Франклин Рузвельт
Шрифт:
Следствие полагало, что убийца был членом какой-то организованной группы, но найти доказательств не смогло. Он был приговорен к восьмидесяти годам тюремного заключения. Сам же Рузвельт во время покушения проявил завидные мужество и выдержку: по крайней мере внешне не выказал никакого волнения и спокойно попрощался с присутствовавшими на собрании {278} . Раймонд Моли писал, что спокойствие Рузвельта во время покушения было самым ярким впечатлением за всю его жизнь {279} .
Вступление в должность и банковские выходные
Четвертого марта 1933
Около одиннадцати часов утра Рузвельт появился перед Белым домом. Ему навстречу вышел Гувер, и они вместе отправились к Капитолию в автомобиле с конным эскортом. Гувер вошел в президентские апартаменты, где демонстративно подписал несколько законов, принятых за последнее время конгрессом. Рузвельт посетил инаугурацию вице-президента Гарнера, а затем ожидал своего часа в помещении сенатского комитета по военным делам.
Вслед за этим оба президента, старый и новый, вышли для заключительной церемонии на открытом воздухе. Положив правую руку на старую семейную библию, вступающий на президентский пост повторил за председателем Верховного суда Чарлзом Хьюзом: «Я, Франклин Делано Рузвельт, торжественно клянусь, что буду добросовестно исполнять обязанности президента Соединенных Штатов и буду в полную меру моих сил поддерживать, ограждать и защищать Конституцию Соединенных Штатов, и да поможет мне Бог».
Принеся клятву верности народу Соединенных Штатов, новый президент, опираясь на руку сына Джеймса, подошел к трибуне и произнес небольшую речь, которая должна была внушить тысячам людей, присутствовавшим на церемонии, и миллионам радиослушателей надежду на лучшее. Вначале в речи чувствовалась напряженность, но постепенно появлялась свойственная Рузвельту свобода поведения. «Наша страна требует действий, действий немедленных… Наша великая нация выстоит в этом испытании так же, как она выносила прежние, оживет и добьется процветания… Единственное, чего мы должны бояться, — это самого страха, не имеющего имени, бессмысленного и безотчетного, который парализует силы, необходимые для перехода в наступление». Рузвельт заявил, что немедленно попросит конгресс предоставить ему необходимые полномочия для борьбы с невзгодами, обрушившимися на Америку, причем полномочия такого уровня, как если бы на страну напал внешний враг {280} . Мысли, высказанные Рузвельтом, были не столь уж оригинальными, но последствия его речи оказались глубокими и разносторонними.
Если на большинство американского народа выступление президента произвело самое благоприятное впечатление, то среди иностранных наблюдателей нашлось немало людей, которым показалось, что он намерен установить личную диктатуру. Именно такое мнение сложилось у англичанина Гарольда Николсона, дипломата и журналиста, присутствовавшего на церемонии {281} . Подобные заявления нередко делались во время лихорадочных первых ста дней президентства, но, как показало дальнейшее развитие событий, не имели под собой оснований.
Может быть, такого рода мысли у Рузвельта иногда возникали,
Возлагая все надежды на нового президента, газета «Нью-Йорк таймс» писала в день инаугурации: «О нем будут думать как о чудотворце».
В тот же день в газетах появилось сообщение из Европы: «Завтра ожидается победа Гитлера». Речь шла о выборах в рейхстаг — германский парламент. Правда, Национал-социалистическая рабочая партия Гитлера, 30 января ставшего главой правительства и приступившего к созданию тоталитарной системы, на выборах всё же не набрала абсолютного большинства голосов, и казалось, что исход борьбы еще не решен. Но американцев в это время волновали дела не за океаном, а в своей стране.
После инаугурации состоялся торжественный воинский парад на Пенсильвания-авеню, главной улице столицы. Советники уговаривали Франклина отменить парад в связи с чрезвычайными условиями, но он отказался, говоря, что день его въезда в Белый дом должен стать началом новой эпохи в истории страны, и эту дату американцам следует хорошо запомнить. Конечно, это была бравада, но за ней скрывалась решимость добиваться своих целей во что бы то ни стало. Парад проходил под музыку только что написанного «Марша Франклина Делано Рузвельта», автором которого был министр финансов Вудин, «по совместительству» неплохой композитор.
В первый день своего президентства Рузвельт в очередной раз решил, как полагалось крупному государственному деятелю, писать дневник для истории и в качестве основы для собственных будущих мемуаров. Но терпения у него хватило только на два дня. Занятый неотложными делами, он забросил дневник. Он еще раз попытался делать дневниковые записи в условиях Второй мировой войны, но также очень скоро прекратил. Преждевременная кончина не дала Рузвельту возможности написать мемуары. Зато документальный багаж президента стал пополняться с первого дня и составил огромную коллекцию, по которой можно проследить его деятельность изо дня вдень.
Тотчас после торжества Рузвельт провел первое заседание новой администрации. Обсуждался только один чрезвычайный вопрос: что делать с финансовой системой, которая находилась в состоянии коллапса. Как раз в это время разорилось несколько крупных банков и толпы вкладчиков ринулись в еще работавшие банковские конторы, чтобы поскорее забрать свои деньги, пока это еще можно было сделать. Левые деятели, в частности сенатор-прогрессист Роберт Лафоллет, настаивали, чтобы Рузвельт провел национализацию финансовой системы. Однако он при поддержке членов Кабинета решительно отказался сделать это, полагая, что такая мера лишь усилит недоверие к банкам и приведет к экономической катастрофе.
На следующее утро произошла неприятность, которую сам Рузвельт потом не раз вспоминал. Слуга привез его в Овальный кабинет — официальный кабинет президентов, — усадил за стол и оставил одного. Стол был пуст — покидая Белый дом, Гувер и его подчиненные полностью вычистили помещение, забрав даже письменные принадлежности. Рузвельт не знал, где находится кнопка вызова персонала. Он пытался позвать кого-нибудь — никто не откликнулся. Тогда президенту пришлось закричать, и в офис ввалились слуги, охранники, помощники. После этого все помещения президентской резиденции стали перестраиваться с учетом тяжкой болезни ее нового владельца.