Шрифт:
– Игорь! Игорь, помоги! Помоги, Игорек!
И все же Лупцов нашел в себе силы повернуть назад. Подавляя рвотные позывы, мучаясь от страха и омерзения, он бросился бежать к своему дому, в несколько прыжков взлетел на третий этаж и чуть не вышиб лбом дверь квартиры Ивана Павловича.
3.
После того, как Лупцов ушел узнавать, что произошло, Иван Павлович быстро привел себя в порядок, оделся, причем, из всего своего немудреного гардероба выбрал выходной костюм с орденскими планками и юбилейными значками, который он надевал только по большим праздникам для выхода на люди. Он приготовил большую дорожную сумку, куда положил все семейные документы,
Наконец Иван Павлович сел на диван прямо напротив телевизора, вздыхая поворошил содержимое сумки, дабы убедиться, что все взятое и есть самое необходимое, и в этот момент экран телевизора загорелся привычным голубым светом. Вслед за этим на экране появился диктор, которого Иван Павлович раньше никогда не видел, и начал считать:
– Один, два, три, четыре... Проверка связи.
– Лицо диктора почему-то перекосилось, он громко и с удовольствием чихнул, а Иван Павлович вдруг вспомнил, что телевизор выключен даже из розетки. Затем в памяти его всплыл неправдоподобный рассказ Лупцова о поющем радио, и Иван Павлович побледнел, словно перед смертельной опасностью.
А диктор, высморкавшись в скомканный носовой платок, понес что-то совсем не телевизионное. При этом мышцы его лица как-то странно подергивались, руки суетливо и бестолково шарили по столу. Иногда диктор резко откидывался назад и, схватив себя за волосы, возвращал голову в прежнее положение.
Выключить телевизор Иван Павлович не мог, но и смотреть на это безобразие не было никаких сил. У него мелькнула было шальная мысль швырнуть в морду диктора какой-нибудь тяжелый предмет, но рука на личную собственность не поднималась. А тем временем, лжедиктор совсем распоясался. Он по очереди перебрал все матерные слова, а затем и большую часть производных. Он так старательно и внятно выговаривал всю эту похабщину, что даже без звука, по одной лишь артикуляции было ясно, о чем идет речь.
Как завороженный, смотрел Иван Павлович на экран телевизора, и из каталепсии его вывел лишь бешеный стук в дверь.
Лупцов с Иваном Павловичем долго не могли понять и даже толком выслушать друг друга. Оба отчаянно жестикулировали, говорили, захлебываясь, словно их прорвало после длительного вынужденного молчания. Казалось, они не нуждаются, чтобы их кто-то слушал. Достаточно было факта существования человека, которому можно было вывалить все, что накопилось в их напуганных, смятенных душах.
Наконец они выговорились и замолчали. Иван Павлович с досадай махнул рукой и ушел на кухню. Лупцов последовал за ним.
– Это уже не шутки, - исступленным шепотом бормотал Лупцов. Объяснений этому есть только два... Я могу дать только два.
– Он обращался даже не к Ивану Павловичу, а, скорее, к самому себе. Хозяин же стоял в этот момент у стола и, не отрываясь, смотрел на утюг, оставленный женой накануне.
– Это либо конец света, - продолжал Лупцов.
– Да, да, тот самый конец света. Обычный конец света. Мы все смеялись: мифы, сказки, бога нет. А он - вот!. Вот он, родименький! У вас бабки случайно нет, Иван Павлович? Верующей бабки?
– обратился Лупцов к соседу.
– Нет, - мрачно ответил хозяин квартиры.
– Да и черт с ней.
– Лупцов на секунду задумался и, как бы продолжая развивать свою мысль, проговорил: - Либо это оттуда, - он ткнул пальцем вверх.
– Оттуда, из космоса. Пришельцы. Астронома или физика знакомого у вас, конечно, тоже нет?
– Нет, - тихо ответил Иван Павлович. После этого он взял утюг и вышел из кухни. Лупцов последовал было за ним и, не доходя до двери в гостиную, услышал громкий хлопок и звон стекла.
– Телевизор кокнули?
– спросил Лупцов, когда хозяин квартиры вернулся на кухню.
– Да, - ответил Иван Павлович.
– Это уже не телевизор, раз по нему такие вещи говорят.
– Правильно, - понимающе кивнул Лупцов. Затем он осмотрел соседа с ног до головы и спросил: - А вы куда это собрались в таком виде?
– К своим, на дачу, - ответил Иван Павлович и неожиданно сорвался на крик: - Я всю войну пешком прошагал! Меня не запугаешь говорящим телевизором! Я сорок два раза в разведку ходил! У меня три ранения!
Непонятно было, кому предназначались эти слова, и уж совсем неясно, зачем вдруг Иван Павлович скинул с себя пиджак, задрал рубашку и показал Лупцову, а затем и в коридорную пустоту, два своих фронтовых шрама.
Лупцов притих. Короткая истерика с Иваном Павловичем привела его в чувство. Ему вдруг подумалось, что и он, выкрикивая свои новости и домыслы, выглядел не лучшим образом. Лупцову стало немного неловко, а главное, он испугался того, что, сам не заметив, может запросто свихнуться, поддаться панике и, не разобравшись до конца, что же все-таки произошло, сгинуть в какой-нибудь дурацкой ловушке, типа той, в которую попал молодой лейтенант милиции.
– Успокойтесь, Иван Павлович, успокойтесь, - нормальным голосом сказал Лупцов и подал соседу пиджак.
– В конце концов, какое-то объяснение этому найдется. Разберемся. А сейчас пойдемте ко мне. У меня квартира поменьше, лучше просматривается. Пока нас никто не трогает, а там посмотрим. Пойдемте.
– Говорил Лупцов тоном врача-психиатра. Он помог соседу надеть пиджак, сам застегнул его на все пуговицы, а потом взял Ивана Павловича под руку и повел к выходу.
Квартира Лупцова была раскрыта настежь, и ещё издали они услышали, что в комнате вовсю трезвонит телефон. Звонок был необычным, без перерывов, как у будильника, и Лупцов подумал, что наверное не стоит снимать трубку. Но любопытство все же победило.
– Алло!
– почти крикнул он. В ответ Лупцов услышал нечто странное, сказанное издевательским и каким-то противным щебечущим голосом:
– Лупцов слушает.
– Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, - растерянно ответил он.
– Да, да, Лупцов слушает. Я слушаю вас, - повторил голос в трубке.
Эта дурацкая и совершенно неуместная сейчас шутка вывела Лупцова из себя.
– Что тебе надо?!
– заорал он.
– Кто ты такой?! Что ты измываешься над людьми?! Если уж прилетел сюда, так веди себя по-человечески!
– Еще не успев договорить, Лупцов понял, что телефон снова умер, так, словно и не работал вовсе.
– Дьявольщина!
– выругался он. Взяв телефонный аппарат в руки, Лупцов поднял его над головой и изо всей силы ударил об пол. Хрупкий пластмассовый корпус разлетелся, как глиняная копилка, разбросав внутренности по всей комнате.