Гамлет, или Долгая ночь подходит к концу
Шрифт:
«Креншоуская автобусная линия, Креншоу — Уилшир».
На длинной стороне сооружения лицом к публике заняли места пассажиры — три женщины: старуха с тяжелой сумкой, далее худая, сильно накрашенная, сомнительного вида девица в короткой юбке и, наконец, чрезвычайно респектабельная дама, принадлежавшая, очевидно, к высшему свету. Все они уставились в пространство застывшим взглядом. За ними стоял простецкий парень в форменной фуражке и с сумкой через плечо — кондуктор; он выкрикивал остановки. При каждом его возгласе пассажиры вздрагивали, а водитель энергично вытягивал ноги и дергал воображаемый тормозной рычаг.
Один пассажир
На сцене разыгрывалось — и по жестам и по репликам — начало известного рассказа Эллисона, но с одним существенным различием: лорд — неузнанный господин, сидевший спиной к публике, не вылез из автобуса; после долгих препирательств с кондуктором и водителем он остался сидеть на своем месте и купил новый билет. Спутник его все это время безмолвствовал.
Табличку перевернули — сейчас на ней можно было прочесть «Уилшир — Креншоу», и в автобус вместо трех особ женского пола село двое мужчин-простолюдинов и одна женщина маленького роста (зрители узнали в ней гувернантку).
Еще один рейс. Господин по-прежнему спал. Кондуктор выкрикивал названия остановок. Наконец пассажиры стали выходить. Неузнанного господина разбудили, опять разгорелся спор, но посредине его господин снова задремал. Автобус стоял. Господина начали трясти. Тут поднялся его спутник, молодой и стройный, и стал просить не беспокоить их. Все нормально, просто они еще не доехали. Пассажиры, уже сходившие с автобуса, услышав это, повернулись и с удивлением воззрились на говорящего. Спутник — молодой человек, который до сих пор, так же как и человек постарше, не оборачивался к публике, объяснил, что они, дескать, ведут себя как положено, платят каждый раз за билет. Это ведь городской транспорт. Кроме того, они только что вошли.
Качая головой, кондуктор шагал взад и вперед, то и дело проходя мимо безмолвного пассажира. Следя взглядом за кондуктором, спутник таинственного пассажира повернулся всем телом, и вдруг зрители увидели, что он распахнул свою накидку. И тут оказалось, что это не юноша, а седобородый старец в кольчуге, перепоясанный мечом, с намалеванным на груди черным крестом. Кондуктор не мог прийти в себя от изумления. Он пошептался с водителем. Из кабины водителя оба они бросали взгляды на таинственных пассажиров. Шофер высказал предположение, что они явились прямо с маскарада.
Спутник опять сел на свое место.
— Go ahead! [22] Мы возвращаемся из крестового порода.
Табличку перевернули. Сейчас маршрут автобуса был Креншоу — Уилшир. Опять заняла свои места первая партия пассажиров — три женщины: старушка с тяжелой сумкой, размалеванная девица и аристократического вида дама, которая держалась особняком. Они, как и раньше, смотрели прямо перед собой. Спрашивали, какие будут остановки. Кондуктор отвечал; все взяли билеты, автобус тронулся. Остановки. Конечная остановка. Водитель энергично вытянул ноги, дернул тормозной рычаг, повернул голову назад; пассажиры стали выходить. Кондуктор и водитель, стоя в проходе, смотрели на господина постарше и на его спутника.
22
Поехали! (англ.)
И тот и другой не шевелились.
Кондуктор резко:
«Конечная остановка! Конечная остановка, все пассажиры выходят!»
Таинственные пассажиры даже не шелохнулись.
В автобус уже снова поднялись двое рабочих и маленькая женщина (гувернантка); кондуктор перевернул табличку: сейчас автобус шел из Уилшира в Креншоу.
С трудом скрывая свое неудовольствие, кондуктор взял деньги за проезд у новых пассажиров. После этого он, негодуя, подошел к незнакомцам и крикнул каждому из них прямо в ухо:
«Выходите, господа!»
Спутник старика встал. Сказал, что они только что вошли. Приподнял шляпу — на голове у него оказалась корона. К ним поспешил водитель. И он и кондуктор, потеряв дар речи, несколько раз обошли вокруг этого чуда; незнакомец поворачивался вслед за ними: зрители увидели краснощекого высокомерного короля, который, дабы утвердить свое королевское достоинство, держал в руке скипетр. Он то и дело энергично, но любезно повторял:
«Я король Лир. Мы только что сели. Можете не сомневаться».
Кондуктор и водитель обменялись взглядами. Пожав плечами, шофер занял свое место, спутник заплатил за билеты. Кондуктор проверил их деньги: монетки были настоящие и вполне современные.
Автобус проехал несколько остановок. Водитель чаще, чем обычно, поворачивал голову к кондуктору; оба они незаметно следили за своими странными пассажирами. Конечная остановка. Шофер дернул тормозной рычаг, вытянул ноги. Пассажиры поднялись со своих мест, собрались выходить. Кондуктор и водитель сразу же подошли к безмолвному незнакомцу и его спутнику.
«Выходите, господа! Давно пора!»
Незнакомцы не шевелились.
Кондуктор похлопал спутника по плечу, тот вскочил и осведомился, что угодно кондуктору.
«Вы должны сойти, сударь. Непременно. Вы уже дважды прокатились туда и обратно. Что вы себе думаете?»
Спутник спокойно возразил:
«Мы еще не доехали. Я только что сел».
«Том! — Кондуктор подбоченился. — Этот тип уверяет, будто он только что сел в автобус».
«Так оно и есть».
Кондуктор и шофер приблизились к незнакомцам. Теперь автобус должен был идти назад. Спутник повернулся лицом к публике — у него была отвратительная, заросшая щетиной, морда вепря, его лапы поросли шерстью, по-настоящему это были раздвоенные копыта. В то же время пассажир продолжал оставаться вежливым, элегантным господином. Вот он открыл свою мерзкую пасть.
Шофера и кондуктора словно ветром сдуло; они заняли свои места. Удирая, водитель забыл поменять табличку; пассажиры указали ему на это. Итак, Уилшир — Креншоу. В автобусе на этот раз сидела женская троица — старуха с сумкой, расфуфыренная девица легкого поведения и светская дама, державшаяся особняком.
Впрочем, можно было заметить, что все эти персонажи изменились. Произошло сие из-за частых изнурительных поездок и из-за того, что уже пролетело много времени. Старуха из простых то и дело рылась в своей сумке, вынимая из нее различные предметы, которые, кстати сказать, способствовали ее дальнейшим метаморфозам. Расфуфыренная девица становилась все вульгарнее; она сбросила туфли и отбивала такт, колотя каблуком о каблук. Дама, державшаяся особняком, косила глазами то направо, то налево; она была возмущена до глубины души.