Франклин Рузвельт
Шрифт:
Именно против мероприятий в области сельского хозяйства особенно ополчились консерваторы, осаждавшие Верховный суд, да и сами судьи. Один из них, Оуэн Роберте, в прошлом адвокат банкирского дома Моргана, сформулировал постановление, которое было утверждено судом: закон о сельском хозяйстве представляет собой план экспроприации денежных средств у одной группы населения с целью облагодетельствовать другую, является вторжением федеральных властей в юрисдикцию штатов. Если этот закон будет сохранен, гласило решение, Соединенные Штаты будут превращены в «централизованное государство, осуществляющее неконтролируемую власть над всеми штатами Союза, отменяющее любой местный контроль или регулирование по делам, которые относятся к ведению штатов» {330} .
Это решение
Верховный суд явно проявил себя как орудие консервативных сил, когда в июне 1936 года (после пяти лет выжидания) признал незаконным введение в штате Нью-Йорк еще Рузвельтом-губернатором минимального уровня заработной платы для женщин, на этот раз под тем предлогом, что в штате было нарушено конституционное равноправие работодателей и наемных рабочих при определении условий труда. Подобные законы действовали в шестнадцати штатах, но Верховным судом был избран именно Нью-Йорк, ибо там инициатива принадлежала губернатору, ставшему затем президентом. Возмущенный Р. Тагвелл писал, что Верховный суд грубо извратил 14-ю поправку к Конституции США, направленную против расовой дискриминации и провозглашавшую, что все американские граждане имеют равную законную защиту их интересов. Какое отношение имеет это положение к данному казусу, судьи не объясняли {331} .
Имея в виду приближение очередных президентских выборов, Рузвельт пока воздерживался от открытой схватки с Верховным судом, правда, всё чаще выражал недовольство его решениями, тормозившими проведение «Нового курса». Ему важно было проверить степень своего авторитета, а наилучшим экзаменом должны были стать именно выборы.
В определенном смысле решения Верховного суда были на руку Рузвельту. В выборный год было полезно иметь четко обозначенного противника, — в этом качестве выступала верхушка бизнесменов, поддерживаемая консервативными членами Верховного суда при осторожном одобрении лидеров Республиканской партии. Кандидат демократов имел возможность позиционировать себя как выразителя интересов простых людей — рабочих, фермеров, ремесленников, владельцев малых предприятий, всех тех, кто был занят в социальных программах «Нового курса». У самих судей создавалось впечатление, будто Рузвельт хочет, чтобы все его акты объявили антиконституционными. Он, мол, стремится создать этим определенное отношение общества к Верховному суду {332} .
Пока же президент искал и находил окольные пути, чтобы, не нарушая решений Верховного суда, каким-то образом обойти их, вновь используя законодательную инициативу. Зная о том, что аграрный закон будет неизбежно аннулирован, Белый дом подготовил новый акт — о консервации земли. Статьи закона предусматривали значительное вознаграждение фермерам в случае их отказа от выращивания коммерческих зерновых культур и замены их соей, мотивируя тем, что первые истощают почву, а вторая обогащает ее. На этот раз Верховный суд промолчал.
Расстановка сил теперь была простой. Вокруг Республиканской партии объединились почти все правые силы, щедро финансируемые той частью крупного капитала, которая была открыто враждебна рузвельтовским новациям. Это четко проявилось в столь важном для американских выборов финансовом обеспечении кампании — республиканцы смогли собрать около девяти миллионов долларов, демократы — вдвое меньше.
Эта сумма была бы еще меньше, если бы Рузвельта не поддержал столь мощный финансовый воротила, каковым был Джозеф Кеннеди. Он не только дал немало денег, но и выпустил книгу «Я — за Рузвельта!» {333} . Активное участие Кеннеди в кампании было сигналом поддержки президента значительной частью большого бизнеса. Накануне выборов Джозеф выступил по радио с большой речью «Новый курс и бизнес» {334} .
Десятого
От республиканцев баллотировался в президенты губернатор штата Канзас Альфред Лэндон, кандидатом в вице-президенты стал полковник Франклин (Фрэнк) Нокс, издатель газеты «Чикаго дейли ньюс». Республиканцам прошлось занять оборонительные позиции. Их программа резко критиковала «Новый курс», но, по существу, повторяла многие его положения: необходимость реформ в области трудовых отношений, социального обеспечения, помощи фермерам.
Зная любовь американцев к подсолнечнику — и к цветку, и к вкусным семечкам, и к полезному для здоровья маслу — и учитывая, что эта культура широко распространена в Канзасе и даже изображена на флаге штата, сторонники Лэндона назвали его «канзасским подсолнечником», надеясь, что это привлечет голоса избирателей. Рузвельт откликнулся моментально. Он заявил, что Лэндон действительно похож на это растение: он такого же желтого цвета, у него черное сердце, годится он на корм попугаям да и обязательно засохнет до ноября. Миллионы людей смеялись, не обратив внимания на слова по поводу корма для попугаев (их можно было понять и так, что любители семечек названы попугаями), и авторитет соперника мигом упал.
Ему не помогли и публиковавшиеся правыми газетами обвинения Рузвельта в том, что он социалист и даже его избирательная кампания финансируется из Кремля, а в случае избрания на второй срок он начнет террор в отношении своих противников и — о ужас — поставит в Вашингтоне гильотину.
Когда избирательная кампания только начиналась, политические наблюдатели были крайне осторожными в своих предсказаниях. Обе партии рассматривали выборы как своего рода национальный референдум по вопросу, поддерживает ли население Соединенных Штатов Рузвельта и его «Новый курс».
Президента критиковали не только деятели Республиканской партии. Эл Смит и его сторонники также объявили, что «Новый курс» носит социалистический характер, отвергает традиционные американские ценности. В конце концов после некоторых колебаний Смит поддержал Лэндона.
В ожесточенных нападках на Рузвельта были зерна истины. Его считали виновным в раздувании федерального государственного аппарата, в создании огромной политической машины, управляемой из Вашингтона. Действительно, почти каждый принятый по его инициативе закон требовал создания соответствующего органа — разумеется, не министерства, но администрации. Появлялись новые бюрократические подразделения, а бюрократия, как известно, обладает свойством самовоспроизводства. Далеко не всегда президент оказывался способным унять бюрократический разгул, тем более что каждое сокращение штатов и финансирования того или иного учреждения неизбежно порождало новых врагов, раздувавших негативное отношение к нему. В результате именно при Рузвельте выросла гигантская государственная машина, колеса которой подчас вращались вхолостую, а иногда и в противоположных направлениях.
Главным козырем демократического кандидата было значительное улучшение экономического положения страны. В памяти людей были свежи страдания четырехлетней давности. Рядовые американцы мало задумывались об экономической цикличности. Они считали получение работы восемью миллионами человек, увеличение заработной платы в промышленности почти в два раза, мощное строительство, развернувшееся по всей стране, заслугой Рузвельта.
Он вместе с Джоном Гарнером был выдвинут на партсъезде в Филадельфии в конце июня без каких-либо других кандидатов. На огромном поле городского стадиона собрались свыше ста тысяч человек. Утром шел дождь, но это не остановило жителей города, огромными толпами явившихся на стадион. К тому моменту, когда должен был выступать Рузвельт, дождь прекратился, и это сочли добрым предзнаменованием.