Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе
Шрифт:
— Мне нравится мой тезка. Он любит жизнь! В какой-то степени благодаря ему я и сам стал чувствовать вкус к жизни, несмотря на возраст. Зови, пусть входят. — И владелец газеты вновь уселся в кресло.
В первой декаде июля 1955 года газета «Эспектадор» предложила своему ведущему репортеру отправиться спецкором в Европу. Гарсия Маркес, услышав о предложении, вспылил. Он сказал, что владельцы газеты струсили, что они гнут спину перед диктатором и хотят избавиться от него, Гарсия Маркеса, и потому фактически выставляют из страны, лишают любимой
Габриелю предложили чашечку кофе, а лучше бы — бутылку пива. После вчерашнего болела голова.
Говоря о любимой работе, Гарсия Маркес, видимо, прежде всего имел в виду журналистское расследование, которое он вел вместе с Хосе Сальгаром. В Боготе упорно ходили слухи о том, что на площади Боливара, прямо напротив Национального Капитолия, со времен завоевания страны были зарыты, баснословные сокровища. В одном из близлежащих дворов по авеню Хименес де Кесада был обнаружен прорытый кем-то подземный ход, который вел к площади.
Перед тем как выйти из кабинета главного редактора, Гарсия Маркес сказал, что ему нужно пару дней подумать.
— Коньо, так это же прекрасно, Габо! — воскликнул Альваро.
— Карахо, я поздравляю тебя, Габито, от всей души! — вторил Луис.
Друзья сидели в кафе «Черная кошка». Мутис и Висенс, услышав от Гарсия Маркеса о его новом назначении, разумеется, обрадовались за друга, хотя оба понимали, что теперь они не скоро его увидят.
— Но меня выгоняют!
— Дурачок! Тебе оказывают честь и тебя спасают. — Мутис подозвал официантку и заказал всем по рюмке рома. — Я бы плясал на твоем месте. Рохас Пинилья обид не прощает! А ты мне дорог, как брат.
— Габо, это же новые горизонты для тебя.
— Но я сам хочу выбирать себе горизонты!
— Ну знаешь! Никогда не думал, что талант и глупость могут спать в одной постели! А потом, Габо, ты не семижильный! Год и восемь месяцев изнурительного труда. Ты пашешь без отдыха и сам не замечаешь, что от некоторых твоих статей уже начинает веять усталостью. Мы с Луисом об этом говорили. Иной раз ты уже не пишешь, а отписываешься.
— Например? — спросил Габриель с вызовом.
— Ну хотя бы последний репортаж с продолжением о трехкратном чемпионе — велосипедисте Рамоне Ойосе.
— Спасибо, Альваро, я этого не замечал, а сейчас думаю, может, ты прав, карахо. Ситуация в Колумбии действительно становится из рук вон!
— В Европе отдохнешь, увидишь другой мир. А самое главное, Габо, там ты сможешь писать, — добавил Висенс.
— И заняться изучением итальянского кино — осуществить свою давнишнюю мечту. Выучить французский. Повидать иную культуру. Плюс ко всему триста зелененьких — это не зарплата, а подарок, — заключил Мутис. — Так что брось валять дурака, Габо. Соглашайся!
Сборы были недолгими. Мутис через свои связи помог получить визу за два дня. Проводы были настолько бурными, что Гарсия Маркес проспал самолет на Париж. Но ему в который уже раз повезло. Мощный «констелейшн» из-за неисправности совершил посадку в Барранкилье, где простоял двое суток. Габриель догнал его именно там и в ожидании
15 июля готовый к полету лайнер взмыл в воздух и с посадками на Бермудских и Азорских островах, а также в Лиссабоне и Мадриде через тридцать часов доставил спецкора газеты «Эспектадор» в Париж, откуда он направился поездом в Женеву. Гарсия Маркес снял номер в первом попавшемся отеле, переоделся и направился было в здание Организации Объединенных Наций, но там выяснилось, что спецкор, кроме родного испанского, не знает никакого другого языка. Его французского было явно недостаточно. И снова выручил случай. На улице Габриель увидел священника, который показался ему похожим на испанца. Он заговорил с ним, и священник, оказавшийся баском, провел его в зал заседаний дворца, где происходила встреча Эйзенхауэра, Булганина, Идена и Фора, и познакомил с собратьями по перу из стран Латинской Америки. Первый подробный репортаж «Женева равнодушно взирает на встречу» был отправлен телеграфом в «Эспектадор» в тот же вечер и на следующей день был помещен на первой полосе.
Затем он отправил следующие репортажи на тему встречи четырех великих держав: «Мой симпатичный клиент Айк», «Каков собой этот пресс-муравейник», «Четыре балагура», «Испуг четырех великих», «Настоящее вавилонское столпотворение», «Три великих дамы Женевы», которые были опубликованы в «Эспектадор» с 20 по 31 июля 1955 года.
— Габриель, сын мой, отчего ты такой грустный? Молодости свойственно улыбаться. «Будь тверд и мужествен, храни и исполняй закон, который завещал тебе Моисей, раб Мой; не уклоняйся от него ни вправо, ни влево, дабы поступать благоразумно во всех мероприятиях твоих», — завещал нам Господь. — Священник положил руку на голову Габриеля.
— Я атеист, падре. Но вы добрый, и я откроюсь вам. — Габриель пригладил волосы. — У себя на родине, в Колумбии, я был одним из ведущих репортеров, а здесь вот уже скоро месяц, как я посылаю в газету всякую ерунду: какие-то цифры, факты, лежащие на поверхности, анекдоты.
— Надо быть прилежным, сын мой.
— Все дело в том, падре, что этот город для меня чужой, я не знаю ни его истории, ни истории страны и не говорю на тех языках, которые здесь в ходу.
— В Женеве есть твои братья-латиноамериканцы…
— О! Каждый из них занят своим делом. Не будут же они свой материал отдавать мне.
— Да поможет тебе Бог!
— У меня из головы не идет, что думают обо мне друзья в Колумбии.
По этому поводу Дассо Сальдивар пишет следующее: «Тогда, с легкостью скользя по поверхности событий, он только сыпал шутками в стиле mamar gallo, посылал веселые приветы своей невесте, коллегам из „Эспектадор“ и несравненным друзьям из Барранкильи, пытаясь таким образом доказать им всем, что старая Европа абсолютно его не ослепила» (28, 328).