Габриэла, корица и гвоздика

Амаду Жоржи

Получив этот издевательский совет, Насиб разозлился:

— Пошли вы… в навозную кучу!

— Туда и направляюсь. Буду делать вид, что работаю. Немного погодя я вернусь, и если б вы рассказали про вчерашнюю ночь — все до мельчайших подробностей…

Бар заполнялся народом. Насиб увидел, как со стороны набережной появился Мундиньо Фалкан между капитаном и доктором. Они оживленно беседовали.

Капитан жестикулировал, время от времени его прерывал доктор. Мундиньо слушал, кивая головой. «Они что-то замышляют…» — подумал Насиб. Что,

черт возьми, делал экспортер дома (ибо он наверняка шел оттуда) в такой час в компании этих двух приятелей? Приехав сегодня, после почти месячного отсутствия, Мундиньо должен был сидеть у себя в конторе, принимать полковников, обсуждать дела, покупать какао. Но поступки Мундиньо Фалкана были неожиданными, он делал все не так, как другие. Вот он шагает с беспечным видом и с величайшим оживлением обсуждает что-то с двумя приятелями, будто у него нет серьезных дел, требующих разрешения, клиентов, которые его ждут и которых надо отпустить. Насиб оставил кассу на Вико Фино и вышел из бара.

— Ну как, достали кухарку? — спросил капитан, уезживаясь.

— Я обошел весь Ильеус. И хоть бы одна…

— Коньяку, Насиб. И настоящего! — крикнул Мундиньо.

— И пирожков с треской…

— Будут только вечером…

— Эй, араб, что это у вас происходит?

— Так можно растерять клиентуру. Мы сменим бар… — рассмеялся капитан.

— К вечеру все будет. Я заказал сестрам Рейс.

— Хорошо хоть так…

— Хорошо? Они же дерут безбожно… Я терплю убытки.

Мундиньо Фалкан посоветовал:

— Вам, Насиб, нужно модернизировать свой бар. Привезти холодильник, чтобы всегда был лед, установить современное оборудование.

— Сейчас мне прежде всего нужна кухарка…

— Выпишите из Сержипе.

— А пока она приедет?

Наблюдая за друзьями, у которых был вид заговорщиков, Насиб заметил довольную улыбку капитана, а также то, что они внезапно прервали разговор при его приближении. Подошел Разиня Шико с бутылкой вина на подносе. Насиб подсел к столику друзей.

— Сеньор Мундиньо, чем вы досадили полковнику Рамиро Бастосу?

— Полковнику? Ровным счетом ничем. А что?

Насиб сдержанно ответил:

— Да ничего, просто так…

Капитана заинтересовали слова Насиба, и он хлопнул его по спине:

— Выкладывайте, араб. В чем дело?

— Сегодня я встретил его — он сидел напротив префектуры, греясь на солнце. Поговорили о том, о сем, я рассказал, что сеньор Мундиньо приехал сегодня и что скоро прибудет инженер. Старик прямо озверел. Спросил, при чем здесь сеньор Мундиньо, зачем он, мол, суется туда, куда его не просят.

— Видите? — прервал капитан. — Мель…

— Нет, не только мель. Потом подошел учитель Жозуэ и сказал, что колледж получил официальный статут, полковник так и подпрыгнул. Видно, он сам обращался с ходатайством к правительству, но не сумел ничего добиться. Рассердившись, он даже стукнул палкой по земле.

Насиб остался доволен молчанием друзей и впечатлением, которое на них произвело то, что он рассказал.

Он отомстил им за конспиративный вид, с которым они сюда явились.

Скоро он узнает, что они замышляют. Капитан сказал:

— Так вы говорите, он разозлился? Ну, ничего, скоро он еще больше взбесится, этот старый колдун. Он думает, что он тут один хозяин…

— Для него Ильеус как собственная фазенда. А нас, ильеусцев, он считает своими батраками… — заметил доктор.

Мундиньо Фалкан молча улыбался. В дверях кинотеатра показались Диоженес и чета артистов. Они увидели друзей за столиком у бара и направились к ним.

Насиб сказал:

— Именно. Сеньор Мундиньо для него «чужак».

— Он так и сказал? — спросил экспортер.

— Да, это его выражение.

Мундиньо коснулся руки капитана.

— Можете договариваться, капитан. Я решил. Старик еще попляшет под нашу музыку. — Последнюю фразу он сказал для Насиба.

Капитан поднялся, допил свою рюмку, чета артистов была уже близко. «Что они, черт возьми, замышляют?» — соображал Насиб. Капитан стал прощаться:

— Извините, мне нужно идти, срочное дело.

Мужчины поднялись из-за столика, задвигали стульями. Анабела, держа раскрытый зонтик, кокетливо улыбалась. Принц, зажав длинный мундштук во рту, протягивал свою худую, нервную руку.

— Когда премьера? — спросил доктор.

— Завтра… Мы договариваемся с сеньором Диоженесом.

Хозяин кинотеатра, как всегда небритый, пояснял своим унылым и жалобным голосом псаломщика:

— Думаю, он будет иметь успех. Ребятам нравятся фокусы. И даже взрослым. Но она…

— А почему вы боитесь за нее? — спросил Мундиньо, пока Насиб подавал аперитивы.

Диоженес почесал подбородок.

— Всем известно, что Ильеус — еще отсталая провинция. На танцы, которые она исполняет почти обнаженная, семьи не пойдут.

— Зал заполнят одни мужчины… — заверил его Насиб.

Но у Диоженеса была наготове куча отговорок.

Ему не хотелось признаться, что он сам, протестант и целомудренный человек, шокирован смелыми танцами Анабелы.

— Это больше подходит для кабаре… Для эстрады в кинотеатре такие танцы не годятся.

Доктор очень вежливо и изысканно извинялся перед улыбающейся артисткой за свой город: — Сеньора, простите нас. Отсталый край здесь, передового искусства не понимают. Такие танцы у нас считаются безнравственными.

— Но это же высокое искусство, — произнес замогильным голосом фокусник.

— Конечно, конечно… Но все же…

Мундиньо Фалкан потешался:

— Однако, сеньор Диоженес…

— В кабаре она может больше заработать. Будет в кинотеатре помогать мужу, а по вечерам танцевать в кабаре.

При упоминании о большом заработке глаза принца загорелись. Анабела спросила Мундиньо:

— А вы как думаете?

— По-моему, это неплохо. Иллюзионистка в кинотеатре и танцовщица в кабаре… — Прекрасно!