Фреон
Шрифт:
— А откуда ты Хип знаешь? — поинтересовался Ересь.
— Я их вела. Так хотел Доктор. Так хотела я — они хорошие. Не такие, как все. Правильные. Их можно было вести. Вела в Припять.
— Когда они погибли, ты рядом была?
— Погибли? Нет. Такие сталкеры в Зоне не умирают. В Зоне уходят, не возвращаясь. Они ушли. Не вернулись. Просто для них здесь совсем другие правила.
— Как это было, ты видела? — Значит, теперь это так называется. Ушли…
— Да. Лунь был ранен выстрелом, ослабел и ушёл первым. Его рана была плоха, и он торопился уйти. Сразу за ним ушла Хип, она захотела этого сама. Они ушли вместе, вдвоём, они держались за руки, ушли туда, где спокойно и хорошо. Больше никогда не вернутся. Без них мне печально. Они были хорошие, правильные люди. Так говорил Доктор. Так говорю я.
Чтобы никому этого не показать, я поднялся и подошёл к окну. Начало больно давить в горле. Ушли, значит. Вот как…
— Ты знаешь, кто ранил Луня?
— Да. Но его теперь тоже нет. Он был убит Лунём. Его тело ушло в аномалию.
И этой малости не оставил ты мне, бродяга. Даже отомстить теперь не могу. Не знаю, стало бы мне легче на душе, если б разыскал я того самого стрелка, из-за которого «ушёл» Лунь. Но пересеклись бы обязательно.
— Зачем они шли туда… в Припять?
— Вам нужно спать. Я сторожу ночь, завтра большой переход.
— А всё-таки?
Пенка промолчала.
По этим землям Тёмной долины я ещё не ходил.
Да и, признаться, такого желания у меня никогда раньше не возникало. Вот она, старая граница «зоны отчуждения». Хорошо видна.
Ржавые куски колючей проволоки почти осыпались с бетонных столбов, только местами на покрасневших скобах ещё держались короткие обрывки, покрытые толстыми бурыми чешуями. У основания одного из покосившихся столбиков лежала жёлтая покоробившаяся табличка с надписью «Стiй. Заборонена зона». Действительно, запрещённая Зона теперь там, за этими остатками колючей проволоки, где до две тысячи седьмого была «чистая земля». Верное предупреждение. К Зоне нельзя привыкнуть. Вообще нельзя, хоть и болтают, что, мол, человек такая тварь, что может приспособиться ко всему. И тот сталкер, что начинает умничать, пыжиться успехами, заявлять, что, мол, уж он-то давно раскусил все местные орехи, однозначно не жилец. Кто-то думает, что это сама Зона прибирает зазнавшегося дурака. Нет, ребята… дурак сам себя губит тем, что теряет одно важное, жизненно необходимое здесь свойство: быть готовым ко всему, к любой неожиданности, мелочи, странности, «непонятности». И если имел сталкер глупость самого себя в опытные записать, то это сразу ударит и по внимательности, и по осторожности. Бывалый и от этого чересчур опытный бродяга погибнет на том месте, где свободно пройдёт начинающий, но при этом внимательный сталкер. Потому что бродяга, опытным себя считающий, десятки раз ходил этим маршрутом и уже привык к тому, что на северной полянке после Выбросов только «трамплины» местами меняются, а у моста через ручей уже не первый год сидит маломощная «жарка», которую обойти — раз плюнуть. А молодой возьмёт, да и углядит на асфальте странное пятнышко, обойдёт от греха подальше и, может, Зону не один год после этого потопчет. Зато идущий следом ветеран-всезнайка останется лежать тряпьём на этом пятне, услужливо показывая дорогу тем собратьям по ремеслу, которые оказались немного умнее, боязливее и внимательнее его самого. Но всё ж таки опыт Зоны вещь нужная, главное, не потерять за этим самым опытом то, без чего немыслим ни один сталкер, без чего он просто не живёт: внимание, осторожность и, да, конечно же, страх, который будет подстёгивать как первое, так и второе. Кстати, ты и сам хорош, Фреон. Сколько раз расслаблялся, отвлекался, мелочи упускал? Гарантированный труп, если бы не помощь этой не то изломихи, не то контролёрши, не то вообще не пойми кого. Однако уже привыкаешь к ней, хотя, конечно, ещё побаиваешься. Так и не смог заснуть в эту ночь, всё за Пенкой и её собаками следил. Нет, головой уже, конечно, доверяешь ей, но что-то внутри наотрез отказывалось расслабиться, когда рядом порождение Зоны сидит и смотрит не мигая. Жутко это, если честно.
Однако опыт опытом, но здесь, на «новых» землях Тёмной долины, та же ситуация, что с Калиновским урочищем или Криволесьем, которое между Коржино и Агропромом. Зайти туда можно. Выжить — нет. Уф… та Зона, которую я хоть немного, но знал, к чьим «сюрпризам» мог подготовиться, кончалась здесь, на юго-восточной окраине Тёмной долины. Полсотни сталкеров ушло туда. Не вернулся ни один из них. И добро бы только одна зелень сопливая за богатым хабаром отправилась, так ведь в отрядах и очень опытные бродяги были.
— Стоять.
— Я проведу. — Пенка обернулась.
— Нет, подруга. Ты уж извини. Видел я пару раз некоторые стрёмные штуки, что ты пропустила.
Проведёт-то она без вопросов, но вот беда… как говорится, что мутанту хорошо, то сталкеру смерть. Прошла Пенка со своими собаками по «синей плесени», от спор которой если сразу не помрёшь, то месяц скрюченным, как сушёный червь, проваляешься, ни охнуть, ни вздохнуть. По обширному «глухарю» она тоже спокойно прогулялась, аномалии пусть не смертельной, но от этого не менее паршивой — от пси-разрядки слух отказывал на счёт раз, в глазах начинало двоиться. Да и слышал я, что последствия могут на всю жизнь остаться — микроинсульты на пользу организму точно не пойдут, а «Кольчуга-2М», как и большинство других комбезов класса «В», пси-защитой не комплектовались.
— Я не вижу тех аномалий, которые не могут мне повредить. Но Доктор сказал, что таких аномалий немного. Да. Вам тоже нужно смотреть.
Отлично сказано. Естественно, смотреть мы будем. Ну а пока стоп. Привал, хотя и не прошли мы сегодня с утра даже пяти километров. Тёмная долина, не разбежишься особо. Да и… годами въевшаяся привычка делать долгую остановку перед входом в незнакомый район Зоны. Может, и поумнеешь за время этого привала, шкурой рисковать не захочешь, или чутьё сработает.
— Стоп машина. Сидим здесь два часа.
Хорошее — относительно, конечно, — место. Холмик, и на нём вековая, разлапистая сосна, не иначе, как чудом выжившая и даже почти не изменившаяся. Счётчик помалкивает, по понятным, впрочем, причинам — на поясе фрагмент «пузыря». Детектор аномалий показывает всего восемь процентов активности, и никаких очагов в радиусе двадцати метров. Тоже неплохо.
Пока Фельдшер с Ересью разводили костерок, чтоб подогреть на нём банки тушёной фасоли с мясом, я взобрался на дерево. День был чистый, почти без туманов, и потому я без труда рассмотрел в оптику крупный посёлок городского типа, который, по данным ПМК, когда-то назывался Ветлицы, и проживало в нём постоянно семьсот человек плюс военный контингент численностью в пятьдесят солдат, выделенных для патрулирования этого участка старого периметра. Странно, как жили здесь люди в километре от Зоны, дурость, казалось бы, страшное это дело… однако времена тогда уже пошли совсем другие. Ну, жили, а куда деваться? Неужто от государства им кто квартиры выдаст, чтоб подальше от опасного и притом охраняемого объекта? Нет, конечно. Неужели начальник местного гарнизона от чаевых откажется? Не откажется он, естественно, и наверх пойдут «ура-рапорты», что, мол, граница на замке, местные не шалят, служба идёт. То, что в Ветлицах из семисот жителей не нашлось трёх-четырёх десятков сталкеров, регулярно мотающихся в Зону и обратно — никогда не поверю. Щемить их — опасно. Сталкер в обычной ситуации человек смирный, тихий, непримечательный даже. Заметные, крикливые или склонные к пьянке в этой среде живут недолго. Правда, тихий и мирный он только до тех пор, пока в угол не зажмут. Вот тогда беда. Жил, говорят, в этих местах до Третьей катастрофы сталкер один, Афиноген. То ли имя странное, то ли кличку такую ему собратья дали. С виду — интеллигентный сельский бухгалтер. Сухонький, маленький, скромный, в годах уже, очкарик. Жил тоже в посёлке рядом со старым периметром, естественно, вылазки делал, хабар таскал. В ходки с собой никого не брал, убеждённый одиночка. И в Зону ходил, говорят, с восемьдесят девятого, когда она ещё даже Зоной не была. Как все, отстёгивал воякам за право прохода, имел схроны, знакомых барыг, которым сбывал артефакты. Всё бы хорошо, да только одному служаке из высших чинов в голову стукнуло, что плохо военные периметр охраняют. Сталкеры есть, охрана есть, артефакты потихоньку уплывают, офицеры на местах жиреют, а ситуация не меняется — одних уволили, пришли другие, но толку нет: сталкеры как ходили, так и ходят. Нехорошо, значит, работают офицеры. И потому пусть, мол, докажут, что не зря государственный хлеб едят. План по отлову сталкеров сверху спустили, и, чтоб хлебное место сохранить, начали служивые думать, кого бы слить из сталкеров. Думали-думали — и решили: берём Афиногена. В Зону ходит? Ходит. Артефакты таскает? Само собой. С виду хиленький, интеллигентный, в очёчках — ну, рыпаться не станет точно, легко справимся. Главное, чтоб с поличным. Начали за ним следить. Но это, конечно, весело получилось — пинкертоны из местных вэвэшников и армейцев хреновенькие, что уж там. Да и сам сталкер товарищ внимательный очень, это качество для него жизненно необходимо, слежку учует. Ходили за ним, ходили — честный человек. Ну, абсолютно. В Зону не вылезает, к периметру и на километр не подходит, к схронам не приближается. Неделю смотрели за ним, другую — не придерёшься. Месяц прошёл. Второй. А начальство сверху уже орёт, давайте, мол, результаты, иначе всех вышибем. И решился начальник поста на подлость — подкинули в дом Афиногену простенький, дешёвый артефакт «трубку». Заявились с милицией к сталкеру. Тот, видно, всё понял, когда обыск начался. Говорит им, мол, меньше срок дадут, ежели сам отдам барахло? Те и рады — мы это конечно, только хабар сдай, а уж мы явку с повинной оформим. Афиноген очёчки поправил, вздохнул горестно и к погребу, там у меня, мол, артефакты лежат. Сейчас дам. Залез в подпол, и слышно, как возится он там. И вдруг — тихо. Минуту, две, три ждут — за ним в погреб не полезли, мало ли, какое он там барахло хранит, лучей на всю жизнь нахвататься можно, а из дома не смоется — оцепление. Однако долго нет Афиногена. Ждать уже как-то и странно становится, может, помер он там? Один вэвэшник и сунулся в погреб, а в лицо ему облако «жгучки» — растяжку сталкер сделал из взрывпакета и килограмма мелкой серой пыльцы, что на «жгучем пухе» нарастает. Всем, кто был в доме, мало не показалось — орали на всю деревню лютыми матюгами, кто хоть раз в «жгучий пух» влезал, поймёт, какой это кайф. Оцепление переполошилось от диких воплей, и, естественно, сталкера, подземным лазом в садовый малинник залезшего, прощёлкало. А Афиноген из пэбэхи колёса одного «уазика» прямо из тех же кустов продырявил, а второй угнал, предварительно вырубив ещё одной «пушистой гранатой» охранявших машины бойцов. Ушёл от погони в Зону, где авто бросил, подстрелил трёх солдат из отряда, брошенного вдогонку, и скрылся без следов. В итоге один труп, двое раненых, четырнадцать человек в лазарете с жестоким конъюнктивитом, и ещё минус одна машина. Вот тебе и интеллигентный хиляк. В очёчках. С тех пор вояки с вольными бродягами или дружить пытались, или сразу забивали насмерть, чтоб без шансов и, желательно, без свидетелей. Сталкер, в угол загнанный, страшен. Сталкер мстящий — страшней троекратно, с его-то знаниями и смертью, из Зоны в контейнерах вынесенной. Так что после нескольких запоминающихся уроков щемить сталкеров перестали. Зато начали тайно «сотрудничать», пользу от этого получая немалую. Настолько заметные приварки получались к окладу за вовремя отведённый в сторону взгляд, что места у Периметра стали считаться очень хлебными. Ничего с этим высшее начальство сделать не могло, хотя простое решение — зарплату сотрудникам поднять — ни в одну умную голову почему-то не пришло. Кстати, на северо-западе Зоны, где европейцы заправляют, сталкеров попросту нет. А если есть, то это наши, бывшие вольные бродяги с уже европейским гражданством и недурной зарплатой. Не каждому, правда, суждено к французам, шведам и прочим немцам в доверие войти. У меня, впрочем, неплохой был шанс. Эх, Манон, Манон… Зона тебе мягкой постелью.
А от этих порядков население не от Зоны подальше уходило, а напротив — к Периметру жалось. Наверное, потому, что мертвые эти земли кормили бывших колхозников гораздо лучше, чем самый плодородный чернозём, а заработок вчерашнего учителя или инженера в маленьком местном селе во много раз превосходил те деньги, что они смогли бы заработать даже в крупном городе. Официально Третья катастрофа унесла жизни семнадцати тысяч человек, как постоянно живших вокруг старого Периметра, так и командированных сюда военных, учёных, рабочих. Но это официально, для прессы. Неофициально — конечно, намного больше. Народу уже в две тысячи шестом было море, все от Зоны так или иначе кормились. И в Ветлицах не семьсот жителей погибло, а как минимум два раза по столько. Лихо, балабол известный, как-то вывез в Баре, что Зона, стерва, прежде чем полыхнуть в седьмом году, специально побольше народу вокруг себя собрала, подманила рублём. Волей-неволей после такого «долговцам» верить начнёшь.
Посёлок как на ладони. Так хорошо сохранился, что даже признаков запустения не увидишь: улицы почти чистые, в домах все стёкла целые, возле сельпо «Волга» белая стоит на спущенных шинах. Огороды, сады, дровяники… нормальное село, даже вполне себе современное — рядок благоустроенных трёхэтажек под двускатными крышами из оцинковки. Детская площадка есть, школа, вдалеке элеватор виднеется и труба кирпичного заводика, ещё дальше, в сизой такой дымке, жёлтая песчаная гора карьера, обзор с сосны хороший. Тополя и вязы без листьев, мёртвые почти все, однако не сразу это и заметно, можно и на позднюю осень списать или весну. Кора-то с них не слезает, и ветров сильных в Зоне нет, ветки они не ломают. Зимы, снега здесь тоже нет, потому, наверное, как было здесь всё до Зоны, так, считай, и осталось. Единственно, что сразу в глаза бросается, — на всех столбах вдоль главной улицы изоляторов не видно под лохмотьями мягкой чёрной ваты, отдельные клочья и на проводах висят. А так из странностей больше ничего не видно, но что людей давно в посёлке нет, понятно: на огородах бурьян по грудь, жёлтый какой-то, болезненный, да торчат ещё во дворах высокие борщевики, уже засохшие по осени. Тихо там всё, спокойно… даже вроде «вату» на столбах ветром не шевелит. Этот посёлок под утро накрыло, в четвёртом часу, сразу после вспышки. Шансов ни у кого не было, понятное дело… и потому не хочу я в дома заходить. Знаю уже, что там будет. Зона ведь, тварь, иногда и умереть по-человечески не даст.