Галилей
Шрифт:
Даже эти новые выпады не заставили Галилея взять более резкий тон. И третье письмо к Вельзеру, где взгляды Апеллеса подвергались беспощадной, по сути, критике, написано было весьма корректно. Галилею не нужно было говорить о неосведомленности Апеллеса, дабы показать читателю, что только этим и объясняется «открытие» тут же исчезнувшего пятого спутника и «преходящей природы» Медицейских планет.
Поскольку многие убедились, что солнечные пятна постоянно меняются, приверженцам старых догм пришлось поломать голову, как все-таки спасти тезис о неизменяемости неба. Пятна, утверждали теперь, — это не единичные звезды, а целые их скопления. Невидимые в отдельности маленькие планеты, вращаясь с различной скоростью вокруг Солнца, образуют меняющиеся и заметные
По совету Чези Галилей в третьем письме к Вельзеру коснулся и этой гипотезы иезуитов. Цель их не достигнута! Они, надо думать, не уподобятся тому командующему, который, обороняя крепость, бросает все войско туда, где ждет нападения, и оставляет без прикрытия все остальное. Вероятно, они не пожелают, спасая неизменность неба, отказаться от других не менее существенных своих доктрин. Достаточно счесть движение этих маленьких планет регулярным и равномерным, чтобы убедиться в невозможности возникновения пятен предлагаемым путем. Или ради «планет», омрачающих лик Солнца, они готовы пренебречь первейшим законом всех небесных движений? Тогда им не остается иного, как признать на небе множество совершенно беспорядочных движений. Пусть принятие сотен или тысяч таких блуждающих тел и помогло бы как-то «спасти явления». Ио какой невыносимой и лишенной симметрии должна казаться сторонникам Аристотеля подобная картина мира! И все это ради того, чтобы уберечь небесную материю от изменчивости, характерной для подлунного мира, и любой ценой сохранить ложный тезис!
Доминиканец Никколо Лорини, профессор церковной истории, публично заявил, что мысль о движении Земли противоречит Библии. Галилей выразил ему свое недовольство. Лорини ответил письмом, уверял, что и не думал вдаваться в философские вопросы. «Верно лишь, что я — не для того, чтобы спорить, но дабы не казаться чурбаном, когда другие принялись беседовать, — сказал два слова, как бы подавая признак жизни. Я сказал, как говорю теперь, что мнение того Иперника, или как там он прозывается, противоречит священному писанию».
И вот такие-то знатоки, называющие Коперника Иперником, позволяют себе судить о его учении!
Галилей был слишком занят, чтобы придавать особую значимость выпаду Лорини. Разве впервые ничего не смыслящие в астрономии люди пытаются с Библией в руках выступать против Коперниковой теории?
И, словно специально к этому случаю, именно в эти дни Галилея ждала еще одна неожиданность. Два года подряд, наблюдая за «трояким» Сатурном, он всегда видел его неизменным. И вдруг! Трудно было верить глазам: оба «меньших тела» Сатурна, находившиеся по бокам от центрального, исчезли. Сатурн, как и Юпитер, имел форму диска. Галилей многократно повторял наблюдения — Сатурн перестал быть «трояким».
Последнее письмо к Вельзеру еще не было закончено. Обойти молчанием это новое небесное чудо Галилей, естественно, не мог. Что означают эти удивительные перемены? «Может быть, обе меньшие звезды обратились в ничто, как солнечные пятна? Может быть, скрылись и внезапно исчезли? Может быть, Сатурн пожрал своих собственных детей? Или же то, что я и столь многие вместе со мной многократно наблюдали, было лишь заблуждением и обманчивой иллюзией, коими нас столько времени дурачили линзы? Может быть, теперь пришла пора вновь возродиться совсем было увядшей надежде тех, кто, движимый более глубокими соображениями, давно уже понял, что все новые наблюдения обманчивы и никоим образом не могут иметь значения?»
Признак сомнения? Колебание? Нет, всего лишь риторический вопрос. Галилей не допускал и мысли о таком триумфе своих врагов. В исчезновении обоих «меньших тел» троякого Сатурна он видит первое из многочисленных изменений вида этой планеты, которые еще предстоит наблюдать. Он даже осмеливается предсказать, как будет меняться облик Сатурна. По его подсчетам, уже через полгода, во время летнего солнцестояния, оба исчезнувших «меньших
«Письма о солнечных пятнах» проникнуты Коперниковым духом. В центре их — великое открытие: Солнце вращается вокруг своей оси, вращается в том же направлении, что и планеты вокруг Солнца. В этом Галилей видит подтверждение правоты Коперника. А разве вращение Солнца не служит косвенным аргументом в пользу суточного движения Земли?
Галилей неоднократно упоминает в «Письмах» о Копернике. Речь идет не об истинности отдельных его положений, а всей системы. Чистым астрономам, которые готовы удовлетвориться абстрактной схемой, лишь бы «спасти явления», он противопоставляет астрономов-философов. Последние считают своей главной задачей выяснить, как вселенная устроена на самом деле. Для мыслящих людей нет более благородной задачи! Галилей знает, что «меньшие тела» Сатурна вернутся, и уверен в близком торжестве. Продолжателям Коперника теперь уже воистину нет оснований бояться тьмы и противных ветров!
Среди работ, изданных в ответ на «Рассуждение о телах, пребывающих в воде», особенно резкой и вздорной была книжка Коломбе. В ней больше глупостей, чем строк!
Дело шло не о выяснении научных истин: Коломбе во что бы то ни стало хотел досадить своему ненавистнику. Поэтому разубеждать его бесполезно. Смешно удивляться, заметил Галилей, что ростовщики, воры и наемные убийцы не бросают своего ремесла, узнав, как убедительно юристы и богословы порицают их злодеяния. Как будто наемные убийцы считают, что, отправляя людей на тот свет, они не совершают ничего плохого, и лишь поэтому продолжают убивать!
Книгу свою Коломбе, как и Сицци, посвятил Джованни Медичи. Трогательное единодушие! Его же, принца Джованни, Коломбе назвал в качестве свидетеля, знающего, что от публичного спора с ним Галилей отказался. Хотя Галилей и был убежден, что отвечать на вздорные книжки — только зря тратить время, отмахнуться от них он не мог. Весомость его доказательств была понятна далеко не всем. На многих производило впечатление, что против него выступили профессора Пизанского университета, знатоки Аристотеля. Разве спор о плавающих телах можно считать решенным в пользу Галилея? Его книга вышла с посвящением великому герцогу. Но значит ли это, что проповедуемые им взгляды получили единодушную поддержку при тосканском дворе? Высокие особы дали согласие, чтобы оппоненты Галилея посвятили им свои сочинения. А те словно сговорились: «Неизвестный академик» посвятил свою работу великой герцогине, Корезио и Грациа — двум братьям самого Козимо, а Коломбе — Джованни Медичи.
Читая их книги, Галилей делал многочисленные заметки, но потом бросил перо. Хвори его сейчас не терзают, бессонница не туманит рассудок. Он может по-настоящему работать, а губит дни на возню с недостойными противниками, потакая своей страсти полемиста. В конце незавершенной рукописи Галилей начертал: «С несказанным отвращением добрался я до сих пор и, словно раскаявшись за содеянное, понял, как бесплодно растратил силы и время».
Роспись купола папской капеллы в Санта-Мария Маджори стоила Чиголи многих трудов. Но он с наслаждением отдавался работе. Чиголи писал вознесение богородицы. Он воспользовался традиционным сюжетом, чтобы выразить свое восхищение Галилеем: Луна на фреске была изображена с ее горами и долинами именно такой, какой она виделась в зрительную трубу.