Г. М. Стенли, его жизнь, путешествия и географические открытия
Шрифт:
Мы распространились обо всех подробностях приготовления Стэнли к первому путешествию с тем, чтобы уже не возвращаться к этому предмету при описании остальных путешествий. Из сказанного здесь можно видеть, что трудность экспедиции в Африку должно считать не со дня действительного выступления в путь, а с начала приготовлений к нему.
Стэнли разделил свой караван на пять отрядов и, отправив четыре вперед, с последним выступил сам 21 марта 1871 года. Вернулся Стэнли из этого путешествия в Занзибар 7 мая 1872 года, пробыв, таким образом, в пути более 13 месяцев.
Читая описание этого долгого путешествия, в котором Стэнли шел отыскивать человека "где-то в Центральной Африке", удивляешься, как он мог вынести этот бесконечный ряд лишений и страданий. Оба европейских спутника Стэнли погибли; то же случилось со значительной частью туземцев. Сохранение своей жизни Стэнли приписывает железному здоровью и энтузиазму, который его постоянно поддерживал и никогда не позволял впадать в отчаяние.
Богатая, роскошная природа тех стран, по которым проходил Стэнли, при полном отсутствии каких-либо культурных мер со стороны населения, сама служит причиной разнообразных бедствий. Обилие влаги при жарком солнце порождает губительную лихорадку и целый ряд других болезней. Стэнли во время этого путешествия болел лихорадкою двадцать три раза, – а африканская лихорадка ужасна. Страшный озноб, сильная головная боль, невыносимая боль в бедрах и вдоль позвоночника, страшная жажда, затем бессознательное состояние, в течение которого страждущим овладевает самый мучительный кошмар – таковы симптомы африканской лихорадки.
Трудности самого пути были источником бесчисленных страданий. В дождливый период, когда в течение сорока дней непрерывно идет тропический дождь, реки и ручьи превращаются в непроходимые массы воды, и так как здесь, конечно, о мостах никто не заботится, то для беспрепятственного движения вперед необходимо было постоянно строить мосты, иногда по два, по три в сутки, и уже по ним переходить воду. Дороги, и без того первобытные, превращались в потоки грязи. Долины делались болотами, по которым приходилось идти на протяжении нескольких миль по пояс в грязи. Часто дорогу пересекали леса и кустарники. А что такое африканские кустарники, через которые надо было прокладывать себе дорогу, можно судить по следующему отрывку из описания Стэнли: "Было очень нелегко пробираться через африканский кустарник, рвавший платье и царапавший кожу. Кончилось тем, что, зацепившись за одну из колючек, я совершенно разодрал сапог, а затем уже, продолжая ступать по этой тернистой почве, стал подвергаться уколам на каждом шагу. Алойное колючее растение сделало огромную дыру и на другом голенище, я снова зацепился за иглистый вьюнок и во весь рост упал на тернистое ложе. На четвереньках, подобно собаке-ищейке, я продолжал пробираться; солнечный жар увеличивался с каждой минутой; с каждым шагом одежда моя принимала все более и более жалкий вид, а на теле появлялись все новые и новые раны. Ко всем этим несчастьям, растение со страшно острым и едким запахом ударяло меня по лицу и оставляло болезненные ожоги, сходные с ожогами кайенны; скученность кустарников делала атмосферу необыкновенно жаркой и душной; обильный пот, выступавший из каждой поры, вскоре совершенно смочил мои лохмотья, и я стал походить на человека, побывавшего под сильным дождем". Можно представить себе всю трудность пути, когда при таких условиях приходилось идти целыми неделями и при этом нести довольно значительную тяжесть – пуда в полтора-два. Одним из величайших неудобств путешествия являлось обилие насекомых. Лишь только усталые путники разбивали лагерь и располагались отдохнуть, как они в ужасе вскакивали от множества уховерток, тысячами облеплявших платье, волосы, лицо. "Саранча, вши и блохи – ничто в сравнении с этими проклятыми уховертками, – говорит Стэнли. – Можно сойти с ума даже при одной мысли о них". Другим докучливым насекомым являлись белые муравьи, производившие ужасные опустошения в вещах. "Циновки, сукно, мешки, платье, одним словом, все мои вещи, – пишет Стэнли, – казалось, готовы были рассыпаться, и, зная прожорливость муравьев, я боялся, чтобы они не съели и моей палатки во время моего сна". Картину дополняли массы москитов и ядовитых ос и пчел, от которых не было никакого спасения.
К тягостям пути присоединялись еще всякого рода препятствия, причиняемые туземными владетелями, которых здесь так много, что почти в каждой деревне оказывался свой султан. Господа эти требовали подарков за проход по их территории и были так неумеренны в своих требованиях, что с ними до упаду приходилось торговаться, так как иначе они обобрали бы путешественника догола. Отказывать же в подарках было невозможно, потому что сильные из них могли просто ограбить весь караван, а слабые – причинить массу неприятностей, запретив своим подданным продавать каравану съестные припасы, что некоторые из них и делали в случае нежелания Стэнли удовлетворять их слишком большие требования. Раз Стэнли наотрез отказался дать подарок султанше, которая однажды уже получила таковой. Султанша эта имела в своем распоряжении целый город с пятью тысячами жителей и, понятно, могла причинить немало бед каравану. Она и начала враждебные действия, захватив несколько человек из каравана и вещи, которые они несли. Дело кончилось счастливо, – благодаря тому, что проезжавший в это время арабский караван напугал султаншу рассказами о необыкновенной силе скорострелок Стэнли, при помощи которых он будто бы мог разрушить весь город.
Сверх всего этого Стэнли должен был постоянно опасаться нападения разбойничьих шаек, которых так много в Центральной Африке из-за постоянных войн и разорения целых областей. Здесь встречаются даже целые разбойничьи монархии, и каждый местный владетель чаще начинал свою карьеру именно разбоем. Стэнли постоянно приходилось натыкаться на военные действия, а раз, как увидим ниже, ему даже пришлось принять формальное участие в войне, чтобы проложить себе дорогу.
Все эти неудобства пути были бы менее тяжелы, если бы караван представлял собой одно целое. Но дело-то в том, что цель путешествия была понятна одному Стэнли, она одного его побуждала во что бы то ни стало идти вперед и давала ему силы. Для остальных отыскание затерявшегося где-то путешественника было только опасным чудачеством; они были привлечены материальными мотивами и нимало не были расположены ни подвергать свою жизнь опасности, ни изнурять себя непосильной работой. Носильщики оказались сбродом лентяев, которые постоянно жаловались, просили дневок, брались за дело только после целого ряда принуждений, при всяком удобном случае бежали из каравана, хотя в чужой стране это означало для них почти верную смерть, и ко всему этому отличались наклонностью к воровству. Конвой состоял из людей до того трусливых, что они первые бежали при опасности, но зато были хвастливы до крайности, задорны и являлись зачинщиками при неповиновении главе каравана. Еще хуже вели себя европейцы. Они никак не предполагали, что путешествие окажется таким трудным, были всегда недовольны и, вместо того, чтобы исполнять свои обязанности, постоянно препирались со Стэнли. Стэнли думал найти в них помощников по наблюдению за огромным караваном, но они сами сделались источником хлопот для него. Ничего не делая, они требовали себе всяческих услуг от туземных членов каравана и обращались с последними так жестоко, что Стэнли должен был постоянно останавливать их. Один из белых спутников Стэнли был поставлен начальником одного из отрядов каравана и в качестве такового растратил вверенный ему товар, служивший разменной монетой, чем поставил в стесненное положение свой отряд. Вскоре он погиб, заболев "слоновой болезнью". Другой спутник, после ссоры со Стэнли, покусился на его жизнь, выстрелив в него из ружья. К счастью, пуля пролетела мимо, и Стзнли великодушно притворился, что верит объяснению, будто выстрел был сделан бессознательно, во сне. Этот белый в половине пути наотрез отказался идти дальше и остался в одном арабском поселении, чтобы обождать возвращения экспедиции. Здесь он, однако, заболел горячкой и умер.
При таких-то условиях караван совершил в течение трех месяцев первую половину своего пути. Единственным светлым лучом для Стэнли за все это время была встреча с арабским купцом, возвращавшимся из глубины Африки и сообщившим Стэнли, что он видел Ливингстона в Уджиджи на берегу Танганьики. Стэнли таким образом освобождался от необходимости бродить по Центральной Африке, разыскивая следы Ливингстона. Он теперь знал, куда идти, и если бы даже Ливингстон покинул Уджиджи ранее чем туда придет Стэнли, то можно было идти по свежим следам знаменитого путешественника.
В двадцатых числах июня караван Стэнли вступил в Унианиембэ. Это центральная область громадной страны, лежащей между великими озерами Виктория и Танганьика и восточным побережьем Африки. Она разделяется на целый ряд областей, в сущности совершенно независимых, но, по преданию, считающихся принадлежащими султану Унианиембэ. Последняя важна в особенности в том отношении, что здесь находятся два важных поселения арабов, являющихся первым важным торговым пунктом на пути от берега внутрь Африки. Так как арабы играли большую роль в путешествиях Стэнли, то здесь будет уместно сказать несколько слов об их значении для Центральной Африки вообще.
Роль арабов в Африке громадна. Как известно, они мусульманизировали всю Северную Африку, причем влияние их – расовое, религиозное и культурное простирается далеко в глубь Африки и с каждым годом расширяется. Уже на наших глазах арабскому влиянию подпала вся область, лежащая на верхнем Ниле вплоть до озера Виктория. Подобный же процесс происходит и в Центральной Африке. Здесь арабы появились позже, чем в Северной Африке; притом это были арабы иного рода. Северную Африку наводнили кочевники Йемена, явившиеся сюда под влиянием проповеди о покорении всего мира мусульманству. В Центральную Африку явились арабские купцы из Омана, преследовавшие торговые цели. Они начали покорение Занзибара, затем подчинили себе Занзибарское побережье и отсюда стали предпринимать экспедиции внутрь Африки, имевшие полувоенный и полуторговый характер. Арабов Центральной Африки немного: их насчитывают не более десяти тысяч семейств. Но они в культурном отношении стоят высоко над туземцами и потому играют здесь огромную роль. Это – богатые люди, владеющие обширными поместьями на острове Занзибар, в прибрежной части материка и во многих местах внутренней Африки. Они владеют множеством рабов, имеют обширные плантации, ведут огромную торговлю, живут по-княжески и, считаясь в подданстве у занзибарского султана, в сущности являются независимыми князьями. Внутри страны они образовали ряд станций, состоящих из нескольких арабских домов, которые по своей величине и толщине глиняных стен представляют настоящие крепости и обыкновенно бывают окружены сотнями хижин для слуг и рабов. В Унианиембэ находятся две такие арабские станции, стоящие одна возле другой Табора и Квихара. Уджиджи, куда направлялся Стэнли за Ливингстоном, было также арабской станцией, разросшейся в важный город внутренней Африки. Торговая роль арабов в высшей степени важна, так как единственно благодаря им внутренняя Африка имеет возможность сбывать свои продукты и получать продукты цивилизации – ткани, железные изделия, оружие и прочее. Но вместе с тем арабы оказываются страшнейшей язвой Центральной Африки, – потому что важнейшими предметами, которые они вывозят из Центральной Африки, являются слоновая кость и рабы. Охваченные жаждою наживы арабы, чтобы добыть больше слоновой кости, без церемонии отнимают ее у туземного населения, сжигая при этом селения и убивая жителей. Еще убийственнее торговля рабами. Арабы просто предпринимают охоту на людей, разоряя и лишая населения целые страны. Так как оба главных предмета арабского вывоза становится все труднее добывать в областях, лежащих ближе к морю, – слоновую кость из-за ухода отсюда слонов, а рабов – вследствие того, что туземцы, получив огнестрельное оружие, дают теперь отпор арабским разбойникам, – то арабы с каждым годом проникают все далее и далее внутрь Африки. В середине шестидесятых годов они не проникали далее озера Танганьика, а в конце восьмидесятых Стэнли встретил их далеко на западе, по берегам Арувими, притока Конго, и в верхнем течении самого Конго. Конечно, далеко не все арабы занимаются таким разбойничьим ремеслом; есть между ними благородные люди, ведущие правильную и честную торговлю, которая сама достаточно выгодна здесь, чтобы обогатить каждого занимающегося ею. В новейшее время многие из работорговцев убедились в невозможности продолжать свой промысел при новых условиях, созданных появлением в Центральной Африке европейцев, и перешли к правильной торговле и обработке своих плантаций. Против упорных же работорговцев в настоящее время принимаются серьезные меры в Занзибаре, который недавно еще являлся главным пунктом работорговли. Меры эти явились, главным образом, под влиянием открытого Стэнли чудовищного способа, которым арабы получали свой живой товар. Однако еще до сих пор это зло сильно, и многие арабы по-прежнему охотятся на людей, опустошают целые области.
В Унианиембэ Стэнли был с почетом встречен имевшими здесь свою резиденцию арабами. В его распоряжение был отдан один из домов-крепостей, где он и поместился со своими товарами и слугами. Все члены каравана получили щедрые подарки. Здесь же Стэнли нашел караван, отправленный на помощь Ливингстону английским правительством. Караван этот не двигался вперед, потому что дорога в Уджиджи была загорожена новым африканским завоевателем Мирамбо. В Африке постоянно являются своего рода Наполеоны, которые из ничего – из беглых рабов, пастухов или разбойников – превращаются в основателей обширных и могущественных империй, редко переживающих смерть своих основателей. Мирамбо, бывший незадолго до прихода Стэнли атаманом разбойничьей шайки, теперь стоял на пути к основанию большого государства, а позднее действительно стал во главе могущественной империи. Это был кровожадный, хотя умный и способный негр. Возвеличение его ознаменовалось страшным кровопролитием, жертвами которого пали многие сотни тысяч людей. Вместе с тем он страшно ненавидел арабов и в данный момент, перехватив дорогу в Уджиджи, объявил, что ни один караван не пройдет по этой дороге. Унианиембские арабы, терпевшие громадные убытки от этого прекращения сношений с Уджиджи, а стало быть, и со всеми областями, лежащими далее на запад, решились силою прогнать Мирамбо с дороги. Стэнли, только что оправившийся от болезни, которая продержала его целую неделю в постели, решил присоединиться к арабам в надежде посодействовать скорейшему очищению дороги в Уджиджи. Гордые арабы пренебрежительно смотрели на негра Мирамбо и надеялись легко с ним управиться. Действительно, их двухтысячная армия сначала имела успех, но когда пришлось столкнуться с главными силами Мирамбо, невольники арабов, а за ними и сами их господа бежали с поля сражения. Стэнли в это время снова стал жертвой лихорадки и находился в почти бессознательном состоянии. Арабы, убегая, совсем забыли о своем больном союзнике и бросили его на произвол судьбы. Так же поступили и люди Стэнли, принимавшие участие в сражении и потерявшие несколько человек. Только один юноша-араб, вывезенный Стэнли из Иерусалима, позаботился о своем господине, посадил его на последнего остававшегося у Стэнли осла и привез в Унианиембэ. После этого происшествия Мирамбо двинулся на арабское поселение Табора, разрушил несколько домов-крепостей и убил нескольких юношей-арабов, которые смело вышли против него в сопровождении рабов, немедленно покинувших их, как только началось сражение. Табора отстоит всего на час пути от Квихары, в которой поселился Стэнли, и последний ожидал нападения Мирамбо также и на свой дом, но Мирамбо был отвлечен новым неприятелем в лице султана Унианиембэ.
После всех этих происшествий Стэнли решился проникнуть в Уджиджи, обойдя Мирамбо далеко с юга. Однако ему пришлось пробыть в Унианиембэ три месяца, так как его удерживали то собственная болезнь, то болезнь его спутников, то, наконец, отказ последних. Дорога, которую выбрал Стэнли, была совершенно новой и никому не известной. Не только слуги Стэнли, но и смелые арабы-купцы не сомневались, что идти по этой дороге значило идти на верную смерть. К тому же сам Стэнли был так изнурен лишениями и болезнями, что выглядел настоящим мертвецом. Все советовали отдохнуть и возвратиться назад в Занзибар, так как до Ливингстона ему не добраться. Однако мысль оставить дело на половине дороги и предоставить Ливингстона всем ужасам нищеты в глубине Африки, лишенного возможности продолжать свои исследования, или вернуться в Европу, была до такой степени невыносима для Стэнли, что он решил добраться до Ливингстона чего бы это ни стоило. Он решил оставить большую часть своего багажа в Унианиембэ, взять только самое необходимое для Ливингстона и запас товара, достаточный для прокорма небольшого отряда до Уджиджи и обратно. Обещанием богатого вознаграждения Стэнли успел склонить к участию в путешествии 50 человек из своего каравана. Когда отряд выступал в путь, Стэнли был так слаб, что едва мог стоять на ногах. Его поддерживала железная воля, и теперь, когда все держалось более чем когда-либо только на нем, он за всю дорогу до Уджиджи ни разу не болел.