Галобионты
Шрифт:
– А что, – вдруг произнес Секретчик, – по-моему, дельфинарий – это очень интересное место.
– Вот как? – Президент поднял брови и вопросительно посмотрел на Секретчика, ожидая пояснения.
– Я рискую показаться несведущим и наивным, – продолжал тот, – но на мой взгляд, если бы эта статья была напечатана не в какой-то бульварной газетенке, а в серьезном журнале, информация стоила бы того, чтобы ею заинтересовались соответствующие службы.
– Вы хотите сказать, – не удержался Геннадий Аверьянович, – что верите в эту чушь?
Секретчик живо повернулся в сторону советника Президента.
– Я хочу сказать, – произнес он с некоторой снисходительностью, так во всяком случае показалось Геннадию Аверьяновичу, – что в той ситуации, в которой мы сейчас находимся, нельзя пренебрегать ни одной появившейся версией, пусть это даже кажется нам газетной уткой.
Геннадий Аверьянович счел ниже своего достоинства вступать в дискуссию с Секретчиком, он обратил свой взор на Президента.
– С детства мечтал побывать в дельфинарии, – неожиданно произнес тот с едва заметной улыбкой.
Вопрос был решен. А вечером того же дня работники дельфинария получили правительственную телеграмму, извещавшую о том, что Президент собирается их посетить.
Рабочий день в администрации Президента закончился. И снова Геннадий Аверьянович возвращался домой в плохом настроении и совершенно обессиленный. Зато Секретчик, который сам сел за руль своей „Volvo“, насвистывал веселую песенку. Фокус с мальчишкой-газетчиком удался. Первый, так сказать, пробный шар оказался весьма успешно упавшим в лузу. Секретчик был заядлым бильярдистом и любил при всяком удобном случае проводить параллели с любимой игрой.
„Теперь мы поиграем“, – с улыбкой проговорил он, но взгляд его при этом были жестким и не сулил ничего хорошего.
Он пролежал в ванной больше получаса. И пробыл бы еще дольше в холодной, пахнущей хлоркой воде, если бы старуха не помешала ему тихим стуком в дверь.
– Ты там часом не утонул ли, касатик? – спросила она с плохо скрываемой тревогой.
– Сейчас выхожу! – крикнул он.
Ему не хотелось надевать свои вещи, вернее, вещи тех, кого он закопал на берегу. На крючке висел затрепанный выцветший банный халат, его-то он и натянул на себя, услышав, как затрещали швы.
– Мне нужно купить одежду, – сказал он старухе.
– Какую, касатик? – с готовностью спросила старуха.
– Обычную, – ответил он.
– Я имею в виду, дорогую, или дешевую? У тебя вообще как с деньгами?
– С деньгами у меня нормально, – он с неприязнью посмотрел в жадное лицо старухи, – одежда нужна простая, не слишком дорогая, но и не дешевая. Такая, чтобы в ней было не стыдно на людях показаться.
– Ага, касатик, кажись поняла тебя, – заверещала бабка, – у нас тут недалеко скупка есть, там вещички приличные продают и цены сносные.
– Скупка? – с недоумением переспросил он.
– Ага, скупка, касатик, это вроде как комиссионка, только деньги там стразу дают.
– Постой, – начал догадываться он, – там поношенные вещи продают, так?
– Поношенные, – согласилась старуха, – да только самую малость, с виду и не скажешь. А новые покупать, только деньги на ветер выкидывать…
– Я не хочу носить чужие вещи, – он с отвращением передернул плечами, вспомнив, как влезал в пропахший запахом чужого тела свитер. – Мне нужна новая.
– Как скажешь, сынок, только это тебе раза в три дороже встанет.
Он достал из нагрудного кармана бушлата второй бумажник, принадлежавший, как он помнил, сухопарому рыбаку. Денег в нем оказалось больше.
– Сколько? – уже в который раз за этот день спросил он.
– Так сразу не могу тебе сказать, сынок, – старуха вытянула жилистую шею, безуспешно пытаясь определить количество хрустящих бумажек, которые он держал в руке.
– Ладно, бабка, вот тебе деньги, – он протянул ей большую часть найденных у рыбаков купюр, – этого, я думаю, должно хватить, даже с лихвой. Иди в магазин и купи мне что-нибудь из одежды.
– А что же тебе купить?
– Все, что нужно. Белье, рубашку, брюки, обувь. Только смотри, чтобы по размеру подошло.
– Ой, да как же я пойду без тебя! – всплеснула руками старуха. – А вдруг чего-нибудь не то выберу?
– Поменяешь.
– И то правда.
Видно было, что старуха очень хочет пойти одна, чтобы потратить полученные деньги по своему усмотрению и зажилить пару-тройку сотен. Но в то же время не решается уходить из дома.
– Чего ты ждешь? – спросил он ее напрямик.
– Да вот доченьку свою поджидаю. Она вот-вот прийти должна.
– Не хочешь оставлять меня одного в своих хоромах? – усмехнулся он.
– Да ты на меня не обижайся, касатик, – старуха смущенно повела плечами, – все-таки в первый раз тебя вижу, мало ли что, а так поспокойнее будет.
– А что ж ты меня домой к себе привела? Ты же меня в первый раз видишь.
– А что с меня брать-то?
Старуха похлопала себя по пустым карманам.
– И дом мой, сам видишь какой. Живу на крохи, еле перебиваюсь. Вот комнату сдаю, кой-какой доход получается, на хлебушек.
– Не нужно мне твое барахло, я лягу посплю, а ты иди, не беспокойся.
– И то правда, касатик, поспи, отдохни с дороги. Я тебе в спальне постелю, – засуетилась старуха.
Двухкомнатная квартирка и впрямь находилась в весьма плачевном состоянии. Ветхая мебель, вытертые коврики на дощатом полу с облупившейся краской. Древний телевизор на тонких ножках, ситцевые давно нестиранные занавески на грязных окнах. В спальне стояло несколько железных коек, накрытых драными покрывалами в пятнах и громадный платяной шкаф.