Галобионты

Беляев Иван

– У тебя что, тут ночлежка? – спросил он, морщась.

– Тем и живу, милок, тем и живу. Надо же как-то пробавляться.

– И много у тебя тут народа ночует?

– Когда как, касатик. Нынче никого нет. Летом больше людей бывает, а сейчас не сезон.

Старуха расстелила постель на одной из кроватей, взбила подушку в посеревшей от времени и грязи наволочке.

– Вот, сынок, ложись, отдыхай, а я мигом сбегаю, куплю тебе одежонку.

– Только смотри, чтобы новая была. Поношенную я тебе назад отдам, поняла?

– Поняла, касатик, как не понять! Дай только мерку с тебя сниму, чтобы по три раза не бегать.

Старуха метнулась в соседнюю комнату и возвратилась с сантиметровой лентой. Сняв с него мерки, она добросовестно записала размеры на клочке бумаги и уточнила список необходимых покупок.

Он уселся на кровать, которая тут же прогнулась под его весом. Похоже, толком отдохнуть ему на этом ложе не удастся.

– Слышь, касатик, а может тебе покушать чего-нибудь принести? Или выпить?

При упоминании о еде, в желудке заворчало. Но, подумав немного, он решил отказаться.

– Я потом сам схожу куда-нибудь.

– Как скажешь, сынок, – закивала старуха.

Она прошла было к двери, но замешкалась на пороге, никак не решаясь оставлять его одного. Человеческая глупость всегда представлялась ему вполне естественным и распространенным явлением, поэтому он спокойно наблюдал за бабкой, которая, не боясь приводить к себе первого встречного, в то же время опасается оставить его без присмотра, словно ее присутствие могло бы помешать ему делать в ее квартире все, что душе угодно.

Он вытянул ноги на неудобной сетчатой кровати и прикрыл глаза. Тело взывало об отдыхе, мозг тоже требовал нескольких часов сна.

Старуха некоторое наблюдала за своим новым постояльцем, имени которого она так и не узнала, потом, убедившись, что он уснул, тихонько вышла из квартиры, и заперла входную дверь на два замка. Бабка очень торопилась, но та, которую она назвала своей дочерью, пришла раньше, чем вернулась хозяйка квартиры.

Он едва успел провалиться в тяжелую полудрему, как встрепенулся, потревоженный звуком отпирающегося замка. Старуха не могла вернуться так скоро, значит, пришел кто-то другой.

Входная дверь с шумом захлопнулась, в прихожей раздались шаги, не похожие на бабкины. Не вставая с кровати, он напряженно прислушивался. Судя по звонкому стуку каблуков, в квартире была женщина и, видимо, молодая.

Она прошла в гостиную, потом заглянула в кухню и, не обнаружив там никого, направилась к спальне. Дверь осторожно приоткрылась. Сквозь ресницы он увидел женский силуэт, замерший на пороге. Постояв с минуту, женщина на цыпочках приблизилась к его кровати и стала разглядывать лежащего человека. Убогий халат не скрывал всех достоинств его мощной атлетической фигуры. Нельзя было не залюбоваться на широкие мускулистые плечи, густые рыжевато-каштановые волосы, скрывающие уши, лицо с правильными чертами и квадратным подбородком и смуглую, с красноватым оттенком кожу.

– И где только она откопала такого красавчика? – шепнула женщина, не сводя с него заблестевших глаз.

– На вокзале, – громко произнес он, заставив ее отшатнуться от неожиданности.

– Ах, вы не спите!

Женщина смущенно захихикала. Он открыл глаза и в свою очередь стал внимательно изучать вошедшую. С истинно мужским чутьем он с первого взгляда определил, что дамочка относится к известному роду женщин, которых принято называть доступными. Ее никак нельзя было назвать красавицей, но в ней проглядывалось нечто такое, из-за чего многие мужчины невольно оборачивались ей вслед. Неестественно светлые волосы наводили на мысль о том, что они окрашены искусственно. Лицо яркое, бросающее в глаза, с сочными полными губами, задорными глазами, вздернутым носом. Он попытался определить ее возраст, но это оказалось затруднительным.

– И откуда же ты, такой красивый, взялся? – спросила быстро оправившаяся от испуга дамочка.

– Я уже сказал – с вокзала.

– Тебя что, и родили на вокзале? – съехидничала она, усаживаясь на соседнюю койку и закидывая ногу на ногу.

Короткая юбка не скрывала ее обтянутых черными колготками костлявых колен.

– Почти, – процедил он, неотрывно следя на движением ее ножки в черной лакированной туфельке, которой она кокетливо болтала.

– А где баба Маня?

– В магазине.

– А почему ты в таком виде, можно узнать?

– А чем плох мой вид? – парировал он, поведя плечом.

– Видок у тебя, конечно, что надо, – хихикнула женщина, – мне очень даже нравится. Правда… – он интригующе примолкла.

– Что?

– Мне кажется, что без этого рванья ты выглядел бы намного лучше.

Всем своим существом он ощущал исходящее от женщины жгучее желание. Оно находило отклик в нем, но что-то мешало ему поддаться этому новому чувству. Скорее всего, то, что женщина не в полной мере отвечала его эстетическим притязаниям.

– Меня зовут Елена, – произнесла она, видя, что незнакомец не торопится представляться.

– Елена, – повторил он, продолжая задумчиво разглядывать дамочку.

– А тебя как? – не выдержала она.

Он чуть помедлил с ответом, потом медленно произнес, наблюдая за ее реакцией:

– Герасим.

– Ого! Ну и имечко! – хохотнула она. – А где же твоя Му-му?

Он по-прежнему смотрел на нее, на лице не отразилось никаких эмоций. Между тем дамочка спохватилась, что ляпнула глупость и мгновенно посерьезнела.

– А можно я буду звать тебя Германом? Так, по-моему, красивее звучит.

– Можно.

Он подумал о том, что мог бы и сам догадаться назваться этим именем.

– Спасибо за подсказку, – сказал свеженареченный Герман, – теперь так и буду представляться.

– Видишь, какая я умная.

Он промолчал, не оспаривая, но и не подтверждая ее самодовольного утверждения.

– Ты всегда такой? – дамочка капризно надула губы.

– Какой? – не понял Герман.

– Молчун такой.