Габриэль
Шрифт:
– Что вы с ним собираетесь делать? – спросил Габриэль Хусейна.
– Отпущу после того, как охотники преподнесут мне его в дар.
– Отпустите? – удивился Габриэль.
– Мы не варвары, чтобы убивать от нечего делать.
– Но разве не убийство является целью любой охоты?
– Охота – это сражение, иногда поединок, целью которого служит демонстрация ловкости, силы и силы духа. Страсть убивать – удел недостойных.
Габриэль не стал с ним спорить, несмотря на то, что совершенно не понимал этой философии.
В другой
Было даже подводное путешествие в специальном морском колоколе, сделанном из толстого, прозрачного стекла. Колокол был спущен с большой лодки к самому морскому дну, а воздух подавался через специальный шланг.
И всюду рядом с Габриэлем была великолепная Алибат, чьи красота, грация и ум сводили его с ума. Ни Тайна, ни Хусейн, казалось, не замечали тех отношений, что развивались между Габриэлем и женой Хусейна.
– А что, разве кто-то не будет обедать? – удивлённо спросил Габриэль.
Вместо четырёх на столе было только три прибора.
– Алибат (её тоже называли только по имени) приказала подать ей обед в комнату, – ответил слуга.
Появился Хусейн с Тайной, которую он вел под руку, рассказывая ей, судя по его улыбке и её смеху, что-то пикантное и одновременно весёлое.
Хусейн совершенно не был похож на надменных и чопорных правителей. Он терпеть не мог лести и славословий в свой адрес, одевался намного проще своих вельмож, вёл относительно простой образ жизни, а в общении держался на равных с любым собеседником.
«Алмаз имеет цену благодаря своей внутренней природе, – любил повторять он, – и в этом достойный человек похож на драгоценный камень. Ничтожеству же свойственно окружать себя лестью и искусственным блеском мишуры, чтобы хоть как-то скрыть собственную никчемность. Однако вся эта ненужная пышность делает его похожим на обычный придорожный булыжник в массивной дорогой оправе».
– Вашей супруги сегодня не будет с нами? – спросил Габриэль после того, как все обменялись приветствиями.
– У неё разболелась голова.
– Надеюсь, ваши доктора так же искусны, как и повар.
– Кто знает. Когда пациент выздоравливает, они приписывают это себе, когда же он помирает, – обвиняют во всём природу.
Габриэлю вдруг стало грустно. Без Алибат весь мир вокруг был пустым и совершенно серым. Дождавшись, когда, наконец, обед подошёл к концу, Габриэль отправился к себе в комнату. Каково же было его удивление, когда в своей кровати он увидел Алибат.
– Вы? – удивился Габриэль, увидев её лежащей поверх одеяла. На ней был халат из полупрозрачного материала, который подобно намеку или недоговорённости открывал, прикрывая, её прекрасное тело.
Сердце Габриэля забилось так, словно оно хотело разбиться о рёбра. Габриэль почувствовал себя пьяным от нахлынувших чувств.
– Иди ко мне, – нежно произнесла Алибат, – я жду.
«Будь осторожен. Здесь у каждой травинки есть глаза и уши», – вспомнил он слова Тайны, которые струёй нашатыря ударили ему в голову.
Он вдруг словно увидел со стороны всех участников этого действия, увидел себя, Алибат, Хусейна, Тайну… увидел место каждого участника представления на импровизированной сцене, заглянул в текст пьесы… Габриэль увидел, как все старательно не замечали их флирт, подобно тому, как на сцене не замечают театральный шёпот. Как он мог не видеть этого до сих пор! Поистине, страсть закрывает глаза! Он вдруг понял, что это спектакль, инсценировка, которая, тем не менее, имела огромное значение в его дальнейшей судьбе.
– Иди же, или я тебе не нравлюсь? – спросила Алибат, принимая одну из тех все ещё приличных и одновременно несколько бесстыдных поз, которые сводят мужчин с ума.
Габриэль вспомнил библейскую историю про Иосифа и жену фараона. Тот тоже рискнул сказать «нет», правда, в Библии почему-то отсутствуют истории о том, кто сказал бы на его месте «да».
– Я не могу, – пробормотал вдруг охрипшим голосом Габриэль.
– Ты не можешь ко мне подойти? – удивилась она. Алибат явно не ожидала услышать такой ответ.
– Вы мне нравитесь, и даже больше, я очарован вами, влюблён, заворожён, заколдован. День и ночь я думаю только о вас. Я преклоняюсь пред вами настолько, что готов целовать следы ваших ног, но я не могу поступить так в доме человека, который принял меня как друга, который доверял мне и продолжает доверять.
– Никто ещё не смел мне отказывать.
– Увы, сударыня, я не смею сказать вам «да».
– Ты боишься гнева моего мужа?
– Я не из тех, кого останавливает страх. Иначе меня бы здесь не было. Вы – божество, а я – простой смертный, который смиренно склоняется к вашим ногам.
– И, тем не менее, отказывается от того, о чём боялся даже мечтать все эти дни. Признайся, ты ведь мечтал обладать мною.
– Да. Я мечтал, и буду долго ещё сожалеть о своём решении, но поступить иначе я всё равно не смогу. Простите, сударыня…
– Ладно, граф, будем считать, что между нами не было этого разговора.
Алибат вышла из комнаты, а Габриэль рухнул на кровать. Он готов был себя убить.
– Ты правильно поступил, – сказала, входя, Тайна. – Если бы ты попытался к ней прикоснуться, то был бы уже мёртв.
– Ты знала, и ты продолжала меня обманывать?
– Ты должен пройти испытания, и это было одно из них. Пойми, при всём моём желании тебе помочь, я не могу нарушать правила.
– Оставь меня одного!
– Как пожелаешь.
Весь день Габриэль пролежал на кровати и даже не стал раздеваться на ночь. Он переживал боль от потери Алибат – женщины, которая никогда бы не принадлежала ему. Он понимал, что смешон в своём оплакивании того, чего никогда не было и не могло случиться ни при каких обстоятельствах, но ничего не мог с собой сделать.