестерпимой.
— Нет! — завопил он.
В дверь темницы забарабанили, и кто-то начал громко окликать Чибо. По знаку своего господина охранники отпустили руку Фуггера.
— Ваше высокопреосвященство!
Это был Джованни, камердинер Чибо и управляющий его домом.
— Милорд, совет уже собрался. Они ждут вас наверху. Последние приготовления к Палио. Нам нужны ваши распоряжения.
Чибо посмотрел на бессвязно бормочущего Фуггера, потом — на Авраама, сидевшего с остекленевшими глазами.
— Ну что ж, — со смехом проговорил он. — Надо полагать, что долг превыше удовольствий.
По его знаку охранники убрали руку в бархатный мешочек, который затем положили в седельную сумку. Перекинув ее через плечо, охранник встал позади Чибо. Архиепископ спросил Авраама:
— Продолжишь без меня?
Старик наконец заговорил:
— В твое отсутствие я могу провести кое-какие опыты. Оставь однорукого субъекта со мной.
— Хорошо. — У двери калейдоскопа Чибо задержался и медленно обернулся. — Знаешь, Авраам, мне кажется, что мы подходим к этому делу неправильно. Конечно, мы — люди науки, но то, что лежит здесь, — тут он постучал по кожаной сумке, — эта нетленная плоть показывает свою дьявольскую природу. Поверь мне, я видел, что это так. — Он содрогнулся. А потом на его губах заиграла легкая улыбка, а глаза загорелись. Он продолжил: — Следовательно, к нашей работе следует привлечь силы, лежащие за рамками науки. — Он повернулся к телохранителю и церемониймейстеру. — Мы отслужим черную мессу. Здесь, сегодня ночью. Вы оба займитесь этим. Нам нужны будут все обычные участники. Предупредите мою любовницу. О, и найдите девственницу — если такие в Сиене еще остались.
Он удалился из стеклянной камеры в сопровождении Джованни и двух охранников.
Генрих шел более медленно, бормоча проклятья. Он думал:
«Я не богослов, но — черная месса? Разве это не мерзость в глазах Господа? И тем не менее Господь определил этому итальянцу быть Его истиной опорой, оплотом Церкви. Я принес клятву верности Господу и Чибо. Я должен повиноваться им во всем. Во всем!»
Он никогда не посещал черные мессы, однако не мог полностью от них отстраниться: ему приходится играть роль, возложенную на него представителем Христа. И все-таки, уходя из пещеры, Генрих принялся осенять себя крестными знамениями: он слышал, что на такие ритуалы являлись опасные существа. Злобные твари. Твари, от которых сильно пахло серой.
Когда дверь за ними захлопнулась, Фуггер снова поднял веки. Авраам не шевелился, устремив на пленника затуманившийся взор. Они молчаливо смотрели друг на друга. Единственным звуком было шипение расплавленного металла в тигле, далекое ворчание пламени и непрекращающийся стук капель воды.
Фуггеру показалось, что он знает, где раньше видел глаза старика. Если он не ошибся… Ну что ж, стоит рискнуть.
— Господин, — сказал он, — я пришел от вашего сына.
Выражение лица Авраама не изменилось. Возможно, он даже не слышал слов Фуггера.
— Ваш сын, господин. Он ждет за стенами этого дурного места. Он пытается вас освободить.
Авраам встал и шаркающей походкой направился к открытой двери стеклянной камеры. Он почти прошел через нее, когда Фуггер снова обратился к нему:
— Это правда. Ваш сын вас спасет.
Изможденный человек даже не обернулся, чтобы ответить:
— У меня нет сына.
Для ворона, которого некоторые люди называли Демоном, выбор не представлял трудностей. В пещерах ему охотиться не нравилось, а в духоту свода донесся запах чего-то недавно умершего.