Гангрена Союза

Цитоловский Лев

Сокову, между тем, очень хотелось бы поженить Катю и Витю. Он, во всяком случае, это не скрывал и охотно продвигал эту идею. Поженить и уговорить Катю взять фамилию Вити, а Витю – фамилию Кати. Тогда он был бы Витя Боров, а она – Катя Корова. Когда это дошло до Вити, он честно посоветовал Сокову губу на Катю не раскатывать:

– Катя – девушка уникальная. Она не для меня. И не для вас.

Соков ко всем, по возможности, относился корректно и не мог понять, почему ему приходится жить в атмосфере недоброжелательства.

7. Гимн хаосу и смерти

Катя с Тенгизом освободились от занятий и направились к пустующей аудитории, где у них была назначена встреча с единомышленниками. По пути Тенгиз обсуждал с Катей удивительную непостижимость женской души.

– Почему, Катя, твои сестры полностью лишены самолюбия, – удивлялся Тенгиз. – Словно они сделаны из другого теста: ради мимолетного романа готовы на всё. Ни на минуту не забывают о сексуальной стороне жизни. Все силы тратят на поддержание внешнего вида, прихорашиваются без перерыва, мимо зеркала не проскочат, не заглянув. А как одеваются? Всё направлено не на то, чтобы свои сокровища спрятать, а, напротив – подчеркнуть, приоткрыть. Лишь бы привлечь, лишь бы понравиться, лишь бы удержать. И не важно, кого именно. Я уже чувствую момент, осталась ли у моей дамы хоть капля достоинства или она всё простит и отдаст тело и душу без остатка.

Попутно Тенгиз подфутболил мальчишкам мяч, который те нечаянно выкатили на проезжую часть улицы.

– И как же ты это узнаешь? – напряженно спросила Катя.

– Стоит положить даме руку на талию, рука сама чувствует, как напряглась спина. А иногда ее выдает невольная дрожь. Это значит, что дама готова.

Говоря это, Тенгиз левую руку положил Кате на плечи, как сестре, а правой показывал, как его пассия прикидывалась неприступной дамой. Катя при этом не отстранялась и не прижималась, как сестра. Но прислушивалась, не напряжена ли у нее, не дай бог, спина.

– Ты бы, Тенгиз, девушку-то свою пожалел. Представь себе, сколько она натерпелась от вашего брата, пока себя потеряла. Может быть, из нее получилась бы преданная, заботливая и любящая жена, да никто не берет.

– Не думаю, что такая дама уж слишком ценный кадр. Ты же не позволяешь собой помыкать.

– Кто знает, Тенгиз, может быть у меня всё еще впереди. О, да мы уже на месте. Витя, Юля, привет. А где наш друг Соков?

– Он уже в аудитории, за столом преподавателя, – усмехнулась Юля. – Наверное, боится, что кто-то займет его любимое место.

Они вошли, поздоровались и Соков предложил им сесть:

– Ну что, друзья, приведем в порядок наши мысли?

– Попробуем, – согласилась Катя. – У нас есть успехи. Нам уже удалось втиснуть в неживой объект его собственную цель.

– Сначала нужно иметь желание, чтобы затем возникла цель, – возразила Юля. – А самое фундаментальное желание любого существа – это жить. А твой предмет неживой, он не умрет и желать ему нечего.

– Но если он будет избегать поломки, то нельзя будет отличить, оценивает ли он, что ему «плохо» или, скажем, что какой-то из его конденсаторов приближается к пробою. И это будет выглядеть, как будто он живой.

Юля дипломную работу выполняла на крысах, и ей претило называть живым какой-то электронный хлам.

– Я бы поостереглась употреблять здесь слово «живой». Все-таки, воспроизвести самого себя твой аппарат не сможет.

– Конечно, не сможет. Разработать это не сложно, но слишком трудоемко все подробности запрограммировать. Да и зачем? Себя и кристаллы воспроизводят, но умом от этого не блещут. Да и звери не только размножаются, они как-то держатся от случки до случки, – снисходительно подколола она Юлю и Тенгиза, – и занимаются при этом другими делами. Правда, кое-кто считает, что на это способны лишь самцы, а самки озабочены лишь продолжением рода.

– Славно рассуждаете, подруги. – Вмешался Тенгиз, не реагируя на Катин выпад. – Выходит, что смерть – это наша сестра. Ощущения и сознание возникли из-за того, что мы смертны. И если мы когда-либо наткнемся на бессмертную тварь, то сознания у нее не будет, а предпринимать какие-либо действия – не к спеху. А будет у него бесконечная тягомотина, «без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви».

Тенгиз даже причмокнул, так ему понравилось это философское обобщение.

– Но, если говорить серьезно, – продолжил он, всем своим видом показывая, что сегодня он не слишком настроен погружаться в научные дебри, – то много чувствующих блоков, совершат прорыв. Тогда бы робот пел, как маэстро, а не как шарманщик. Мыслит коллектив. Иногда в коллективе зреют идеи. И мы тому пример, – он шутливо вскинул голову.

– Поясняю для присутствующих, что Тенгиз шутит, – выступил Соков. – Стоящие мысли обычно возникают у избранных, а коллектив идеи гробит.

– Вы не избраны, Соков. Вы назначены. – Неожиданно вмешался Витя.

С этим замечанием Вити никто спорить не стал, и сам Соков тоже. Он только вопросительно посмотрел на Тенгиза.

– Вы, Соков, – пояснил Тенгиз, – недаром склонны возглавлять коллективы. Однако на будущее имейте в виду, что коллектив, при случае, может и взбрыкнуть. Община обогащает чувства и придает решительности. Для одного хорошо бы выпить, а для другого – навредить ближнему. Маленькие желания преобразуются в сложные и сильные мотивы. Они как-то объединяются в единое решение всех. Поэтому и возникают бунты в толпе.

– В мозге, во всяком случае, сигналы объединяются, а не суммируются. – Заметила Юля. – Важна не сила сигнала, а его значение. Вообрази, что ты в квартире один и у тебя гремит телевизор. А ты всё равно очень даже услышишь крадущиеся шаги в коридоре.

– Ты хочешь сказать, что голосование не прокатит? – Спросила Катя.

– Демократия уместна там, где решают в узком кругу. В древних Афинах, можно было собрать всех на одной площади. – Напомнила Юля.

– Дело не только в этом. – Не согласился с Юлей Тенгиз. – Даже если бы и было возможно собрать всех вместе в общую толпу, не хотел бы я, чтобы наша судьба зависела от решения такого сборища, упаси бог!

Разговоры о демократии всегда напоминали Тенгизу, как он опростоволосился на тротуаре Тверской. Когда он слышал о единодушном волеизъявлении, он воображал себе людской поток, как бы несущийся к общей цели, но на самом деле, состоящий из попутчиков, никак друг с другом не связанных. И встречный поток, столь же, как бы к чему-то устремленный.

– Кстати, Катя, – осведомилась Юля, – зачем нашему детищу, осознавать своё Я? Это не слишком ли? Пусть он, на худой конец, всего лишь действует целесообразно.