Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе
Шрифт:
— Не обижайся, старик, но лучшего издательства я не нашел. Роман надо издавать! Уже столько лет ты носишься с ним, как с младенцем, который никак не желает появляться на свет. — Мутис старался говорить мягко.
— Еще как желает! А кто будет рожать? — быстро спросил Габриель.
— Не удивляйся! Самуэль Лисман Баун, владелец «Типографии Сипа».
— Коньо, никогда о таком не слышал!
— Тем не менее он скоро сюда войдет. Потому я и попросил тебя прийти в «Астуриас» с рукописью «Палой листвы».
— Карахо, отдавать неизвестно кому!
— В противном случае хорошая книга будет и дальше тухнуть на полке и знать об этом будем только мы с тобой
В это время в кафе появился щуплый, быстроглазый Лисман Баун. Он увидел Мутиса и решительно направился к нему.
— Сеньор Мутис, где рукопись?
— Да вы сначала познакомьтесь с автором.
— Мне важнее знакомство не с автором, а с рукописью. — Владелец типографии продолжал стоять, хотя Мутис жестом предложил ему сесть.
— Значит, как мы договорились, сеньор Лисман, вы отпечатаете книгу сразу. Поверите мне на слово и не станете искать рецензентов.
— Договорились! Автор, давайте вашу рукопись и приходите через неделю, — сказал издатель.
— Послушай, Альваро, это же проходимец, карахо, — шепотом проговорил Габриель.
— Но книгу написал ты, а не он! Через неделю отпразднуем.
Роман «Палая листва» действительно вышел через неделю. Из объявленного тиража в четыре тысячи экземпляров вышла только одна тысяча, во всяком случае так утверждали работники типографии. Из них пятьсот экземпляров, как потом рассказывал Мануэль Сапата Оливейя, старый друг и покровитель Гарсия Маркеса, во многом ему помогавший, издатель Лисман Баун всучил Сапате в качестве гонорара за его книгу «Китай, 6 часов утра».
Эдуардо Саламея, Альваро Мутис, Луис Висенс и сам автор ходили по книжным магазинам Боготы, уговаривая владельцев взять со склада «Типографии Сипа» хотя бы по пять — десять экземпляров и пустить их в продажу по пять песо за книгу.
Прошло ровно семь лет с тех пор, как из-под пера Гарсия Маркеса появился первый вариант «Палой листвы» — воспоминания детства, основанные на верности карибской культуре, но не без влияния прозы Фолкнера, В.Вулф и Мелвилла. Когда же наконец «Палая листва» с посвящением Герману Варгасу, одному из самых близких друзей писателя по Литгруппе Барранкильи, вышла в свет, ее сразу стали обсуждать в литературных кругах. Молодые писатели восхищались, представители старшего поколения пожимали плечами. Эдуардо Саламея, литературный критик и друг писателя, со страниц «Эспектадор» приветствовал выход книги шумными аплодисментами. Целый месяц праздновали это событие, обливая экземпляры шампанским, члены Группы Барранкильи. Вместе с тем широкая публика роман не покупала.
Пройдет двадцать лет, и ведущий литературный критик Мексики Эммануэль Карбальо напишет: «Роман „Палая листва“ — элегия, трехголосная месса по усопшему, в его основу положена история самоубийства человека и ненависти жителей города к нему даже после его смерти. Автор рассказывает о жизни и важных событиях в судьбах людей и в тяжелые времена зарождения Макондо, и в период его процветания, и в то время, когда жизнь в городке пришла в полный упадок. Структура произведения, намеренно хаотическая и запутанная, несет свою функцию и является основой, на которой, с той поры и до сего дня, будет строиться литературный мир Гарсия Маркеса. Она представляет собой первый образчик „рейтеративного“ — повторяющегося — стиля этого автора, который в самые неожиданные моменты переходит от реальной действительности к воображаемой, от традиционного реализма к реализму, созданному лучшими традициями современного романа, от простоты изложения к двусмысленности и „герметизму“ — непроницаемости.
А в мае 1955 года Гарсия Маркес был счастлив, дарил свою книгу всем подряд и впервые раздавал автографы. Когда тираж еще печатался, Гарсия Маркес взял первый экземпляр, пахнувший краской и клеем, и отправился в Министерство образования. Его бывший преподаватель литературы в колледже в Сипакире теперь работал директором департамента среднего образования и педагогики. Габриель вручил ему «Палую листву» с такой надписью: «Моему учителю, Карлосу Хулио Кальдерону Эрмиде, первому, кто натолкнул меня на мысль писать». Седовласый педагог поблагодарил и сказал: «Я всегда знал, что рано или поздно, но ты станешь настоящим писателем! Твои газетные репортажи — это уже литература!»
Радости не было конца, но уж так устроен мир: было горько читать резкую критику на роман «Палая листва» со стороны компартии Колумбии. Виейра в печати заявил, что в романе «Палая листва» отсутствует обличительный пафос и что мифическое содержание и своеобразный лирический стиль произведения никак не соотносятся с колумбийской действительностью.
Подобные высказывания пробуждали определенные сомнения, которые не оставляли писателя до тех пор, пока, благодаря созданию романа «Сто лет одиночества», Гарсия Маркес вновь не обрел творческую свободу.
ГЛАВА V
«Полковнику никто не пишет».
Железный занавес
(1955—1959)
— Наступают тяжелые времена, мой дорогой Габриель. — Главный редактор допил кофе и поставил чашечку на столик, где стояло уже с полдюжины пустых. — К нам присылают цензора!
— Но в других газетах они уже давно сидят, Гильермо, — заметил Габриель Кано, брат главного редактора и владелец газеты. — Неужели это из-за Гарсия Маркеса? Выходит, виноваты его статьи о потерпевшем кораблекрушение?
— Вне всякого сомнения!
— Ну что ж, мы прилично на этом заработали. Ты по этому поводу пригласил меня к себе?
— Нет. Надо решать, что делать с Гарсия Маркесом. Правительство генерала теперь глаз с него не спустит. А он, я его знаю, не станет писать по-другому.
— Но увольнять его нельзя! Ни в коем случае! — Габриель Кано порывисто встал. — Мы тут же потеряем и читателя, и тираж. Надо что-то придумать, Гильермо.
— Вот как раз над этим я и ломаю голову. Эдуардо нашел выход. Отправить курицу, несущую золотые яйца, спецкором в Европу. Будет сидеть в Женеве, выезжать, когда надо, в другие столицы, но прежде всего пусть осветит, как он умеет это делать, встречу глав четырех государств.
— Но мне это обойдется в копеечку.
— Зато мы вырастем в глазах читателя. У «Тьемпо» спецкора в Европе нет. А тут свежий материал талантливого журналиста. Это тебе не жвачка международных агентств, которые ездят по проторенной колее и гнут одну и ту же линию. Я уверен, тираж нашей газеты поднимется. Так что решай, Габриель! Убьем сразу трех зайцев: генерал и его цензор будут спокойны, престиж «Эспектадор» поднимется, и мы сохраним нашу «курицу». Решай, брат. Последнее слово за тобой. Эдуардо и Гарсия Маркес ждут в приемной.