Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продает
Шрифт:
К концу жизни Понд создал себе репутацию не столько торговца, сколько коллекционера и в какой-то степени историка искусства. Он вознамерился составить всеобъемлющее описание произведений Пуссена и Клода Лоррена, которые хранятся в Англии. Поэтому в нем можно увидеть зачинателя традиции «ученого торговца предметами искусства», той традиции, что в XX в. найдет свое яркое воплощение в трех поколениях семейства Вильденстейн, авторов канонических каталогов-резоне известных художников. Кроме того, Понд стал торговать гравюрами: он нанимал лучших мастеров для изготовления репродукций знаменитых картин, и коллекционеры пользовались этими гравированными копиями в качестве научного подспорья. В целом гравюры обретали массовую популярность. Например, продажа на рынке собственных гравюр стала важным источником дохода для Уильяма Хогарта, непревзойденного специалиста в сфере саморекламы, который избегал посредников. Существовало также множество мелких торговцев, зарабатывавших на жизнь продажей дешевых гравированных листков. Липпинкотт сообщает об ирландской авантюристке Летисии Пилкингтон, которая решила торговать гравюрами в Лондоне: этот факт свидетельствует, с одной стороны,
В XVIII в. предприимчивых торговцев влек в Италию тот факт, что потомки покровителей великих живописцев переживали далеко не лучшие времена и нуждались в деньгах. Итальянских аристократов чрезвычайно легко было уговорить расстаться с их сокровищами. Когда в моду у состоятельных жителей Северной Европы вошел гранд-тур, ловким посредником представилась блестящая возможность приобрести картины у итальянских владельцев и продать северянам, способным за них заплатить. Британские торговцы не только скупали произведения искусства в Италии и отправляли их домой для последующей продажи на аукционах, но и открывали свои «штабы» в Риме и во Флоренции, чтобы прямо на месте сбывать их английским вельможам, которых привел в эти города маршрут гранд-тура. Некоторые английские аристократы даже принимали решение обосноваться в Риме и покупали там дома. В частности, так поступил герцог Шрусбери, после чего его друг лорд Галифакс написал ему из Англии: «Я рад, что Вы сделались столь страстным ценителем и знатоком искусства. Беседы с Вами о картинах и скульптурах доставят мне куда большее удовольствие, чем разговоры об охоте, рыбной ловле и ружьях, столь привлекавшие Вас до отъезда». Клиенты, прежде находившие удовольствие и забаву в отъезжем поле да в охотничьих угодьях, где водились куропатки, отныне наслаждались коллекционированием картин. Неудивительно, что именно в это время, в 1766 г., был основан аукционный дом «Кристи», весьма английское по своей сути заведение, столь же глубоко ощущающее прелесть отстрела куропаток, сколь и собирания картин, причем что с его точки важнее – еще большой вопрос.
Рим XVIII в. представлял собой любопытный плавильный котел, в котором бурлили политические интриги, честолюбивые попытки проникнуть в высшее общество и торговля предметами искусства. Необычайно много людей предавались всем трем этим занятиям одновременно: дипломаты, купцы, шпионы, аристократы и кардиналы. В этом смысле типичным интриганом был Филипп фон Штош (1691–1757), тайный агент английского короля; в обязанности Штоша входило шпионить за Старшим Претендентом, в ту пору жившим в Риме. Штош обнаружил, что торговля художественными сокровищами в среде клиентов, съехавшихся в Рим со всех концов Европы, не только приносит доход, но и может послужить удобным прикрытием для его тайной деятельности, а ведь его описывали как «шпиона по роду занятий, а по склонностям – содомита, безбожника, нечестивца, лжеца и вора». Возможно, убеждать клиентов ему помогала также его вера в могущество вина, «la clef universelle des myst`eres humains», [7] развязывающего языки и открывающего доступ к ценной информации.
7
«Безотказный ключ к человеческим тайнам» (фр.).
В самом Ватикане особенно важную роль в сфере торговли предметами искусства играл кардинал Альбани (1692–1779), политик, сочувствующий интересам Британии, близкий друг и корреспондент дипломата сэра Горация Манна, знаток и ценитель картин, гравюр и скульптур. Кардинал был одним из тех вельмож, что тяготеют к торговле произведениями искусства, хотя старался не афишировать свое весьма прибыльное пристрастие и пришел бы в ужас, если бы кто-нибудь назвал его «торговцем». Кардинал Альбани чрезвычайно ловко сводил своих стесненных в средствах соотечественников, владеющих шедеврами и античными древностями, с английскими джентльменами, достаточно богатыми, чтобы их купить. Он вел дела наподобие благодушного лорда Дювина в кардинальском пурпуре. Однако, в отличие от Дювина, он действительно великолепно разбирался в искусстве и испытывал от своей страсти искреннее наслаждение: говорили, что «когда он в старости ослеп, то зрение ему заменило осязание и он стал видеть кончиками перстов». Альбани покровительствовал римской торговле предметами искусства и по временам осторожно и дипломатично играл роль арбитра в неизбежных спорах. Типичное дело, которое однажды представили ему на рассмотрение, касалось предполагаемого мошенничества английского торговца Томаса Дженкинса. Дженкинса обвинили в нарушении обещания: он согласился приобрести бюст по поручению некоего английского джентльмена; вместо этого он якобы купил этот бюст для себя, а впоследствии перепродал с большой выгодой. Альбани разрешил спор в пользу Дженкинса.
Манн и Альбани использовали свои официальные связи для того, чтобы облегчить покупку предметов искусства для аристократических семейств Англии и увеличить ее объем. В 1701 г., к немалой досаде всех заинтересованных лиц, папа Климент XI распорядился ограничить вывоз древностей и произведений искусства, и Альбани всячески помогал торговцам и покупателям уклониться от выполнения этих правил. Так, Мэтью Бреттингем, агент и консультант лорда Лейстера по художественным вопросам, просит Манна объяснить своему нанимателю, что описал покупаемые для его коллекции статуи как «заурядные» лишь для того, чтобы беспрепятственно вывезти из Италии. В июне 1753 г. Альбани рекомендует приобрести статуи с виллы д’Эсте Бабб-Додингтону, британскому дипломату и любителю искусств. А если говорить о британцах,
Альбани выстроил свою собственную виллу на Виа Салария, наполнил ее прекрасными вещами и продолжал играть двойственную роль не то коллекционера, не то торговца. Что же представляли собой его сокровища, собрание или товар? Например, в 1762 г., когда Джеймсу Адаму (брату архитектора Роберта Адама) и Ричарду Гэйвену (ирландскому торговцу и агенту) удалось приобрести часть сокровищ Альбани «от имени Георга III», они оказались его товаром. По-видимому, эту сделку помогла заключить любовница Альбани, которая рассчитывала на полученную прибыль подготовить приданое дочери. Позволяя личной жизни вмешиваться в деловую, торговец произведениями искусства идет на немалый риск, особенно если он кардинал. Поэтому, когда Гэйвен вновь обратился к Альбани в надежде купить что-нибудь еще, выяснилось, что сокровища кардинала снова составляют его частную коллекцию, а их владелец с сожалением уверяет, что не покупает предметы искусства с намерением потом продать.
Джозеф Смит (1682–1770) также обосновался на доходной ничейной земле и выступал в качестве то ли джентльмена-коллекционера, то ли посредника-торговца, причем первое амплуа служило одновременно прикрытием для второго и избавляло от многих сложностей. Смит был одним из целой череды британских консулов в Венеции, которые пользовались своим служебным положением, чтобы продавать предметы искусства английским джентльменам, причем он поставлял на рынок в основном ведуты кисти Каналетто, привив англичанам вкус к этому венецианскому пейзажисту. Судя по тому, что Смит получил прозвище Венецианский Купец, он не скрывал своих коммерческих устремлений. Он не только снабжал картинами английских коллекционеров, но и сам составил весьма внушительное собрание, в котором насчитывалось в том числе немало работ Каналетто и которое он продал Георгу III в 1762 г. Он вел дела столь успешно, что одной из причин, побудивших Каналетто отправиться в Лондон и прожить там с 1746 по 1753 г., было желание не платить комиссионные Смиту как посреднику, а продавать картины напрямую английским клиентам.
Во второй половине XVIII в. в Риме прославился художник и торговец Гэвин Гамильтон. Он был не только коммерсантом, но и археологом; и английскому джентльмену, путешествующему по Италии или даже заказывающему «товары почтой» из дома, он мог подобрать не только картины, но и античные скульптуры. Удивительно, как часто в ту эпоху покупки предметов искусства совершались заочно, в письмах, иногда при помощи такого наглядного материала, как зарисовки или гравированные изображения предлагаемого товара. В конце концов покупателю приходилось идти на риск, доверившись продавцу, а когда картину или скульптуру морем доставляли в Британию и распаковывали у него на глазах, стоило приготовиться к возможному разочарованию. Случалось, что покупатель отвергал непонравившуюся картину или скульптуру, к вящему огорчению всех заинтересованных сторон. Однако количество успешных сделок, проведенных заочно, чрезвычайно велико и свидетельствует о надежности, вкусе и проницательности лучших из числа торговцев, а иногда, возможно, о невежестве и наивности какого-нибудь несчастного британского покупателя, годами не кажущего носа из-за стен отдаленного замка где-нибудь в Шотландии и решительно неспособного отличить копию от оригинала в силу эстетической неподготовленности.
Но в целом Гамильтон был честен, проницателен и утончен. Для собственного удовольствия он коллекционировал эскизы маслом и скульптурные модели, прекрасно осознавая, что едва ли найдет для них сбыт. Своему собрату по ремеслу венецианцу Джованни Марии Сассо, у которого купил много работ венецианской школы, впоследствии оказавшихся в британских коллекциях, он писал письма с множеством профессиональных советов. Он объяснял Сассо, что картины крупного формата продаются плохо и что полотна в темной цветовой гамме британцы тоже едва ли купят, и все потому, что из-за вечной пасмурной погоды предпочитают яркие тона. Он говорил, что британцам не по вкусу стремительная, импрессионистическая манера Тинторетто. В другом письме Сассо он сетует на то, что не отличавшийся щепетильностью венецианский торговец Пьетро Конколо разрезал на части алтарь Петробелли кисти Веронезе, «словно воловью тушу в мясной лавке». Однако это не помешало ему самому предложить немалую сумму за самый привлекательный фрагмент. В конце концов, торговцы картинами тоже должны что-то есть.
Сассо был наиболее крупным венецианским торговцем картинами последней четверти XVIII в.; он поддерживал взаимовыгодные отношения со многими английскими торговцами, агентами и коллекционерами, которые часто его навещали. Как обычно, британский консул или министр-резидент играл решающую роль посредника, снабжающего, в том числе и по почте, английских коллекционеров желанными картинами, будь то работы венецианских мастеров эпохи Возрождения или более современные, например кисти Тьеполо или Гварди. Сассо всегда старался угождать и льстить всем британским консулам и в особенности приятельствовал с Джоном Стрейнджем и сэром Ричардом Уорсли. В это же время известность обрел и другой торговец, Джакомо делла Лена, который, занимая пост испанского вице-консула, сделал изрядное состояние, поставляя картины по большей части немецким коллекционерам. В 1786 г. делла Лена написал любопытное письмо экономисту Джузеппе Марии Ортесу. В своем послании он утверждает, что искусства в корне отличаются от наук. В искусстве царствует не разум, но фантазия, а ценность искусства и получаемое от него наслаждение опосредованы и трудно поддаются определению. Как и многие другие до него, он опять-таки говорит о фантазии, восхитительном, но ускользающем от точных формулировок товаре, за который можно потребовать почти любую цену. Здесь делла Лена приближается к разгадке коммерческого успеха торговли искусством.