Футбол в зрелом возрасте

Могилев Леонид Иннокентьевич

– Предположим. Вот так сразу? Команда мастеров, даже серенькая, дорого стоит.

– Он спонсоров нашел. Банк, водка, туризм, рыбалка, охота.

– И что?

– А теперь ничего. Сюда приедет другой генерал. А этот…

– Уезжать не хочет…

– Да…

– Ладно. Не будем о грустном. Я бы хотел матч какой посмотреть. Порадоваться. Меня от «Зенита» тошнит.

– Выйдем, однако…

Хорошо выйти из столовки и увидеть истончающиеся вдалеке горы, а совсем рядом – не сосну даже, а кедр. Это лесопункт, товарищи, а не торговый центр у Ладожского вокзала. Но у вокзала прыгнул в метро или в такси, и нет тебя. Адрес твой – СПб-город. А здесь куда деться? Я был уверен, что хранительница сама на катере

восседает. Ее стиль. Не усидеть ей в гостиничке.

– Отправь меня, Паша, в Авиагородок на встречных курсах.

– В смысле?

– На моторе каком. Я на дно лягу, брезентом укроюсь. Все чисто.

– А оттуда на футбол?

– Ну да.

– Там и с Иваном встретишься.

– Он кого играет?

– Он всех играет. По очереди. Способный парень.

– А ты?

– А у меня люди на участке. Я работаю.

– Вижу, тут все за тобой, как за стеной.

– Не надо преувеличивать, но примерно так. Пошли, однако. Есть тут одно судно.

Сергеевский шлюз. «Авангард»

…Давненько не видел я такой счастливой деревеньки. Человек в пятьсот населения определялся населенный пункт. Дома над рекой, лодки – повсюду в разном состоянии, то есть на воде, на берегу и во дворах. Крепкие взрослые люди и разнообразные светлоголовые мальцы, многие в фуражках речников. И огороды. Стены шлюза как такового и прокопанного канала поразили своей добротностью. Многометровые лиственницы, подогнанные друг к другу покруче блоков египетских пирамид, намертво скреплены коваными вручную болтами, которые до сих пор не проржавели, что было странно. Но где же, однако, стадион? На стене магазина объявление. «Футбол. Сегодня в 19:00 ВВС – «Авангард». Матч состоится при любой погоде. Первенство группы». В магазине – крупа, сахар, консервы, карамель, водка и баночное пиво «Балтика» в том числе, наравне с местным. Чего ж его сюда-то занесло? Какими путями? Зачем? Сие неведомо. Водка местного розлива, краевого. И своя «рябина на коньяке», и сам коньяк, и винцо тутаевское, плодово-ягодное и стольких сортов. А продавщица такая тетя… Я не успеваю провести полную инвентаризацию увиденного. Футбольный марш, тот самый, из детства, но запредельно громкий, едва начавшись, глохнет.

– Что это? – спрашиваю я.

– Как что? Футбол. Это радио пробуют.

– А стадион где?

– Стадион имеется.

Тетка оглядывает меня, «прокачивает», «пробивает».

– Я из газеты.

– Из области?

– Так. Случайно…

– Напиши. Нравится у нас?

– Да. А черносмородинного тутаевского?

– Дык коньяку?

– Нет. Потом. Тушенка как?

– Дерьмовенькая. Сайру возьми, сайра хорошая.

– Не надо. Хлеба…

– Хлеб хороший. Сеенку дам.

– Давайте.

– А кто у вас играет?

– Дык увидишь. Опять обосрутся.

– Да что вы так?

– За коньяком зайдешь?

– Непременно.

Марш пришел из-за холма. Ошибиться в направлении не позволила опять же музыка. «Мы верим твердо в героев спорта…»

Меня сопровождали неизбежные собачки, мимо шли коровы под надзором старика в телогрейке и кепке, позванивали колокольчики. Ботала – так, кажется. Магазин, почта – и все. В качестве школы что-то должно быть? И сельсовета? То есть управы. Я попал сюда по реке, но не с командой, а автономно. Любопытство и предвкушение праздника родилось где-то внутри и уже не оставляло. «Только кто ж нам придумает новый Тайшет, кто другую найдет Ангару…» – неслось с радиоузла, а я уже и на холм поднялся.

Весенний луг, еще жухлый, наливающийся зеленью, слегка потоптанный в прошлых ристалищах, замыкался в четкий прямоугольник. Как раз сейчас по границам поля мужчина в спортивном костюме прокатывал машинку с мелом. Линия получалась идеально белой и равноширокой. Подростки устанавливали ворота –

такие, какие положено, из труб с крючечками для сетки. Никаких крючочков с вершины холма видеть я не мог, но они, несомненно, были. Иначе как навесить вон ту изумительную сетку, которую подносили к воротам волонтеры?

Радиоузел представлял собой стол с усилителем и микрофоном, за которым восседал парень лет двадцати пяти в белой рубашке, брюках и штиблетах. Чем ближе я приближался к полю, тем более различал деталей. Трибуна состояла из пяти рядов скамеек, возвышавшихся одна над другой на кирпичной добротной кладке, оштукатуренной и покрашенной в ядовито-зеленый цвет. Сами же скамейки были серыми, такими же добротными, как и все вокруг. На стадионе могли уместиться человек триста, а то и более. Над трибунами возвышалось табло, такой ящичек, в прорезях которого уже гордо стояли нули, и в прорезях пониже – названия команд: «Авангард» – ВВС. Машинки для выравнивая газона не имелось и поэтому по полю шли два косца. Как косят, я видел в кино, а вот вам и наяву. Пожалуйте здрасьте, и более того, подъехал родной ГАЗ-53. Борта откинуты, в кузове импровизированный буфет с бутербродами, пирож ками, пивом и лимонадом. Та самая тетка из магазина теперь возвышалась над всем этим великолепием в белом фартуке. До игры оставалось два часа. Я поднялся на верхнюю скамью и присел. Солнце повисло над хребтом, легко покусывали отдельно взятые комары, а из «тарелки» громкоговорителя, навешенного на столбе, наигрывал вальсок. Кто-то добрый распорядился кинуть на стадион нитку кабеля, столбы изыскать, материалы, деньги. Для деревеньки такой это серьезные затраты. «Слышишь, холодные дуют ветра, снова нам в путь собираться пора…» Я сорвал пробку с бутылки и отхлебнул черносмородинного тутаевского. Вино было прохладным и проникновенным. Подошел черед хлеба. Только бы не обмануться. Пусть он будет тем самым. Я положил корочку хлеба в рот и подержал немного. В детстве хлеб был в точности как этот. Во всей стране был равновеликий, заслуженный, отвоеванный хлеб. Только река другая и город вместо поселка. А подале еще бОльший город. Я еще отломил хлебушка и опять отхлебнул из бутылки, сделав долгий глубокий глоток…

Ванька Каин подошел как-то незаметно и присел слева, но я его прочувствовал, потому что ждал.

– Ну что, Иван Сергеич? – начал я разговор первым.

– Па…

– Просто Паша. Это приказ.

– Да, слушаюсь.

– Так-то оно лучше. Так в футбол любишь играть?

– Люблю.

– Люби. А с производственными показателями как? С промфинтехпланом?

– Вы же видели отчеты… Печать забрали.

– Не печать, а печати. Что это за нездоровое увлечение спортом? Что за клубы такие? Я и доверенность заберу. Давненько реальным производством не рулил. Без инноваций и модернизаций.

– А клубом не хотите порулить? – спрашивает Иван обреченно.

– Могу и клубом. Я все могу.

– Рабочий день закончен. Завтра. Все завтра.

– Вот ты как. Ну ладно. Ну, рассказывай. Где команда?

– В раздевалке…

– Какой?

– В ангаре. Переодевается частью. Частью в пути. На подходе.

И действительно, видавший виды ангар, но все же подправленный и подкрашенный, метрах в пятидесяти, скрывал поводы и причины сегодняшнего мероприятия.

– А чего не здесь? В кустиках?

– Здесь не положено.

– То есть?

– Здесь строго. Увидите.

– А местная команда где?

– Так в вагончиках.

И действительно, с другой стороны поля стояли родные бытовки. И в них уже пробирались пацаны, чтобы в скором времени проявиться во всей гордой красе, в цвете и при номерах. Скамья же тренерская располагалась под каркасом из белых труб, обтянутых полиэтиленом. Для благих целей местные товарищи использовали, кажется теплицу. Все по-доброму, основательно, неказисто.