Галобионты
Шрифт:
Данную беседу стоило расценивать в качестве последнего предупреждения. Дзержинец понял это и сделал соответствующие выводы. Он не будет испытывать судьбу, которая и так слишком благосклонна к нему в последнее время: все задуманное выполнялось практически без сучка и задоринки, если не считать досадного недоразумения с галобионтом Гераклом, да и оно по сути окончилось благополучно. Следы южной базы уничтожены. Пусть люди Секретчика с ног собьются, пытаясь найти хотя бы один обломок, могущий послужить доказательством. От трупа, неизвестно каким образом прибитого к побережью поселка Белогорск при помощи Геракла удалось избавиться. Провернуть столько дел и остаться совершенно чистым – великая удача. Но судьба может и покарать, если вовремя не остановиться. Пусть профессор на базе приходит в себя, набирается новых сил. Он, Дзержинец, будет потихоньку состригать купоны со всех удачных операций и подыскивать новые ресурсы. Уметь вовремя остановиться и переждать – тоже великий дар. Полковник без ложной скромности признавал, что владеет этим умением в совершенстве. Надо повременить. Дать миру все хорошенько осмыслить, а самому себе отдохнуть. Он еще успеет занять те позиции, к которым стремится.
– Узнаешь? – громко спросил профессор, указывая Гераклу на что-то в центре просторной комнаты.
– Что это? – спросил Геракл, замерев на пороге и невольно вздрогнув от недоброго предчувствия.
– Подойди поближе, что ты мнешься, точно красная девица! – в голосе Антона Николаевича слышалось странное пугающее торжество.
Галобионт приблизился на несколько шагов. Как он ни на напрягал зрение, Геракл так и мог разглядеть того, на что указывал профессор. Он видел только опрокинутый стул, заваленный, как ему показалось, бесформенной кучей тряпья, в которой преобладали бирюзовый и кроваво-красный цвета. Геракл и сам не понять природу безотчетно охватившего его жуткого состояния. За сравнительно недолгое время своего существования галобионт достаточно насмотрелся на смерть и все, что сопутствует этому явлению, чтобы относиться к смерти вполне спокойно, безо всяких эмоций. Даже когда он узнал гибели Елены, единственного существа, к которому Геракл питал хоть какие-то теплые чувства, он хотя и был потрясен этим, но не ощутил ничего похожего на теперешнее состояние. Подняв глаза на профессора, Геракл встретился с его безумным блуждающим взглядом и вдруг догадался, откуда в нем возникло это жуткое чувство. Степанов всегда представлял для галобионта нечто незыблемое и великое. Как бы ни было широко сознание Геракла, он с самых первых минут своей жизни привык воспринимать профессора, почти как бога. И вот, когда галобионту пришлось наблюдать крушение этого божества, ему стало по-настоящему жутко.
Однако, сделав над собой некоторое усилие, Геракл преодолел и эту ступень, как до того без особых потерь для себя перешагнул через смерть Елены. Зрелище сумасшествия профессора было последним доказательством того, что в этом мире, куда его привели загадочные обстоятельства, нет абсолютно ничего незыблемого, ничего такого, в чем стоило бы быть уверенным, и уж тем более ничего, что заслуживало бы любви и преданности. Геракл сделал несколько шагов вперед, не задавая больше вопросов профессору. Ему пришлось довольно долго вглядываться, пока наконец его не осенила догадка.
– Эта та женщина? – спросил галобионт, наклонившись над телом. – Вы убили ее, Хозяин?
– Убил? – Степанов досадливо передернулся. – Разве вас, галобионтов, можно убить так просто? Пара часов релаксации и будет как новенькая!
– Она, видно, здорово провинилась перед вами, если вы так с ней обошлись, – осторожно произнес Геракл.
– А ты разве не знаешь, в чем состоит ее вина? – с какой-то пугающей веселостью ответил профессор.
Не найдясь, что на это сказать, Геракл молча переводил взгляд с Антона Николаевича на связанную женщиину.
Степанов затрясся от смеха.
– Я разгадал еще одну загадку природы, мой друг! – возвестил он, сцепив за спиной руки и начав прохаживаться по помещению, не обращая ни малейшего внимания на Любовь.
– Какую загадку, Хозяин?
– Все женщины – пустоголовые, бездушные потаскухи! Даже те, которые создаются, так сказать искусственным путем, ни на шаг не отстают от своих сестричек!
– У меня было не так много опыта, Хозяин, но я уверен, что вы абсолютно правы.
– Ах да, дружок, ты ведь уже тоже успел обжечься!
Эта мысль почему-то чрезвычайно рассмешила Антона Николаевича. Отхохотавшись, он произнес, утирая слезу:
– Когда-нибудь, мой друг, ты расскажешь мне, каким именно образом блудливая бабенка с интеллектом шимпанзе умудрилась довести тебя такой одури!
Геракл промолчал, хотя ему стоило немалых трудов ничем не выразить того, как он взбешен словами профессора.
– Я хотел умертвить ее, – Степанов кивнул на лежащую девушку, – но твое появление изменило мои планы. Я приведу ее в чувство и подожду, когда ты доставишь мне голову ее драгоценного возлюбленного. И тогда поиграю с ней снова.
Впрочем, в голосе Степанова не слышалось особого энтузиазма. Геракл скорее почувствовал интуитивно, нежели осознал разумом, что ярость профессора ничто уже не подстегивает и потому она начинает ослабевать.
– Почему она такая? – спросил Геракл, пораженный мертвенной бледностью кожи женщины.
– Подержи тебя на транквилизаторах больше месяца, у тебя вид станет не лучше, – с неприятным смехом отозвался профессор.
– В этом была необходимость?
– Ты задаешь слишком много вопросов, – проворчал Антон Николаевич, – просто у нас с полковником была куча неотложных дел. Но теперь я освободился и готов к тому, чтобы заняться личными проблемами.
Геракл молча покачал головой, почтя за лучшее не высказывать вслух своих соображений.
– Займись ею, а я пока отдохну, – приказал Степанов, – садясь в свое кресло, – мне тоже нужно подкрепить свои силы.
– Что вы пьете, Хозяин? – спросил Геракл, увидев, как Антон Николаевич наливает что-то в стакан.
– Замечательное снадобье для подкрепления сил, – со смехом ответил Степанов, отхлебнув и слегка поморщившись – вторая порция водки попала в желудок уже не столь успешно, как первая.
– Может быть вам лучше принять лекарство, Хозяин?
– Займись своими делами, – досадливо приказал Антон Николаевич точно таким же тоном, каким подчас говорил с покойным Тихомировым.
– Вы хотите, чтобы я привел ее в чувство?
– Что-то я не пойму, – брюзгливо спросил Антон Николаевич, – у тебя повредился рассудок от всех твоих мытарств? Раньше мне не приходилось по два раза говорить тебе одно и тоже.
И снова Геракл подавил вспышку гнева и занялся бездыханной женщиной. Он осторожно отвязал Любовь от стула.
– Отнеси ее в соседний кабинет, там найдешь все необходимое.
Оставив Степанова расправляться с водкой, Геракл бережно поднял Любовь на руки и понес в соседнее помещение. Он был доволен, что в его распоряжении имеется энное количество времени, в течение которого он сможет обдумать создавшуюся ситуацию. Перспектива убийства Алекса казалась привлекательной и самому Гераклу. Он не кривил душой, когда говорил Степанову, что с большим удовольствием избавится от своего соперника. Обстоятельства складывались более чем благоприятно. Как бы Алекс ни превосходил силами Геракла, долгий путь через северные моря не мог не сказаться на его физическом состоянии. Геракл же чувствовал себя великолепно. Он был полон сил и энергии и готов к свершению великих дел, ради которых он, собственно и явился к Степанову.