Fremione
Шрифт:
— Гермиона…
Это галлюцинации. Нет ни одного обстоятельства, при котором он мог бы произнести ее имя прямо сейчас и прямо здесь. Но нетвердая, зыбкая надежда все-таки взяла верх.
— Почему ты плачешь, Миона?
Уверенные руки обвились вкруг ее талии, и Гермиона почувствовала, как прижалась спиной к чьей-то груди. Каждая клетка ее напрягшегося стального тела истерично прислушивалась к дыханию за спиной.
— Почему ты плачешь, Миа? – повторил голос слишком знакомый, слишком родной, чтобы не послать по позвоночнику сноп мурашек.
— Ф-фред? – выдохнула она, ощущая как внутри, в горле, рождается вулкан, готовый вот-вот извергнуться.
—
Гермиона набралась смелости и обернулась. Это и в самом деле оказался Фред. Совершенно живой и ухмыляющийся, несмотря на все порезы и запекшуюся на лице кровь, Фред Уизли.
— Но ты мертв.
Усмешка сползла с его лица:
— Как скажешь.
— То есть, подожди, ты не умирал?
— Умирал. Мое сердце остановилось. Кругом была темнота, Миа, и я подумал, что больше никогда тебя не увижу. Ничего паршивее, кстати, в своей жизни не чувствовал. А потом я услышал твой голос, - растерянно продолжил Фред. Вид у него был такой, будто он сам не до конца верит в произошедшее.
— Ты слышал мой голос? – ошеломленно переспросила Гермиона и Фред, глядя на нее, хихикнул. Слишком уж обескураженным было лицо девушки.
— Да, но я… я не знаю, что произошло. Просто я знал, что должен вернуться к тебе и следующее, что я помню, как очнулся в Большом зале и до смерти перепугал всех.
Порывисто обняв его, Гермиона упала лицом в грудь Фреда, и мысленно благодарила те неизвестные силы, что вернули его.
— Прости меня, - бормотал Фред в ее шею, поглаживая каштановую макушку. – Прости. Я больше никогда тебя не оставлю.
Гермиона подняла голову, щеки ее блестели от пролитых слез, и прошептала: «Да уж, лучше не надо», прежде чем предоставить Фреду осушить ее лицо поцелуями.
========== VII. Сослагательное наклонение ==========
Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою
Дети выросли и предыдущее поколение, вздохнув то ли с грустью, то ли все-таки с облегчением (а вероятнее сего и с тем и с другим), стало потихонечку разводиться. Из всех семерых Уизли брак сумели сохранить только Билл, Джордж и Перси. Чарли так и не был женат, Билл и Флер жили тихой и беззаботной жизнью в «Ракушке», Джордж погиб, насколько было известно Гермионе, в полном согласии с семьей, сами они с Роном как раз оформляли документы, а Гарри и Джинни разъехались три года назад.
Мисс Грейнджер, экс миссис Уизли, аккуратно ступала по упругому влажноватому грунту. Утро было серым-серо, и в министерство ее сейчас не смогли бы затащить ни собственная охота, ни даже чувство долга.
Вчера, после делового ланча между главами департамента по международному магическому сотрудничеству и департамента по надзору за сохранностью темных искусств, Драко Малфой, широкоплечий, желчно-сдержанный и, увы, тоже разведенный, провожая Гермиону до офиса (после войны они прекрасно ладили с ним по работе, ибо, к удивлению Гермионы, Малфой, в отличие от дражайшего супруга, оказался весьма ответственным, неглупым и надежным сотрудником), предложил ей бежать. Мол, только заслышав о ее разводе, он решился использовать свой шанс. Говорил, что на юге Италии у его семьи есть родовое поместье; что он вовсе не предлагает быть любовниками; что хочет помочь ей восстановиться; что просит только провести с ним месяц-другой по… ну, по-дружески.
Гермиона, взрослая и пока еще замужняя дама, побледнела и отчитала мистера Малфоя совсем таким же тоном, каким, бывало, МакГонагалл шерстила напакостившего первокурсника. Сегодня ей было ужасно стыдно, и именно потому она решила хотя бы день не появляться в Министерстве. Благо впереди выходные.
Трасгрессировавшая Гермиона огляделась: уже добрых несколько минут она задумчиво мерила шагами окраину Хогсмида, как раз возле горы, куда они на четвертом курсе ходили навещать Сириуса. Два десятилетия назад. Теперь пришло их, взрослых, время улыбаться детям с запыленных фотокарточек; их время рассказать о тех, кто не дожил до светлого будущего, которое, увы, оказалось не таким уж безоблачным; их время объяснять, почему мама и папа больше не могут жить вместе.
Гермиона поежилась и, подивившись контрасту буйного вереска и собственной министерской одежды (она с самого утра знала, что ни на какую службу не отправится, но все равно оделась по-деловому, дабы Рональд, с озлобленной угрюмостью собиравший вещи, не стал задавать вопросов и еще больше накалять обстановку), отправилась куда глаза глядят.
До Хогвартса рукой подать, но ноги в замок не шли. Гермиона упрямо преодолевала милю за милей, углубляясь в окрестности все дальше. Острые невысокие каблуки корректных деловых туфель то и дело погружались в мягкую землю, но хозяйку их это, казалось, ничуть не заботило. Она брела и брела пока, наконец, вдали не замаячила низенькая, увитая тусклой зеленью кованая ограда. Хогсмидское кладбище. Гермиона вспомнила, что читала о нем на втором курсе, в «Истории Хогвартса»: одно из самых старых кладбищ в Британии, кроме того, на нем похоронены только волшебники. Какими далекими и бестелесными тогда, в двенадцать лет, казались и смерть, и сам Хогсмид.
Старые могильные плиты были выедены дождем и ветром, на многие из них ложились едва овеваемые ветром плети старых необъятных деревьев. Если подойти ближе, можно даже услышать, как блеклые, словно запыленные листья негромко шуршали о камень.
Гермиона с меланхоличным интересом рассматривала надгробия. Те из них, что еще поддавались расшифровке то и дело плевались в нее знакомыми фамилиями — ничего удивительного чистокровных семей не так уж и много, а значит, большинство чародеев приходились друг другу родней. Краучи, Гойлы, Эйвери, Дамблдоры, Трелони, Лонгботтомы, Лавгуды… далекие предки ее однокашников, коллег, преподавателей и друзей безмолвно возлежали в безразличной, напитанной ливнями земле.
Древние накренившиеся могильные камни сменились чуть более свежими. Имена на них читались совершенно без затруднений — здесь те, кто погиб во времена первой магической войны. Стоило преодолеть и этот участок, как камни стали совсем юными — за многими из захоронений до сих пор ухаживали близкие родственники умерших во второе пришествие Волан-де-Морта. Гермиона и сама когда-нибудь окажется здесь, бок о бок с теми, кто сражался за ее будущее.
Братья Криви — под аккуратным, почти уютным, белоснежным камнем, на который Гермиона взмахом палочки опустила пушистую охапку бессмертника. Лаванда Браун получила лиловатый букет, перевязанный трепещущейся жемчужной лентой; Люпин и Тонкс — гирлянду из глициний, мягким покрывалом укутавшей оба надгробия. Тяжелый темный камень Винсента Крэбба после секундного колебания Гермионы удостоился столь же темной и тяжелой ветви мальвы, глянцевито поблескивающей угольными цветами.