Гандболист. Часть первая
Шрифт:
Когда я смотрел на Свету, разговаривал с ней или вспоминал ее открытую улыбку, со мной происходило что-то странное. Новое притягательное чувство рождалось внутри. Грудь распирало от счастья, хотелось бегать и кричать от радости. Я был готов подарить Свете весь мир, лишь бы она так же весело со мной разговаривала и улыбалась. Но через несколько дней жизнь развела нас в разные стороны. Соревнования закончились, и «наши» девушки уехали домой. Мы даже не попрощались, этот момент был как-то упущен. Казалось, девчонки из Свердловска всегда будут здесь с нами и тут… Я не горевал – просто еще не знал, что так принято делать в подобных случаях. Ритуалы, сопровождающие нас в любом событии, еще не успели сформироваться. Если бы я знал, как надо, непременно взял бы адрес Светы и писал бы письма, но не случилось и этого. Вместо тоски и грусти внутри меня родилась идея, что мы обязательно встретимся вновь, причем где-нибудь на вершине спортивного Олимпа. Она красивая спортсменка, и я должен быть достоин ее, представ в образе сильного мужчины – олимпийского чемпиона. Эта мысль укоренилась внутри, постепенно превратившись из идеи в мечту, а затем перекочевав в категорию «планы и намерения». Я начал рассуждать логически. Чтобы выиграть Олимпиаду по гандболу, прежде всего требовалось стать гандболистом. Одному идти в гандбол было страшновато, поэтому я предложил Самвелу и Сергею присоединиться. Друзья идею поддержали,
Мимо нашего дома часто проходил один мужчина, всегда серьезный, неизменно в яркой спортивной форме и красивых кроссовках. Я его запомнил, потому что очень хотел себе такие же кроссовки. Этот человек выделялся высоким ростом и широким размахом мощных плеч. Темные волосы были зачесаны назад, а на лице выделялись густые черные усы. В его орлином взгляде чувствовалась сила и уверенность. Ходил он быстро, бодро, даже слегка подпрыгивая, как боксеры на ринге. Нехитрым дедуктивным методом и шпионской слежкой мы вычислили, что он работает настоящим гандбольным тренером. Как раз то, что нам нужно. План был таков: выждать подходящий момент, встретить его, как бы случайно завязать беседу и между делом попроситься на гандбол. Прийти сразу в гандбольную школу, находящуюся буквально за углом, мы почему-то не сообразили. Вместо этого несколько дней караулили тренера у нашего дома. Фантазия рисовала картинки, как будет протекать разговор и как смело мы будем презентовать свои лучшие качества. «У него просто не останется шанса, ведь от таких смелых и сильных ребят никто не откажется». Мы были уверены в себе и готовы к свершениям, но тренер все не появлялся.
Жаркое лето тем временем неторопливо катилось, как мягкие волны спокойной реки, унося нас к безмятежной дворовой жизни. Занятия находились всегда: футбол, игры в казаки-разбойники, сезон черешни, жерделы, сливы, экспедиции на стройки и в подвалы, химические эксперименты и разговоры на лавках у подъезда до самой ночи. Привычная сладостная жизнь отодвигала спортивные мечты куда-то в сторону, а мысли о гандболе постепенно тускнели. Поглаживая плечи бархатным теплом, пришла осень, желтая и солнечная. В прохладных вечерах уже улавливалось тонкое чувство тоски по лету. Еще в конце августа в доме появились тетрадки и ручки, в шкафу висела белая рубашка, а я обновил стрижку – естественно, «спортивную канадку». Лишь застарелые царапины на коленках, шрам на носу и руки, черные от орехов, напоминали о беззаботном летнем времени.
С первым днем сентября начался новый учебный год. На тетрадках я теперь писал 2 «Б». Мы ходили в школу, занимались уроками, выкрадывали время на гулянки. Казалось, мы уже отпустили некогда навязчивые мысли о гандболе и жили привычной жизнью. Но с мечтами всегда так. Постоянно думая о заветном желании, ты порой находишься за сотни метафизических километров от его воплощения. Но стоит расслабиться и отпустить его в небо, как оно освобождается и улетает, чтоб вскоре принести нам сбывшуюся мечту на своих крыльях.
Одним сентябрьским вечером мы с Сергеем и Самвелом прогуливались по району и оживленно обсуждали, как бы перелезть через высокий забор завода и наворовать там яблок. Сухие листья романтично шелестели под ногами, осенний флер укутал район, но в остальном все было привычно: фонарный столб – преданный старожил, острый угол дома и бордюр, возле которого мы когда-то караулили тренера… Самвел говорил: «Надо, чтоб кто-то оставался на шухере на заборе…», но посмотрел вперед и вдруг застыл. Я поднял глаза и тоже остолбенел. Мы увидели чудо. Прямо перед нами неожиданно появился он, тот самый тренер. Той же узнаваемой бодрой походкой, в ярком спортивном костюме и кроссовках, он двигался стремительно и непринужденно, неся в руке алое пластмассовое ведро, наполненное картошкой. Дыхание мое замерло. Еще несколько недель назад у нас имелся четкий план, мы знали, как действовать, и были уверены в себе, но теперь, спустя время, внезапное появление тренера пробудило в нас сомнение, стеснение и страх. Начались переговоры шепотом, стоит ли его окликнуть или нам уже это все не нужно? Решения все не было, а тренер тем временем проплывал мимо, словно парусник по морской глади. Еще каких-то секунд тридцать – сорок, и наши тонкие голоса уже не смогут долететь до него. Он уйдет, испарится в пространстве, а вместе с ним и наши мечты. Ситуация требовала решительных действий, но стеснение сковывало железной хваткой. Казалось, это конец. Но вдруг Самвел громко и отрывисто крикнул: «Здрасьте!» Тренер обернулся и сделал пару шагов в нашу сторону. Меня бросило в холодный пот. Обратного пути уже не было. Мы робко подошли и еще раз поздоровались, спросив его имя. Мужчина поздоровался в ответ, представился Аркадием Ивановичем, пристально всматриваясь в наши глаза и слушая несвязную робкую речь. Выглядели мы не сказать, что прямо-таки парадно. Чумазые оборванцы с района, будто только что поднявшиеся из подвала на свет. Что, в целом, могло быть действительностью, ведь наши будни тогда проходили как раз в подвалах, на стройках, в гаражах. Воображаемого уверенного разговора и презентации своих лучших качеств не состоялось. Вместо этого, задыхаясь от волнения, мы робко просились в гандбол. Тренер внимательно выслушал нас, поднял бровь, повел усами, затем спросил, сколько нам лет. Задумался. Секунды молчания казались вечностью. После чего он твердо ответил: «В понедельник в шесть в манеже». Восторг и страх разом вспыхнули внутри меня, обдав жаром лицо, – симбиоз чувств, возникающий всякий раз, когда совершаешь какой-то знаковый поступок и шагаешь в неизвестность.
В назначенное время наша троица подошла к большому величественному залу, который называли манежем. Преодолев калитку забора с олимпийскими кольцами, мы прошли по мраморным ступеням, отворили тяжелую дверь и оказались внутри. Вахтерша тут же разузнала всю информацию и велела идти переодеваться в раздевалку, указав направление скрюченным пальцем. Ее совершенно не смутило, что у нас с собой не было ничего. «В смысле, переодеваться? – подумали мы. – Ведь мы уже переодеты». Понятия о сменной одежде и обуви у нас тогда напрочь отсутствовали. Мы прибыли прямо с улицы, в буквальном смысле, только что слезли с дерева, помыли руки в колонке на углу и сразу отправились на тренировку. Однако же мы повиновались и направились в раздевалку. На стенах узкого коридора висели портреты титулованных воспитанников школы. Под некоторыми фамилиями имелась священная надпись: «Олимпийский чемпион». Я с восторгом рассматривал их героические лица. «Мне тоже надо сюда», – промелькнуло в мыслях. В раздевалке стоял гул. Там уже находились другие мальчишки. Они переодевались, разговаривали и оценивающе поглядывали на нас. Однако никто не решался заговорить с новичками. Очевидно, здесь уже сформировались свои группы, и мы были совсем чужими. Я чувствовал неловкость и очень порадовался, что пришел не один. Наша тройка поддерживала друг друга в атмосфере нарастающего напряжения. Детский социум не так прост, как может показаться на первый взгляд, а отношения в нем способны оставить глубокий отпечаток на всю жизнь. Дети часто более жестоки, чем взрослые. Не потому, что они плохие или злые, просто они еще многое не осознают, не задумываются о глубине последствий своих поступков. В детстве нет правил приличия или взрослой мудрости, здесь все прямо и просто. Помнится, у нас во дворе жил мальчик с ДЦП. Разговаривал он невнятно, слова звучали так, будто во рту у него горячая картошка. Двигался он конвульсивно, содрогаясь всем телом и скрючивая пальцы на руках. Дети без зазрения совести прозвали его «бракованным», смеялись над ним и постоянно задирали. Вряд ли они понимали последствия, а делали так, потому что это смешно. Надо отметить, что, защищая свое достоинство, этот мальчик без страха и сомнения давал всем решительный отпор. На обзывания он реагировал решительно, в ответ на задирания кидался в обидчиков камнями и отбивался палками. К его чести, он, несмотря ни на что, стремился жить полной жизнью и со своей компанией (чуть младше нас) катался на качелях, играл в прятки и даже в футбол. Забив гол, он победно вскидывал скрученные ручонки вверх, кричал «го-о-ол» и радовался так искренне и ярко, словно он профессиональный футболист на переполненном стадионе. Он был приятным и добрым человеком, но многие дети во дворе знали его как «бракованного». В детстве нужно уметь влиться в коллектив. Любое неуклюжее действие или неловкая фраза при знакомстве могут стать неприятным клеймом и в дальнейшем нанести серьезную травму еще не сформировавшейся психике маленького человека. Я знал мальчишек с прозвищами Вафлежуй, Шлеп-нога, Пухлый, Круглоголовый, Скунс… Нетрудно представить, за что они получили свои клички. С моей же звучной фамилией прозвище было предопределено.
Мы сидели на лавке и ждали чего-то. Ожидание непонятного и нового невыносимо. Другие ребята начали шептаться, посматривая на нас. Вдруг все разом затихли. В дверном проходе появился Аркадий Иванович и позвал в зал. Я был невероятно рад его увидеть, одним своим появлением он вмиг успокоил нас и показался каким-то родным. По узкому коридору мы выдвинулись в зал вслед за общей группой. Отворив тяжелую скрипучую дверь, оказались в темном тоннеле подтрибунного помещения. Пол там был устелен ковром, который приглушал топот и придавал торжественности входу в зал. Ранее я уже бывал на открытых гандбольных площадках, но манеж – это нечто другое. Выйдя из темноты на свет, я увидел его изнутри, и у меня перехватило дыхание. Размеры впечатляли, я ощущал себя маленьким человечком внутри огромного Колизея. Звуки отражались гулким эхом, уплывая к потолку. Стены были покрыты деревянными рейками, прохладный воздух приятно пах лакированным деревом. Трибуны лесенкой спускались с высоты книзу. Необъятная сетка свисала с потолка до пола, отделяя эту территорию от иной жизни. А за ней, отражая лучи закатного света, блестел паркет гандбольной площадки. Смирно и величественно стояли ворота, сияя каким-то волшебным блеском. Казалось, я пришел не просто в спортивный зал, а в храм. Подобно историческим сооружениям, показывающим всю мощь своей конструкции, гандбольный манеж был пропитан возвышенной энергетикой спорта. Казалось, на его паркет позволено ступать лишь избранным, причем чистыми обнаженными ступнями. «Не знаю, что нужно делать, но я готов на все, лишь бы оставаться здесь», – подумал я. Аркадий Иванович сказал ждать его на трибунах и удалился. Сидя на жестких сиденьях, мы смотрели на ворота, не решаясь нарушить указ тренера и зайти на сакральную территорию самостоятельно. Послышались щелчки переключателей, разлетаясь эхом по залу. Фонари под потолком поочередно загудели и зажглись, осветив пространство. Аркадий Иванович дал свисток и пригласил на паркет, первым направившись туда своей слегка подпрыгивающей походкой. Мне приходилось видеть его много раз проходящим мимо нашего дома, но здесь он был другим: сосредоточенным и серьезным учителем, обладающим сакральными знаниями. В его действиях и словах сквозила такая легкость и уверенность, за которой хотелось следовать без оглядки. И мы пошли. Робкими аккуратными шагами я приблизился к черте площадки, сделал глубокий вдох и разом шагнул в мир гандбола. В этот миг на карте моей судьбы появилась новая, извилистая и богатая на события дорога.
Команда выстроилась в шеренгу перед тренером. Всего человек двадцать. Его сосредоточенный взгляд внимательно изучал тех, из кого ему предстояло сотворить спортсменов. Самая первая моя команда, стоявшая тогда перед тренером, совсем не выглядела устрашающей победоносной машиной. Скорее мы походили на толпу кочующих цыган, оставивших свои пожитки в раздевалке и зачем-то пришедших на тренировку. Солянка из тех, кого по каким-то причинам занесло в гандбол. В ней были мальчишки разных возрастов и комплекций: высокие, стройные, низкие, крепкие, щуплые, пузатые… У одних уже тогда четко проявлялись атлетические формы и пробивались юношеские усы, а кто-то оставался тщедушным и маленьким, словно малыш старшей группы детского сада. Вот как раз среди вторых был и я. Форма будущих чемпионов тоже выглядела странно. Одеты мы были кто во что горазд: в майки-безрукавки, футболки, трико, спортивные шорты, обрезанные до колен джинсы… Обувь также пестрила разнообразием: пыльные затасканные кроссовки, классические кеды, модные в то время тряпочные футбольные бутсы с резиновыми шипами и даже лоферы. У меня на тот момент имелась универсальная пара обуви, в которой я и пришел на тренировку. Это были летние кожаные туфли бежевого цвета, в мелкую дырочку, которые отдаленно напоминали кеды. Как сказал мой дедушка сразу после покупки: «Модно, прочно и нога дышит». Такие можно встретить даже сейчас, преимущественно на взрослых мужчинах, часто в комплекте с бежевой рубахой с коротким рукавом и множеством карманов. Главным козырем чудо-туфель являлась невероятная прочность. Они были просто неубиваемые, как я ни старался. В них я гулял по полям, лужам и стройкам, ходил в школу, бегал кроссы на физкультуре, играл в футбол во дворе, в них же я пришел в мир гандбола. Наверное, сейчас подобный внешний вид на тренировке может смутить и вызвать вопросы. Но тогда картина не выглядела странной, время было тяжелым, и тренер это прекрасно понимал. Тот факт, что ребятишки с района променяли улицу на гандбол, уже являлся хорошим знаком.
Аркадий Иванович рассказывал план предстоящей тренировки, а я, увлеченный размерами манежа, восторженно рассматривал стену, выложенную цветной мозаикой. На ней был запечатлен гандболист в прыжке. Прозвучал громкий свисток, и вся толпа куда-то побежала, я последовал за всеми. Первая тренировка прошла как в тумане. Старшие ребята, уже знакомые с гандболом, выполняли упражнения, а мы с Самвелом и Сергеем повторяли, глядя на них. Полтора часа мы с ошарашенными глазами бегали по площадке под звонкие свистки, стучали мячами, отдавали передачи кто как мог. Я ничего не понял про гандбол, но тем не менее мне он понравился. Мечты, сам статус гандболиста, тренер и манеж создавали торжественный образ важного дела. Какие-то новые мощные и высокие эмоции окутали меня. «Света, жди меня, я скоро буду», – пронеслось в моей голове.
Три дня в неделю мы ходили на тренировки, не понимая там ничего. Мы беспорядочно бегали, кое-как делали передачи, мимо мелькали люди, летали мячи, слышались свистки тренера. Я злился, что не удается включиться в процесс уже на первых тренировках. Больше всего раздражали старшие игроки, которые с легкостью меня обыгрывали, а я никак не мог им противостоять. И однажды я спросил у Самвела:
– А как ты отбираешь мяч?
– Все просто! – ответил он. – Когда бежишь с кем-то, пытайся выбить мяч. Если не получается, то просто толкай нападающего.