Шрифт:
Сосед не ответил. Он хрипел, как умирающий, раскачивался из стороны в сторону и все норовил улечься на пол.
– Иван Павлович, вы только не умирайте, - не на шутку испугался Лупцов.
– Этого нам ещё не хватало.
– Он устроил соседа поудобнее на полу, взял свечу и бросился в ванную комнату, где, как он помнил, висела домашняя аптечка.
Когда Лупцов вернулся на кухню с большим целофановым мешком таблеток, Иван Павлович уже успокоился. Он лежал без движений, разбросав руки и ноги в разные стороны. Лупцов наклонился над ним, установил свечу поближе к изголовью соседа, и потряс его за плечо. Даже непрофессиональным
Некоторое время Лупцов с недоумением и ужасом разглядывал своего соседа. Он никак не мог поверить в эту загадочную смерть. Одновременно его терзали обида и отчаяние от невозможности что-либо предпринять.
– "И вышел другой конь, рыжий; - с трудом сдерживая слезы, дрожащим голосом проговорил он.
– И сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч".
Рядом с трупом соседа Лупцов просидел не менее часа. Все это время он мучительно доискивался причины скорой смерти. Искал её в последних событиях, в приходе собственного двойника, который на удар шваброй мог ответить каким-нибудь совершенно неизвестным, невидимым глазу ударом.
Лупцов боялся уходить из незапертой квартиры Ивана Павловича. Чтобы вернуться к себе, ему потребовалось бы подняться по темной лестнице на этаж, и от одной мысли об этом кожа у него покрывалась мурашками. Однако дома тоже его не ожидало ничего хорошего, но остаться здесь означало провести ночь в компании с мертвецом.
Уходя Лупцов обратил внимание на старенький велосипед, подвешенный под потолком. Иван Павлович часто ездил на нем ловить рыбу на соседние пруды. Лупцов подумал, что велосипед больше никогда не понадобится хозяину и его домочадцам, а потому решил, как только рассветет, забрать машину и уехать из этого чертова города куда-нибудь поближе к природе.
Вернувшись к себе, Лупцов задвинул диван в дальний угол комнаты, на стол поставил зажженную свечу, рядом положил туристический топорик и, укрывшись одеялом, лег лицом к двери. Довольно долго он полулежал с открытыми глазами и прислушивался к каждому шороху. Едва ощутимый сквозняк трепал пламя свечи, отчего по стенам и мебели судорожно скакали замысловатые тени. Лупцов часто вздрагивал от неожиданности, когда очнувшись от полузабытья, принимал скольжение теней за невесть откуда взявшихся нелюдей, с некоторых пор поселившихся в его квартире.
По проспекту, мимо дома, изредка проскакивали машины, Один раз где-то далеко трещоткой простучала автоматная очередь. Внизу, скорее всего на первом этаже, разбили стекло, и после этого послышался леденящий душу женский крик. Лупцов приподнялся на локтях, беспокойно обшарил взглядом комнату и снова лег.
И все же сон одолел его. Лупцов уснул, крепко сжав в руке топорик, словно этот походный инструмент мог пригодиться ему за пределами реального мира.
7.
Проснулся Лупцов от того, что зазвонил будильник. Он открыл глаза и посмотрел на часы. Стрелки, как и вчера, показывали двенадцать, но будильник трезвонил, как порядочный, и не собирался умолкать.
Лупцов встал с дивана, постоял немного, приходя в себя со сна, и по привычке отправился в ванную. В полутемной прихожей он чуть не столкнулся с каким-то субьектом, в котором сразу признал своего двойника. Лупцов вздрогнул от неожиданности, отступил назад в комнату, а двойник с бесстрастным лицом проследовал мимо него, лег на диван и укрылся одеялом.
– Вот сволочь, - с ненавистью прошептал Лупцов. Надежда на то, что вчерашний кошмар привиделся ему во сне, сразу улетучилась. За окном все так же нависало тяжелое нефритовое небо, и это означало, что жизнь не только облачилась в другие одежды, но и "сожгла карму", а значит привычного прошлого больше не существовало.
– Эй, ты, - обратился Лупцов к пришельцу и дернул за край одеяла. Двойник приподнял голову и вдруг как-то очень некрасиво, рывками раскрыл рот и скрипучим голосом проговорил:
– Тихо, тихо, пеструшка, а то услышат. Тихо, тихо, не бойся. Все будет хорошо.
– Сволочь, - уже спокойнее повторил Лупцов. Он подумал о том, что ему все равно придется отсюда уходить, что в такие времена, когда нарушается привычный ход времени, а люди превращаются в напуганных зверей, дом перестает быть необходимым атрибутом человеческого существования и даже становится опасным, поскольку привлекает к себе охотников. Поэтому-то первыми и гибнут те, которые более всех привязаны к дому, а значит правы буддисты, утверждающие, что все человеческие беды проистекают от привязанности.
Надев резиновые сапоги, Лупцов взял сумку с вещами, в последний раз окинул взглядом свое жилище и сказал двойнику:
– Прощай, засранец. Квартира - твоя.
В прихожей у Ивана Павловича Лупцов поскользнулся и едва удержался на ногах. Пол квартиры тускло поблескивал голубоватой порослью той самой плесени, что он видел на обратном пути.
Осторожно ступая, Лупцов вошел на кухню, и глазам его предстала сколь жуткая, столь и удивительная картина: Иван Павлович лежал на полу в той же позе, но как бы укрытый дорогой ворсистой тканью. Он был похож на гигантский кокон в этой поросли, которая особенно густо и высоко принялась на открытых участках тела. Лицо лишь угадывалось под мохнатой звериной маской цвета бирюзы, а изо рта высокими мясистыми стрелками поднимались толстые серебристые стебельки.
Стоя над трупом, Лупцов вспомнил, как вчера Иван Павлович легкомысленно потрогал на земле зловещего вида пятно. Вспомнил и сообразил, что именно из-за этого и умер сосед.
Покидая квартиру, Лупцов пнул наполовину заросшую плесенью сумку Ивана Павловича. Остановившись, он осторожно, будто имеет дело со взрывчаткой, расстегнул молнию и заглянул внутрь. Сверху лежали пакеты с супом, несколько пачек риса и соль. Все это Лупцов переложил в свою дорожную сумку и, сняв со стены велосипед, не мешкая, покинул квартиру.
То, что Лупцов увидел на улице, поразило его не меньше, чем экзотическая смерть соседа. Если сутки назад попадались лишь отдельные островки необыкновенной плесени, то сейчас абсолютно все: и земля, и асфальт, и скамейки перед домом, и ощипанные кусты вдоль фасада, - все было покрыто ровным серебристо-голубой ворсом. Плесень добралась даже до окон первого этажа, до половины окутала стволы деревьев, и даже страх перед неизвестной опасностью не помешал Лупцову восхититься этим фантастическим, неземным ковром с голубоватым металлическим блеском.