Франклин Рузвельт
Шрифт:
Однако и сам Рузвельт явно недооценивал тот феномен, который сложился в СССР в виде единоличной власти диктатора. Он полагал, что СССР ведет себя как традиционная великая держава, стремящаяся действовать в пределах существующих международных отношений. Такой подход позже получил название «ялтинской аксиомы» {394} . Он был близок к истине лишь в тех пределах, которые соответствовали целям и намерениям Сталина. Тому ничего не стоило нарушить договоренность, когда он считал это выгодным для интересов СССР, как он их понимал, причем пытался найти любой повод для обвинения в этом партнера. Но в основном это случалось
Неудачи нейтралитета и дела Западного континента
Пока же, в середине 1930-х годов, Рузвельт отлично понимал, что США не готовы к крупным международным акциям ни на европейском, ни на тихоокеанском направлениях. Это и предопределило политику нейтралитета, выразившуюся прежде всего в законодательстве об эмбарго на продажу оружия воюющим странам, хотя с тем, как практически осуществлялась эта политика, президент далеко не всегда был полностью согласен, а в некоторых случаях — решительно не соглашался.
Соревнуясь в экспансионистских устремлениях с Гитлером, итальянский фашистский диктатор Муссолини летом 1934 года объявил, что независимая африканская страна Эфиопия является простым продолжением итальянских колоний Эритреи и Сомали и что он исправит «ошибку», как только в октябре окончится сезон дождей. Иначе говоря, были открыто объявлены сроки нападения Италии на Эфиопию.
Восемнадцатого августа Рузвельт, полагая, что Соединенные Штаты не могут оставаться безразличными к наглым аннексионистским планам, послал Муссолини личное предельно сдержанное письмо, в котором предостерегал его от необдуманных действий.
Будучи уверенным, что не получит ответа (или он будет провокационным и грубым), уже на следующий день президент написал еще одно письмо — на этот раз председателю сенатского комитета по международным отношениям Кею Питтмэну, с вопросом, сможет ли он получить от конгресса разрешение на чрезвычайную меру — наложение запрета на поставку американского оружия агрессору. Кто имелся в виду, не говорилось, но это было ясно без слов.
В тот же день Питтмэн ответил: его комитет решительно против того, чтобы президент страны своей волей определял, какая страна является агрессором, а какая нет. Стремясь парализовать любую новую инициативу Рузвельта по пресечению итальянской агрессии, Питтмэн в срочном порядке провел через конгресс резолюцию о нейтралитете с шестимесячным сроком действия, предусматривавшую эмбарго на поставку оружия воюющим странам, при этом никакого различия между агрессором и жертвой агрессии не проводилось. Рузвельт был вынужден подписать этот документ. Общественные настроения были таковы, что вступать в открытый бой с изоляционистами он не мог, поскольку явно проиграл бы его {395} .
Сторонник активной и энергичной внешней политики, Рузвельт, таким образом, был лишен возможности подкрепить конкретными действиями свое письмо Муссолини. Сенатор Том Коннелли, энергично выступавший против агрессоров, был прав, заявив: «Несомненно, так называемый акт о нейтралитете сделал Муссолини, как и других диктаторов, смелее в планировании агрессии против своих мирных и более слабых соседей. Так произошло потому, что, как только начались военные действия, у президента Рузвельта не было иной альтернативы, как наложить эмбарго и на Италию, и на Эфиопию» {396} .
Рузвельт подписал первый закон о нейтралитете 31 августа 1935 года, признав, что его «негибкие
Главной в законе была первая статья, предусматривавшая, что «с началом войны между двумя или более государствами или в ходе ее президент объявляет об этом факте, после чего запрещается экспорт оружия, боеприпасов или военного снаряжения из любого пункта в Соединенных Штатах или их владениях в любой порт воюющих государств или в любой нейтральный порт для транспортировки в воюющее государство или для его использования». Было решено учредить особый орган для надзора за экспортом оружия. За нарушение эмбарго грозили штраф до десяти тысяч долларов, или тюремное заключение до пяти лет, или и то и другое одновременно. Закон также предусматривал ограничение плавания американцев на судах воюющих стран (они могли это делать только на свой страх и риск, не пользуясь защитой американских властей).
Хотя Рузвельт не был доволен этим законом, однако, учитывая расстановку сил в конгрессе, не считал возможным вступить в борьбу Правда, действие закона ограничивалось шестью месяцами, но позже оно было продлено до 1 мая 1937 года, а затем закон объявлен постоянным.
Сторонники акта о нейтралитете убеждали Рузвельта, что США сохраняют за собой свободу рук при любом международном урегулировании. Именно этим, по всей видимости, и объясняется то обстоятельство, что президент не вел активной борьбы за его отмену вплоть до Второй мировой войны. Многие американские историки с полным на то основанием полагают, что закон о нейтралитете приблизил мировую войну, ибо агрессоры считали, что в случае развязывания ими войны в Европе и Азии США останутся в стороне.
В то же время президент стремился принять меры по обеспечению обороны США и всего Западного полушария от агрессии со стороны как Германии, так и Японии. Главным средством для этого он считал создание значительно более мощного военно-морского и военно-воздушного флотов, чем те, которыми располагала страна. 28 января 1938 года он попросил конгресс ассигновать свыше миллиарда долларов на создание «флота двух океанов», а вслед за этим заявил, что Америка нуждается по меньшей мере в восьми тысячах военных самолетов, тогда как в то время ее воздушный флот насчитывал примерно в четыре раза меньше. Предложения Рузвельта были вотированы и стали осуществляться.
Важной составной частью внешнеполитического курса Рузвельта являлась новая направленность в отношениях с центрально- и южноамериканскими государствами, которую он провозгласил уже при вступлении в должность: «В области мировой политики я буду вести нашу нацию по пути политики доброго соседа, соседа, который безусловно уважает себя и поэтому уважает права других, соседа, который с уважением относится к своим обязательствам и уважает святость своих соглашений с соседями в этом мире». В декабре того же года Рузвельт еще решительнее и конкретнее подтвердил новый континентальный курс, заявив: «Политика Соединенных Штатов с этого времени направлена против любой вооруженной интервенции».