Гадание на кофейной гуще
Шрифт:
— Я верю. Ладно, проехали. Только я ведь про это вспомнила не просто так. Последние недели… ну, когда я почувствовала, что с Сережей что-то неладно… я попыталась его спросить. Понимаешь, он был такой… напряженно веселый, что ли? Сдержанно самодовольный, напряженно веселый и вечно настороженный. Я спросила, что с ним. А он сказал…
— Что он сказал? — поторопила я.
— Я пытаюсь вспомнить точнее. Примерно так: «Скоро, Галка, будет у меня грудь в крестах или голова в кустах. Танька, ведьмочка наша, надоумила, а у нее чутье верное. Так что жди хороших перемен». Вот они и настали, перемены эти, — Галя вздохнула. — Хорошие.
— Так вот почему ты так на меня кидалась, — поняла я. — Значит, я надоумила. Но ты же сама видишь — я не помню. Я столько всего болтаю. Я ума не приложу, о чем он!
— Надо обсудить, вспомнить. Ради этого я тебя и позвала. Например, что ты могла сказать про Риту?
— Ну… ничего особенного, полагаю. Я до недавнего времени ничего о ней не знала. Знала, что муж богатый, вот и все. Ну, и видела, что она женщина опытная.
— Вампирша! — с ненавистью вставила Галя. — Ни один мужик не устоит!
— Ни один? — поинтересовалась я.
— Ну, разве что Германн, так у него жена того же типа внешности, только гораздо красивее.
— А я ее не видела, — призналась я.
— Воплощенная элегантность! — продолжала восхищаться моя собеседница. — Деловая женщина, умница. У нее собственный небольшой элитный клуб. Думаю, зарабатывает она побольше мужа. Впрочем, живут они душа в душу. Идеальная пара! Я всегда смотрю на них с восторгом. Правда, она редко бывает на наших посиделках. Наверное, ей у нас скучно. Мы по сравненью с нею просто валенки.
— Наверное, — согласилась я.
— Немудрено, что он не обращает внимания ни на одну другую женщину. Все они ему совершенно безразличны.
Я спросила:
— Правда?
— Ну, конечно. Нет, он человек воспитанный, и какая-нибудь дура, наверное, способна принять это за знак особого внимания, только на самом деле это не так. Он и со мной ведет себя очень доброжелательно, однако я чувствую, что мои качества как женщины тут не при чем.
— Да, наверное.
— А как его жена за ним ухаживает! — с упоением воскликнула Галя. — Ты обращала внимание, как Германн одет?
Я честно ответила:
— Нет, не обращала.
— А ты обрати. Все идеально подобрано, сидит, как влитое. Ни пятнышка, ни морщинки. Это при том, что он не слишком-то аккуратен, да и не слишком-то красив. А она умеет подать его по высшему разряду.
— По-твоему, сам он ничего собой не представляет? — обиделась я.
— Нет, что ты. Он, разумеется, личность и все такое, но имидж ему обеспечивает она. А как они любят своих детей! Ты подумай — у мужчины на рабочем столе стоят их фотографии. Это же феномен! Причем мужчины все хотят мальчиков, а он обожает дочку. Дочка для него — свет в окошке.
Я слушала, боясь дышать.
— Вот, кстати, Таня, я всегда приводила Германна Сереже в пример. Ведь можно сделать карьеру, оставаясь порядочным человеком! А он смеялся: «Можно даже построить социализм в отдельно взятой стране, но до поры до времени. Пока соседи не вмешаются».
Галя опустила глаза и добавила:
— Конечно, Сережа мог… в общем, он не всегда поступал правильно. Мы с мамой его избаловали, наверное. Но его было невозможно не баловать, понимаешь? Он такой…
— Обаятельный, — подсказала я.
— Да, именно. Причем его обаяние было не чисто внешним, оно шло изнутри.
Я полюбопытствовала:
— Как ты думаешь, а какие общие дела могли быть у Сережи с Викой? Я имею в виду последние недели. То, за что он обещал пристроить ее в модели.
— Не знаю. Да, ведь действительно были.
— Он не мог собирать компромат на наше начальство? Марченко, Зубкова, Германна.
Галя махнула рукой:
— Ну, Германн исключен. Во-первых, он честный, а во-вторых, его на кривой кобыле не объедешь. А эта парочка… кто знает? Наверное, мог и на обоих сразу. Они ведь друзья-приятели.
— Ага, — кивнула я, — из тех, кто так и стремится подставить другому ногу.
— Ты серьезно?
— Конечно.
— Вот уж, никогда бы не подумала. Но, если ты говоришь… — тут она хмыкнула:
— Ну, вот, ты опять!
— Что — опять?
— Говоришь важные вещи, будто семечки лузгаешь. А через пять минут забудешь, да?
— А что, цитатник заводить? — съязвила я.
Галя покачала головой:
— Говоришь, компромат? Вообще-то после Сережи осталась масса бумаг. Мы их еще не разбирали. Можем посмотреть.
Мы перешли в Сережкину комнату, и у меня защемило сердце. Там все дышало его присутствием, все упрашивало тебя расслабиться, забыться и поступать так, как тебе приятнее, а не так, как следует. Галя открыла ящик письменного стола и вытащила пачку фотографий. Мы обе вздрогнули. Там красовалась полураздетая Рита. Впрочем, вскоре мы увидели в том же состоянии Лильку и Вику, а также совершенно неизвестных мне девиц.
— У него такой характер, — жалобно заметила Галя. — Для него всегда очень важна внешняя сторона. Если он не может никому свою женщину показать, ему становится с ней скучно.
— Хотела бы я знать, как среагировал бы на это Ритин муж, — решив не сыпать соль на раны собеседницы, я не стала читать мораль.
— Сережа говорил, он не ревнивый и даже позволяет ей иметь любовников.
— Одно дело — тайные свидания, а другое — фотографии, — возразила я.
Галя вскинулась:
— Одно знаю точно — показывать эти фотографии мужу он бы не стал. Друзьям — да, несомненно, но не мужу. Не думай о нем слишком плохо!
Мы открыли второй ящик стола. Там находились разнообразные документы, связанные с нашей работой. Какие-то накладные, отчеты, рапортички. Я лично терпеть не могу оформления бумаг и вечно в них путаюсь.