Фригорист
Шрифт:
– Сергей, – позвал Данилыч, едва они переступили с бабкой порог комнаты, где он оставил Стрелкова.
– Че тебе? – недовольно бросил Стрелков, – ты зачем бабку притащил?
– Ой-ой, чур-чур меня, – истово стала креститься старуха, – духи, духи… Ой, силы небесные…
Если бы Данилыч не поддерживал старушонку, она бы рухнула на колени.
– Ну, – с небывалым облегчением спросил Данилыч, – слышишь ты его?
– Слышу-слышу, милок, – боязливо заговорила баба Шура, – ой, что же это делается?
– Значит, не беляк, – удовлетворенно
– Ах ты, сука, не верил, свидетеля притащил! Да у нее не мозги, а куриная жопа! – разгневался Стрелков, – а ты ее в качестве эксперта притащил!
Бабка таращила глаза от ужаса. Ее губы бесшумно шевелились – она шептала молитву.
– Узнаешь Сережкин голос? – начал допытываться Данилыч, тряхнув обомлевшую бабку.
– Я твоих друзей упомнить всех не могу, – назидательно ответила бабка, как видно, справившаяся с волнением, – у тебя их вона сколько!
– Так Сережка – самый первый дружан, мы ж с ним каждую пятницу тут сидим. Ты не прикидывайся, слышь, Лексевна!
– Ну, вроде да, вроде он, – запинаясь сказала бабка, словно оправдывалась за свою забывчивость – ее настроение менялось очень быстро, – Сергей… Только не видно его, а так он… Кому ж еще быть? – уверенным голосом добавила она, чем привела Стрелкова в неописуемый восторг.
– О! Старая, а сразу поняла! – засмеялся он, встал с табуретки и прошелся по комнате.
Подойдя к бабке, он опустил свою лапищу на ее тощее плечо.
– Чуешь силу? – заглянул он в ее сухое морщинистое лицо.
– Ой! – вздрогнула бабка, – ой, какой тяжелый!
Ее заметно потрясывало, но она, похоже, решила, что для нее же будет лучше, если она выдержит роль до конца.
– О-па, опа, Америка-Европа, – с этими словами Стрелков подхватил бабку на руки, отчего та зашлась в хриплом визге.
– Ну ты, ну ты, – ошарашенно бормотал Данилыч в то время как бабка порхала в воздухе, – отпусти старушку, поставь на место.
– Да она по разумению тебя за пояс заткнет, шваль неверящая! – весело кричал Стрелков, продолжая вертеть бабку.
Ее пышные юбки, пыля, развевались в воздухе, словно лоскуты ветхих парусов.
– Пусти, черт, – бабка шлепнула рукой по воздуху и, попав Стрелкову по макушке, отдернула свою сухонькую ручонку.
– О-о-о-па, – с этим возгласом Петрович опустил пошатнувшуюся и упавшую в объятия к Данилычу бабку.
Она была не жива-ни мертва. Часто дышала и приговаривала: «Уморил, уморил…»
– Ежели б знала, – осерчала бабка, пришедшая немного в себя, – не пошла бы! Я ж старенькая, – жалобно протянула она, – этак вы бабку раньше времени на тот свет проводите…
А в этот время Стрелков затеял фейерверк из отверток, камешков, каких-то железок, клочков пожелтевшей бумаги, газет. Бабка и Данилыч с боязливым удивлением наблюдали за всеми этими цирковыми номерами. Потом дошла очередь до табуреток, подушек, одеяла – их Стрелков не подбрасывал, а передвигал туда-сюда, кидал на диван, подбирал, свертывал-развертывал.
– Я
– Чудеса-а-а! – подивилась старушка, – что же это с ним стало?
– Невидимым стал! – гордо заявил Стрелков, – так что, убедился?
Данилыч подавленно кивнул. В тайне он надеялся, что голос исчезнет, а предметы застынут на своих обычных местах. Он даже был согласен на беляк, но принять разумом новое качество своего друга отказывался, несмотря на коловращение отверток и подушек.
ГЛАВА ПЯТАЯ
– Дудин, ну сколько можно? – Макс выбросил в приоткрытое окно окурок и в упор посмотрел на своего шефа. – Почти сутки здесь торчим, а толку – ноль. Делать нам что ли больше нечего?
Было видно, что он заметно устал и немного нервничает.
– Это и есть дело, Макс, – спокойно ответил Игорь Васильевич.
Он взял полупустую бутылку минералки, стоявшую между сиденьями и, отвернув пластиковую пробку, сделал несколько глотков. Дудин и сам начал было подумывать, что они теряют время, поджидая этого Стрелкова, но тут в дальнем конце дома появилась крепко сбитая шатенка лет тридцати в широкополой шляпе. Соблазнительно покачивая чересчур широкими бедрами, обтянутыми пестрыми сине-белыми бриджами, она приближалась к подъезду. На лице у нее были большие солнцезащитные очки, через плечо перекинута плоская сумка из соломки, а огромный бюст стягивала майка такого же как и бриджи цвета.
– Глянь-ка, расфуфыренная фуфырка, – кивнул в сторону дамочки Игорь Васильевич.
– Ага, – усмехнулся Макс, облизываясь, – с такой бы покувыркаться на сеновале.
– Козел ты, Макс, – осадил его шеф, – при чем здесь сеновал?
– Ты думаешь, это его жена? – Макс встрепенулся. – С чего это ты взял?
– С того самого, дурень, ты только стрелять классно можешь, а мозгами шевелить не хочешь, – поддел его Игорь Васильевич. – За сутки она здесь появилась первый раз, идет уверенно, значит, возвращается домой. Одета… – он на секунду задумался, – словно отдыхала на природе. Дома не ночевала, поэтому можно предположить, что ездила за город куда-нибудь. И потом, должен же кто-то появиться у них в квартире. Всех остальных жильцов подъезда за эти сутки я уже сфотографировал.
– Круто задвинул, Василич, – уважительно произнес Макс. – Ну и что будем делать? Надо бы ее расспросить о муженьке.
– Надо, – согласился Дудин, – только удостоверимся, что это именно она. Оставайся в машине, – приказал он, – я сам ею займусь.
– Как скажешь, начальник, – вздохнул Макс, довольный, что ему не придется молоть языком, выясняя подробности.
Он достал из пачки сигарету и задымил. Игорь Васильевич подождал, пока за дамочкой не закроется дверь, вышел из машины, разминая затекшие от долгого сидения члены, и направился к подъезду. Набрав код, он открыл дверь и вошел в прохладный полумрак. Дамочку он догнал возле лифта.