Франко
Шрифт:
Много лет спустя Иван Франко напишет поэму «Святой Валентий» и посвятит ее памяти «незабвенного отца Якова Франко», о котором однажды сказал:
— Всегда и везде он был человеком товарищества, общества. «С людьми и для людей» — это был девиз его жизни.
Это станет девизом и для самого Ивана Франко.
А отцовскую кузницу писатель аллегорически воскресит в своей книге «Из дней печали»:
Внизу, у гор, село лежит,
По-над селом туман дрожит,
А на взгорье, вся черна,
Кузня старая видна.
И кузнец в той кузне клеплет И
Он все клеплет и поет И народ к себе зовет:
«Эй, сюда, из хат и с поля!
Здесь куется ваша доля.
Выбирайтесь на простор,
Из тумана к высям гор!»
А мгла-туман качается,
По-над селом сгущается,
На полях встает стеной,
Чтобы путь затмить людской.
Чтобы людям стежки торной Не найти к вершине горной,
К этой кузне, где куют Им оружье вместо пут1.
Здесь, в отцовской кузнице на пригорке, маленький Ивась и прошел свою первую жизненную школу.
•
Иван Яковлевич Франко родился 27 августа 1856 года в селе Нагуевичи Дрогобычского уезда, в Галиции, которая входила тогда в состав Австро-Венгерской монархии.
Ивася рано начали учить грамоте. И еще до школы мальчик прочитал на украинском языке «Венок русинам на обжинки»/ известный сборник Якова и Ивана Головацких. Там были помещены произведения украинских писателей, народные песни, сказания, легенды.
А когда Ивасю исполнилось шесть лет, его отдали в начальную сельскую школу.
В одно ясное утро мать умыла его, причесала тщательнее, чем обычно, принарядила, как могла, и отец повел его в соседнее село Ясеница Сольная. Возле большого дома с соломенной крышей и трубой они остановились.
— Видишь эту хату? — сказал отец. — Это школа, сюда будешь ходить учиться.
Прямо к школе выходил двор дяди Ивася — Павла Кульчицкого. Этому симпатичному, по словам Франко, человеку и препоручили мальчика на ближайшие годы.
В школе Ивась научился читать и писать по-немецки и по-польски, счету и церковному пению.
Ученье давалось мальчику легко, да и дядя охотно ему помогал. Но в школе ребенок всего натерпелся. В своей небольшой новелле «Карандаш» писатель потом расскажет, как пьяный учитель чуть ли не до смерти избил мальчугана. А тот всего-навсего потерял по оплошности свой собственный огрызок карандаша...
В доме дяди и в родной семье Ивася все жили в мире и дружбе. Тем острее почувствовал он жестокость, насилие, чинимое одним человеком над другим. «И теперь еще, спустя шестнадцать лет, когда я вспоминаю эту минуту, — писал Франко, — мне кажется, что она надолго ошеломила меня, как удар камнем по темени, и что будь таких минут в моем детстве много, из меня вышел бы такой же болван, каких мы сотнями видим в каждой низшей школе нашего края, — несчастные, забитые физически и духовно дети, чьи нервы сызмалу притупили страшные, отвратительные сцены, а мозги с шести лет засорила учительская муштра».
А тут еще все новые рассказы взрослых... Жутким
Она и вообще была неразговорчива. Никому и ни на что не жаловалась. Только в ту страшную грозовую ночь, когда с нею стряслась беда, односельчане слышали, как под старым Микитичевым дубом кто-то тяжко стонал и плакал: «Ой, доленька моя! Ой, дитятко мое! Ой, жизнь моя беспросветная!»
Тягостные впечатления ранили душу ребенка, но и закаляли ее. Уже тогда вырастала в нем стойкость. Пока еще неосознанно, ощупью мальчик шел к мысли: человек слаб оттого, что слишком покорно сгибается под тяжестью обстоятельств. Все может быть иначе, стоит только очень этого захотеть...
У Франко есть рассказ «Под навесом». Писатель считал его программным для себя.
Крестьянский мальчишка Мирон уснул на высоком стоге сена, под открытым навесом. И вдруг его разбудил гул приближающейся грозы с градом. Кругом — золото колосистой пшеницы; она клонится под порывами ветра, ей гибелью угрожает быстро надвигающаяся буря...
Детское сердце трепещет. Но не от страха перед грозой, а оттого, что град неминуемо погубит хлеб. И маленький Мирон, сам себя не помня, встает на ноги, поднимает вверх руки. И кричит изо всех сил:
— Не смей! Не смей! Здесь тебе не место!
Мальчик гневно грозит небу кулаками:
— Нет, не пущу! Не смей сюда идти! Не пущу!
Сверкают молнии, гремит гром, и стонут тучи.
Но Мирон бесстрашен. Лицо его горит, глаза пылают.
— Возвращайся назад! — кричит он градоносной буре. — Напрасно угрожаешь! Я не боюсь тебя! Ты должна мне повиноваться! Я не пущу тебя!
Маленький Мирон чувствует, что если ослабеет он теперь, опустит руки, сломится, — тотчас же надви-
ю нется на поля опустошение, гибель... И он выставляет оба кулака против тучи и как можно громче кричит:
— В сторону! В сторону! Здесь не смей! Ни одного зернышка на ниве! Слышишь?
И грозная туча остановилась, потом повернула к лесу и там — впустую — обрушила свой запас града. Ведь человеку все подвластно, если он движим любовью к народу, если верит в свои силы в борьбе со злом...
В основе этого поэтического рассказа лежит, как указывал автор, действительный эпизод из его детства.
А псевдонимом «Мирон» (или «М») Франко позже подписывался.
щл осьми лет Ивася отвезли в уездный город Дрогобыч и отдали в так называемую «нормальную» четырехклассную школу, принадлежавшую монашескому ордену василиан. Мальчика приняли прямо во второй класс.
Преподавание велось здесь на немецком языке, и маленькому Ивасю нелегко было, особенно в первый год, овладеть премудростями школьной науки. По-крестьянски одетый, а часто и немытый, огненнорыжий хлопец постоянно вызывал насмешки одноклассников.