Франклин Рузвельт

Чернявский Георгий Иосифович

В ходе расследования, которое проводил непримиримый Пекора, выяснились вещи, очень неприятные для президента. Оказалось, что в списке «привилегированных лиц» дома Моргана, которым акции его компании продавались по сниженной цене, находился Уильям Вудин (правда, было это до того, как Вудин, которому Рузвельт доверял, занял пост министра финансов). Но тем не менее в администрации президента и правительстве рассматривался вопрос об отставке министра. За отставку высказался вице-президент Гарнер, заявивший, что у народа создается впечатление, будто страной правит Морган. Рузвельт, однако, занял примирительную позицию. Явно не желая излишне дразнить крупный капитал, он заявил, что те люди, которые что-то делали

до кризиса, теперь этого не делают — их этический код радикально изменился. Вудин сохранил пост. Неизвестно, как долго скомпрометированный министр оставался бы в правительстве, но 31 декабря 1933 года он ушел в отставку по болезни, а 3 мая 1934-го скончался. Что же касается расследования дела Моргана, то и оно окончилось миром: банкир признал, что нарушил финансовое законодательство, и уплатил не только налоговый долг, но и штраф в казну.

Однако в связи с этим делом по предложению Рузвельта была образована Федеральная торговая комиссия, которая регистрировала все крупные сделки, а вслед за этим еще одним законом личные банковские вклады были отделены от коммерческих, причем первые попадали под опеку еще одного нового органа — Федеральной корпорации страхования депозитов. Мелкие и средние вкладчики теперь могли быть спокойны — в случае разорения банка, его отказа или неспособности платить по счетам они получали полную сумму вклада от государства, которое, в свою очередь, стремилось найти пути для взыскания с виновных всей суммы или хотя бы ее части.

Одним из важнейших мероприятий «Нового курса» стал закон о восстановлении национальной промышленности (National Industrial Recovery Act — NIRA),проведенный в июне 1933 года. Согласно ему создавалась Национальная администрация по восстановлению, во главе которой был поставлен бывший кавалерийский генерал Хью Джонсон, обладатель больших организаторских способностей и саркастического остроумия, который первоначально так отозвался о полученном задании: «Это как взбираться на гильотину в тщетной надежде, что топор не сработает» ^{303} . О Джонсоне ходили разные анекдоты, свидетельствовавшие, что этот бравый вояка за словом в карман не лез. Демонстрируя свою показную скромность, он, например, как-то заявил, что хотел бы жить подальше от городского шума, в горах, где «совы трахают кур» ^{304} .

Однако при всех своих странностях, солдафонском юморе и склонности к пьянству Джонсон действительно вначале проявил себя способным, ретивым, требовательным и трудолюбивым руководителем, который смог организовать разработку предусмотренных законом «кодексов честной конкуренции», регулировавших объемы производства по отраслям, цены, условия найма и увольнения рабочей силы, заработную плату, продолжительность рабочего дня, права профсоюзов. Последнее было особенно важно, так как предусматривалась система «закрытого цеха» — организации рабочих и служащих получали право голоса касательно приема на работу и увольнения, уровня зарплаты и остальных условий труда. Подписывали кодексы представители бизнеса, наемных рабочих и служащих, а также потребителей.

Правительство предложило типовой кодекс, который с соответствующими отраслевыми уточнениями должен был лечь в основу всей процедуры. Он предусматривал 44-часовую рабочую неделю для служащих с минимальной недельной зарплатой от 12 до 15 долларов, 35-часовую рабочую неделю для промышленных рабочих с зарплатой от 30 до 40 центов в час.

Кодексы утверждались администрацией Джонсона, а в некоторых случаях и самим президентом. Джонсон ставил на них печать с придуманным им самим и одобренным Рузвельтом символом — голубым орлом. Несмотря на то, что в большинстве случаев кодексы соответствовали прежде всего интересам большого бизнеса, они несколько улучшили положение рабочих и служащих, способствовали оживлению промышленного производства ^{305} .

Иногда, однако, Рузвельту приходилось поддерживать предпринимателей. Особенно болезненным был вопрос о «закрытом цехе», который во многих случаях препятствовал нормальной организации производства, приводил к несоразмерным, эгоистическим требованиям со стороны профсоюзных организаций, добивавшихся таких уступок, которые вели к нерентабельности производства. В августе 1933 года Рузвельт лично утвердил кодекс для автомобильной промышленности с оговоркой, что работник, имеющий заслуги, может быть сохранен на работе независимо от того, состоит ли он членом профсоюза. Это оговорка затем была использована в других кодексах.

Формально присоединение предприятий к NIRAбыло добровольным, но присоединившиеся получали разного рода привилегии, а отказавшиеся подвергались методичному выдавливанию из отрасли. Из владельцев крупных предприятий осмелился не поддержать ее только Генри Форд, заявивший: «Я не допущу эту рузвельтовскую эксцентричность к моим автомобилям». Форд мог себе такое позволить: он платил своим рабочим сравнительно высокие ставки, а в 1934 году его доля на рынке автомобилей достигла 28 процентов ^{306} .

Вначале на NIRAвозлагались очень большие надежды. Ее даже называли тем рычагом, который в состоянии привести в порядок весь экономический механизм ^{307} . Однако постепенно — и по объективным причинам, и в силу непомерного административного усердия генерала Джонсона и его помощников, копировавших стиль работы шефа, — в ее деятельности появились серьезные проблемы.

Возникали довольно острые конфликты между сторонами, которые присоединялись к кодексам честной конкуренции. В отдельных случаях сам президент выступал в роли «честного брокера» и примирял спорящих. Например, во время переговоров между собственниками угольных шахт и профсоюзными лидерами и те и другие были приглашены в Белый дом, где Рузвельт, по существу, принудил их подписать соглашение.

Кодексы множились. Некоторые из них становились чуть ли не анекдотическими творениями бюрократии. За несколько месяцев накопилось уже около 750 кодексов, в том числе охватывавших производство кормов для собак, изготовителей мягких подплечниковдля пиджаков, собственников театральных бурлесков (в последнем регулировалось даже количество девушек, которые могли выступать полуголыми).

Постепенно всем сторонам, и прежде всего президенту, становилось ясно, что кодексы честной конкуренции, являвшиеся сердцевиной программы восстановления промышленности, превращаются из эффективного средства подталкивания производства в бюрократический инструмент с ленивыми, склонными к коррупции чиновниками.

Рузвельт был крайне недоволен и поведением генерала Джонсона, который счел, что Администрация по восстановлению — его вотчина. У генерала участились запои, делами стала управлять некая Френсис Робинсон, слабо разбиравшаяся в кодексах и прочих бумагах, но выносившая малокомпетентные, зато категоричные решения.

Не хотевший полностью порывать с Джонсоном Рузвельт попытался отправить его в Европу под предлогом изучения опыта хозяйственного восстановления, но упрямый генерал отказался от командировки. В результате президент был вынужден сначала призвать его к порядку, а затем отстранить от должности. Формально Администрация по восстановлению некоторое время еще существовала, но на сформулированные в кодексах правила представители труда и капитала почти перестали обращать внимание.