Гагарина, 23. Тени последнего лета
Шрифт:
– Эй, Муравей, а ну стой! – ломающийся мальчишеский голос, как камень из рогатки, разбил мечту. – Чё украл, покажь, быстро!
Двое – лопоухий и рыжий, самые задиристые в округе подростки, ухмыляясь, подошли вразвалку. Вова остановился, тяжело дыша, сжался, втянул голову в плечи, но глаза не закрыл, а наоборот, смотрел выжидающе – однажды его отпустили только потому, что не отвёл взгляд.
– Не пялься на меня своими буркалами, урод! – закричал рыжий. – Вниз, гляди вниз!
Вова продолжал таращиться на хулиганов. Он уже сам
– Чё, бля, самый борзый?! В землю смотри, в землю! – поддержал друга лопоухий.
Их уже не интересовало, что же такое нёс Муравей, – взбесило неподчинение дурачка. Лопоухий пнул Вову под зад, рыжий ткнул кулаком в плечо – свёрток упал и частично развернулся.
– Эй, вы что к нему привязались, хулиганьё! – проходившая мимо женщина вступилась за Вову и решительно направилась в их сторону, следом за нею шёл муж. Подтянулись другие прохожие. Подростков и Муравья сразу окружило много людей. Только что почти никого не было, и разом толпа!
Сначала оторопело смотрели, как Вова, подняв с асфальта, пытается завернуть в мокрые тряпки – пелёнки? – ободранную куклу. Или это… Вначале заскулила женщина, а потом, будто кто-то подал знак, люди закричали на разные голоса. Рыжий и лопоухий, не отводя глаз от того, что держал на руках дурачёк, побледнели, попятились и упёрлись спинами в чьи-то животы, груди.
***
В конце дня вернувшаяся домой Анна Борисовна была так вымотана, что, рассказывая соседке Айгуль о происшествии, забыла отправить Тимура с Аей в другую комнату. Все, включая обитателей междустенья, услышали историю Спиридонихи и Муравья.
– …Большинство смутьянов отпустили – каждый на работе получит выговор с занесением в личное дело. Тех, кто избили Муравьёву, посадили на пятнадцать суток за хулиганство, – закончила Анна Борисовна, с трудом поднимаясь с кухонного табурета, чтобы проводить соседей до двери.
Глава 5
– Почему ты не взял меня с собой? – Мок сидела на краю постели.
– В спортивном трико сзади один маленький карман, для тряпки места нет, – Тимур зевнул, – ты ведь не можешь быть всё время рядом.
– А если бы с тобой что-то случилось?
– Да отстань ты! Говоришь как бабуля. Что со мной могло случиться?! Не мешай спать.
Албасты, ворча под нос, ушла в зеркало на дверце шкафа.
– Мок! Мо-ок! – тихо позвал Тимур.
– Ну что? – из зеркала высунулась голова.
– Спокойной ночи! Не обижайся.
– Спи, я не обижаюсь. Пойду почитаю.
– А что ты читаешь? – спросил Тимур, трясясь от тихого смеха.
– Про джинна с пропеллером на спине и мальчика – интересная книжка.
Тимур задумался – «Три повести о Малыше и Карлсоне» действительно давно не видно на полке книжного шкафа. Смеяться над Мок расхотелось – снова вспомнилась Спиридониха. Теперь понятно, почему она показывала на сердце – пыталась объяснить, что Муравей – не убийца. Жалко всех до слёз. Ещё долго крутился в постели, не заметил, как уснул.
***
Дорога между домом 23 и школой проходила вдоль нескольких многоподъездных пятиэтажных хрущёвок – получился длинный двор с невообразимым количеством лавочек. Хотя и было раннее утро, но почти все «сидячие» места заняли бабушки, тётушки, молодые мамаши с колясками. Они качали головами, размахивали руками, что-то доказывая друг другу, – обсуждались последние события.
Ручеёк учеников, тёкший мимо скамеек, подхватил разговоры взрослых и понёс на школьный двор. Там говорили, спорили – каждый знал историю лучше другого. Первыми опомнились учителя – увели шумящих малышей. Здание втянуло в себя ребятню из средних классов, старшеклассники на правах бывалых заходили не спеша, нехотя поднимаясь по выщербленным ступеням крыльца. Парни-выпускники ушли покурить за угол. От резкого звонка задрожали оконные стёкла, завибрировали двери – начался учебный день.
Занятия шли своим чередом. Подходил к концу урок математики. На «камчатке» перешёптывались – готовили подлянку для молодого географа – он вёл следующий урок. Не могли решить, что лучше – намазать на стул клей или подложить кнопки. Тимур и Айка ещё на перемене высказались за второй вариант.
Отличница и красавица Марийка бойко стучала мелом, решая пример у школьной доски. Всё красиво в этой девочке: высокая ладная фигурка; затейливо заплетённая коса с пышным бантом; школьное платье и кружевной фартук, сшитые на заказ в ателье. А белые ажурные гольфы с маленькими помпонами по бокам! Одноклассницы тихо ненавидели Марийку. Её мама – продавец в новом универмаге. У остальных родители работали где угодно, но только не в торговле, поэтому о ТАКИХ гольфах можно лишь мечтать или раздобыть по великому блату. Даже Марийкин галстук краснее, новее, пионеристей, чем у других.
Учитель математики Сарайцев, которого, соответственно, за глаза называли Сараем, сидел, откинувшись на спинку стула. Разглядывая ученицу, думал: «Акселераточка! Выглядит лет на четырнадцать, а ножки, ножки какие!»
– Пиши выше, – сказал наставительно, положил ногу на ногу, сомкнул пальцы на затылке.
Марийка подняла руку – поднялся подол короткого платья. Стук мела по доске продолжился. Голоса в классе начали стихать.
– Ещё выше, – Сарай прищурил глаз, вытянул губы в трубочку.
Платье поднялось до запретного уровня – ещё немного, и будут видны трусики! Класс молчал, мальчишки затаили дыхание. Марийку спас звонок на перемену.
Мгновенно включились звуки – скрежет отодвигаемых стульев, клацанье портфельных замков и споры о качестве канцелярского клея и остроте кнопок. Об инциденте у доски сразу забыли. Все гурьбой побежали к географическому кабинету. В качестве подлянки все-таки выбрали клей. Надо успеть обмазать стул до прихода жертвы, угадать со временем.