Фрилансер. Абсолютный хищник
Шрифт:
Но если прикрыть вас — вы останетесь без работы! — закричал я, не давая себя перебить, а сеньоры пытались. — Без очень хорошо оплачиваемой в общем не пыльной работы, коэффициентов за опасные условия и льготных пенсий. Вы просто не нужны Венере в таком количестве, вас некуда больше устроить — по крайней мере не всех! А потому нужно искусственно поддерживать градус напряжённости между секторами — что вы с успехом и делаете.
Нацгады по указке сверху, а они всё делают по указке, работа такая, кошмарят людей на местах, чтобы их и латинский сектор ненавидели. Вы же, и ваши стукачи, пользуясь этой ненавистью, выявляете пассионариев и радикалов, и даже если они безобидны, раздуваете из мухи слона, а после предъявляете планете, как врагов номер
— Это ВЫ раздуваете межнациональную ненависть! — взревел я и грозно сделал шаг навстречу. Руки мелко затряслись — предтече приступа, и нужно во что б то ни стало удержаться. — Вы лепили из простых работяг и обывателей террорюг и зловредов, чтобы остаться на хлебном месте и хорошо жить за счёт напуганных налогоплательщиков! Вы без зазрения совести ломали судьбы талантливым людям, которым после ваших отписок в досье ставили такие пометки, что на любую высокооплачиваемую работу им закрыта дорога. Этим вы ещё больше обозляли людей, приводили их к ещё большей ненависти и взращивали в них ещё больший протест и неповиновение. Вы — отродья дьявола, сеньор офицер, я вас ненавижу, и если меня сейчас смотрит и слышит много народа, как медийную персону, то заявляю: я готов взять на себя ответственность и первым поставить в народе вопрос о целесообразности существования пятого управления императорской гвардии в принципе, и ещё более — необходимость существования оккупационной армии Сектора, по недоразумению носящей название национальной гвардии. Есть ещё вопросы, что я делаю?
— Сеньор Шимановский, — завуч, очень спокойно, видно ему сообщили, что едет гвардия, — ваша акция протеста понятна, и, возможно, политически обоснована — я не отрицаю, что нашему обществу, возможно, нужен диалог по этой проблеме. — На хмыкание офицера он не обратил внимание. — Но тем не менее, вы нарушаете закон. То, что вы делаете — уголовная статья. И даже ваши покровители не всемогущи защитить от ВСЕГО… При прямой трансляции, конечно.
— Разумеется, я знаю это. — Я умиротворяющее улыбнулся. — Сеньор, знаете, что я хочу? Я хочу, чтобы парниши и девчушки, обучающиеся сейчас в педе на историков латинской литературы, увидев моё выступление, трижды подумали, а оно им надо — соглашаться на вербовку «пятёрки»? Или же просто преподавать деткам — какая бы они ни была, она НАША литература. А значит, моя жертва УЖЕ не будет напрасна.
Но я не закончил с литертурным творчеством. — Я тяжело вздохнул, взял перо лазерной указки и пошёл к «доске» — подсвечивать отдельные интересные моменты на экране. — Знаете, что делал уважаемый Муратов Исмаил, за что получил клеймо и разбитую жизнь от нашего сеньора-литератора? Он ИМЕЛ НАГЛОСТЬ ВЫСКАЗЫВАТЬ СВОЁ МНЕНИЕ!!! — я сделал ужасные глаза. — Представляете? Я, вот, тоже, имел наглость спорить. Но меня тут, оказывается, с момента поступления курировало ДБ, и сеньору дали по рукам. — Судя по скисшей роже препода, так и было. — МНЕ он прощал альтернативную точку зрения, но только потому, что руки коротки их оторвать. Ах да, я по внешности латинос, из стержневой, «правильной» расы, условно свой, а своим шалопаям прощать можно.
— Шимановский, прекрати! — взревел препод.
— Сеньор, это разговор не о булочках, — покачал я головой, — вы ломали людям судьбы. Ах да, всем, кто нас смотрит, в рамках сего представления, — топнул ногой, — не получится показать все материалы по этому делу, но вы можете их найти на сайте «Хроники борьбы за справедливость», их сейчас туда загружают. Как и ещё одно дело, на ещё одного человека. Который также получил отлуп и никуда не смог устроиться в этой жизни благодаря нашему неуважаемому литератору, агенту 28145-14.
— Так, сукин сын, а теперь быстро прекретил! — А это психанул и не выдержал ГБшник. Встал, двинулся ко мне, вытаскивая из наплечной кобуры маленький, но опасный пистолетик…
Вскинуть руку. Прикрыть глаза. Концентрация… Руку вниз, в район ноги… Прицелиться сеньору в колено…
«Пиу» тут нет, «вельветка» выходит беззвучно. И нет, я не ездил на базу, чтобы мне её зарядили (постоянно таскать нельзя, протокол, слишком опасно, только перед крупными охранными операциями… Или хранителям можно). Мне её вшили ребята. Прямо в Берлоге. Разрезали кожу, вскрыли приёмник, установили — у Макса в отряде и такие спецы есть. Руку зашили и заклеили телесным клеем. Ну, сколько-то крови потерял, зато не завишу от курв из корпуса, которые не пойдут навстречу. Шрам будет, да и шов болит, но переживу.
В колено сеньору не попал, попал в ногу чуть ниже. Сеньор тут же споткнулся и начал заваливаться, я же подбежал и в прыжке ногой выбил оружие из его рук. После чего с другой ноги зарядил ему под дых, кулаком в хлебальник, уронил сеньора, а когда тот попытался встать, двинул ему по рёбрам.
— Ай-яй-яй, сеньор! Такой большой мальчик, а в школу, к детям, огнестрельное оружие таскаете! Вы знаете, что это запрещено? — издевающимся тоном заголосил я. — Что вы кого-нибудь можете нечаянно поранить и даже убить? Ой, как нехорошо!
— Отвали придур…
Хрум. По рёбрам. Кажется, что-то сломал, ибо бил без стеснения. Реально упоротый тип! В школе пистолет доставать! Охренели они в своей «пятёрке» от безнаказанности. Этот чел — труп, из органов его выпрут, но я, кажется, правильно делаю, что начал топить за лишение этого управления львиной доли влияния. Нафиг, таких упоротых вон из органов!
— Ты труп, парень! Просто труп! — простонал он.
— Без тебя разберемся, дядя. — А теперь козырь. Автошприщ. Пронёс его по частям. Не медицинский, что на скорых и во всех больницах, а военная модификация, из корпусной аптечки — у нас она в машине стоит у любой группы, охраняющих нулевой объект. Придя в аудиторию, собрал, убрал в карман и только после уснул на задней парте. — Покойникам слова не давали, а ты больше не агент ИГ. — Первой ампулу из левого кармана. Снотворное. Мгновение — зарядить и вколоть. Колол в шею — плевать куда, сойдёт. Агент прохрипел и… Отрубился.
— Сеньоры? — кошмарно улыбнулся комиссии. Оставшиеся преподы и завуч испуганно вскочили и смотрели на меня и тело лежащего сеньора с расширенными от ужаса глазами и растерянными лицами. — Сеньоры, вы видели, у этого человека было оружие, и он им пытался угрожать в помещении школы, где дети.
— Сеньор Шимановский, вы пустите детей! — А это завуч. Жалко, устало, но в то же время уверенно. — Мы готовы стать заложниками, но они вам ничего не сделали.
— А кто вам сказал, что вы заложники? — воскликнул я, убрал шприц и вскинул руки. — Этот человек угрожал мне ОРУЖИЕМ. Я его нейтрализовал. При том в моём поведении не было ничего угрожающего безопасности школы. А что шлюзы школы блокированы — так то, наверное, сбой в системе. Кстати именно поэтому я не могу никого никуда выпустить, как и сам выйти. Присядьте, сеньоры! Присядьте! Я же отвечаю экзаменационный вопрос, не забыли? Мне нужно разобрать несколько произведений и две биографии по истории латиноамериканской литературы.
Оглядел аудиторию. Пятеро неудачников, видя, какой трэш творится внизу, на «точке» тоже подорвались, пооткрывали рты и смотрели, что будет. Вниз и на выход никто не рвался, и слава богу.
— Итак, начнём с биографии уважаемого потерпевшего, а именно гражданина Венеры, подданного её королевского величества, сеньора Муратова. После школы, получив чёрную метку в личном деле, он попытался поступить в ВУЗ, но, к сожалению, его не приняли, невзирая на грант категории А. Он проходил по конкурсу, не думайте, — а это развернувшись в аудиторию — на зрителя, — это был умный мальчик. Но приёмная комиссия физически ничего не могла сделать. Впрочем, и самому сеньору Муратову об этом сказать не имела права. И он подал документы…