Гангут. Первая победа российского флота
Шрифт:
В тот же день 9 сентября трофейные суда были введены в Неву. Три месяца минуло с того дня, как Захарий Мишуков доставил губернатору Меншикову весть о гангутскои виктории. И наконец долгожданное торжество состоялось!
Впереди плыли три позолоченные галеры, празднично расцвеченные флагами и разукрашенные коврами. За ними следом шли три плененных шведских шхербота, каждый о трех пушках. Далее следовало еще шесть галер шведских, каждая о 14 пушках, вслед за ними — шведский прам «Элефант», на котором находился пленный контр-адмирал Эреншельд. И, наконец, замыкающей шла флагманская галера под императорским штандартом, на которой стоял, приветствуя петербуржцев, сам Петр Михайлов.
Оба берега Невы были заполнены народом, приветствовавшим победителей криками «ура». С Петропавловской крепости при входе флота в Неву безостановочно гремели пушечные салюты, на которые наши галеры также отвечали таким же количеством залпов. Когда шествие подошло к Адмиралтейству, «оттуда, равно как из крепости, победители были приветствуемы 151 выстрелом, а когда были брошены якори и победители стали сходить с судов на берег, то с Адмиралтейской и Петропавловской крепостей раздалась пальба из всех имевшихся пушек».
На главной в Санкт-Петербурге Троицкой площади были сооружены триумфальные ворота, через которые прошли победители и побежденные. На воротах был изображен сидящий на слоне орел и надпись: «Русский орел мух не ловит». В данном случае орел символизировал победительницу Россию, а слон — побежденных шведов, поскольку название судна «Элефант» в русском переводе означало «слон».
Затем состоялось и торжественное шествие победителей по Невской першпективе. Петр от всей души праздновал свой первый морской триумф. Впереди маршировала гренадерская рота гвардии Преображенского полка, предводимая генерал-майором Головиным Следом — две роты Астраханского полка За ними следом везли двенадцать захваченных шведских пушек, шестьдесят шведских знамен и три штандарта, взятых у шведов в Финляндии генералом Голицыным Далее понуро шли пленные шведские морские офицеры, матросы и солдаты. Вслед за ними четыре унтер-офицера торжественно несли флаг шаутбенахта Эреншельда, а за унтер-офицерами брел и сам Эреншельд в новом, специально сшитом для него по этому случаю с серебром мундире.
По свидетельству очевидца, ганноверского дипломатического секретаря в России Ф.-Х. Вебера, строем прошли «шведские морские унтер-офицеры, солдаты и матросы в числе 200 человек» и несколько позднее — еще 14 шведских морских офицеров. Это были все шведы, которые смогли принять участие в шествии, остальные не могли этого сделать по причине ранений или болезней. К примеру, сам Эреншельд, получивший в сражении семь ран, все же нашел в себе силы во время парада идти пешком.
Торжественное шествие заключал сам Петр во главе нескольких рот Преображенского полка
Шведские знамена поместили в Петропавловский собор, там же отслужили благодарственный молебен. Затем под пушечные залпы царь направился в Сенат и, поклонившись, подал князю-кесарю Ромодановскому рапорт о морской победе и реляцию генерал-адмирала. Прочитав вслух рапорт и реляцию, князь-кесарь встал и произнес
— Здравствуй, вице-адмирал, — и торжественно вручил царю патент на новый чин.
Приняв от князя-кесаря патент, Петр взволнованно ответствовал:
— Господь Бог Россию прославить изволил, ибо, по многим дарованным победам на земле, ныне и на море венчати благоволил. Сия виктория Полтаве подобна, токмо морская.
Выслушав поздравления присутствующих, новоиспеченный вице-адмирал почти бегом вернулся на свою галеру, стоявшую у берега Легко взбежал по сходням. Тотчас на мачте взвился его вице-адмиральский флаг. Сразу же раздались и залпы приветственного салюта в честь нового флагмана российского флота.
Дальнейшие празднества продолжились на торжественным обеде во дворце Меншикова. Рядом с собой Петр усадил своего почетного пленника Эреншельда. От внимания иностранных послов не ускользнула доброжелательность царя к шведу. Один из них, голландский посланник барон де Би, заметил, что «трудно описать, до какой степени царь выхвалял Эреншельда за его геройское сопротивление и старался утешить его в несчастье, несколько раз пытаясь уверять его в своем уважении и повторяя ему, что он не будет терпеть у него ни малейшего стеснения».
Не забыл царь и пленных шведских офицеров, пригласил их на обед, усадил за отдельный стол. Впрочем, думается, что у шведов за этим обедом и кусок в горло не лез.
Народ веселился на улицах, площадях, в кабаках. Наступил вечер, и берега Невы расцветились фейерверками. Празднование продолжалось несколько дней. На четвертый день на Неве был устроен грандиозный фейерверк, во время которого на шведских судах горела надпись: «Уловляя уловлен». Этой надписью подчеркивался тот факт, что шведы хотели было запереть наш галерный флот в устье Финского залива, но сами оказались в ловушке, потеряв при этом часть своего флота.
Радость Петра по поводу гангутской победы была поистине безмерна. Он ликовал, так как впервые был взят в плен командующей целой эскадры. Вот как царь сообщал об этой гангутской победе князю Борису Куракину, своему послу в Голландии и одновременно в Англии: «Объявляем вам, коем образом всемогущий господь бог Россию прославить изволил, ибо по многим дарованным победам на земле, ныне и на море венчати благословил: ибо сего месяца (июля. — В.Ш.) в 27 день шведцкого шаутбейнахта Нилсона Эреншелта с одним фрегатом и шестью галерами и двумя шхерботами, по многом и зело жестоком огне у Ангута (Гангута. — В.Ш.) близ урочища Рилакс Фиель, взяли. Правда, как у нас в сию войну, так и у алиатов (союзников. — В.Ш.) с Франциею, много не только генералов, но и фельдмаршалов брано, а флагмана ни единого. Итако сею, мню, николи у нас бывшею викториею вам поздравляем».
В столице было объявлено, а затем и разнеслось по всей державе: «Государь пожелал почитать Гангутское сражение наравне с Полтавским».
Очень скоро весть о победе, одержанной молодым Балтийским флотом, распространилась по всей России, вызывая всеобщее ликование. В целях пропаганды первой серьезной морской победы Петр I специальным указом разослал во все уголки России особые грамоты и гравюры, воспроизводившие реалии Гангутской баталии. Отныне и навсегда Гангут входил в историю России.
Помимо всего прочего в своем указе Петр I повелел ежегодно 27 июля отмечать день гангутской победы. В честь дня победы церковь по просьбе царя объявила 27 июля днем святого Пантелеймона. Отныне эта дата навсегда вошла в церковные праздники России… Одновременно этот же день стал и праздником нашего дореволюционного Военно-Морского Флота. Первое время празднование победы ограничивалось только торжественным молебном, но с середины XIX века традиция времен Петра Великого возродилась. Ежегодно 27 июля стали проводиться парады расцвеченных флагами кораблей и звучать орудийные салюты. До середины XVIII века в Петербурге, у Кронверка, существовал мемориал русской морской славы, где хранились первые трофеи, в том числе и прам «Элефант». Затем вместо сгнивших кораблей сделали модели в память о первых победах русского флота Все они и по сей день бережно хранятся в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге. Среди этих реликвий — прам «Элефант», фрегат «Данск-Эрн», шнява «Астрильд» и бот «Гедан».