Гангутское сражение. Морская сила
Шрифт:
Ну, теперь, кажется, все становится на свои места. У Ватранга наконец-то появился в пределах досягаемости стоящий неприятель, равный ему по силе. Он радуется, что Лилье вовремя ускользнул от него.
Но нежданно эскадру потревожил давний и неизменный спутник всех моряков. После долгого молчания проснулось море.
Поначалу нахмурилось небо, потянуло северной прохладой. Корабли развернулись на якорных канатах на норд в разрез волны. Засвистали боцманские дудки, начался аврал. Крепили рангоут, поднимали на борт шлюпки, убирали с верхней палубы все лишнее. К ночи развело крупную волну, шквалистый ветер посвистывал в снастях, суда всходили на волну играючи, словно поплавки, бушприты дригибались к волнам, срывая пену барашков. Не стихал ветер и на следующий день, барометр явно предсказывал дурную погоду.
Всю неделю штормило, и когда море постепенно утихомирилось, Лилье донес, что на судах есть повреждения: у кого-то отломило стеньги, смыло за борт плохо закрепленный рей, надломило бушприт.
Не успели на флагмане разобраться с печальными происшествиями, причиненными штормовой погодой, как вдруг к борту «Бремена» подошла русская шлюпка с белым флагом. Выяснилось, что лейтенант Хог, стоявший с кораблем в дозоре, прозевал неприятельскую шлюпку.
На борт «Бремена» поднялся русский офицер и вручил Ватрангу письмо от русского генерал-адмирала. Вскрыв письмо, Ватранг поморщился: никто на «Бремене» не знает русского языка. Жестами объяснил офицеру, что письмо нужно перевести хотя бы на немецкий, а лучше на шведский…
Шлюпка с парламентером скрылась вдали, а Ватрангу пришла на ум мысль, как использовать подходящий момент. «Адмирал Апраксин о чем-то просит, а почему я не могу направить к нему своего офицера? Нам необходимо выведать, что делается у неприятеля». На «Бремен» вызвали капитана Форсе.
— Вам поручается важная миссия, — вкрадчиво наставлял его Ватранг. — У нас побывал посланец от русского флагмана. Вам следует отправиться к адмиралу Апраксину и пояснить, что письма следует писать по-немецки или на шведском — у них немало капитанов из Саксонии и Мекленбурга. Но главное не это. Вам следует высмотреть расположение и число русских судов. А быть может, и узнать кое-что.
Ватранг вышел с капитаном на палубу и кивнул в сторону шхер:
— На берегу русские начинают укрепляться и возводить батареи — видимо, к чему-то готовятся.
Шлюпка с капитаном к ночи не вернулась, а на следующий день Форсе привез письмо.
— Русский адмирал принял меня почтительно. Они желают вернуть нам пленных, захваченных у генерала Армфельда. Среди них есть офицер и пастор.
«Все это неплохо, — подумал Ватранг, — но у меня не постоялый двор и лишние нахлебники ни к чему. Правда, я могу отправить их в Стокгольм с очередным транспортом».
— Русских галер я насчитал около сотни, — продолжал Форсе, — у них по одной-две пушки. Суда построены добротно. На адмиральской галере всюду чисто и порядок. Матросы выглядят бодро. На берегу много палаток, я насчитал больше сотни. Там живут солдаты. Мне кажется, среди них есть много больных. Как я понял, они готовятся, быть может, сцепиться с нами на абордаж. Солдаты упражняются с мушкетами и шашками, бегают по сходням.
«Сотни наших пушек первым же картечным залпом разнесут эти суденышки, — подбадривал себя Ватранг. — К тому же рыбаки сказали, что русские то и дело хоронят своих солдат».
Настроение флагмана передалось и подчиненным. Капитан «Бремена» Фришен дружил с генералом Армфельдом. В очередном письме он похвалился успехами: «Мы с нашим флотом в этом году устроили неприятелю большой сюрприз: захватили 30 торговых судов, предназначавшихся для Петербурга, с ценными грузами из Франции, Англии, Голландии и все отправили в Стокгольм. Среди этих судов было несколько, которые были проданы русским. Теперь адмирал наш хочет попытаться, не возможно ли нам каким-нибудь образом устроить неприятелю еще неожиданность, что, кажется, будет нелегко, так как его галеры стоят среди самых скал, а главный его флот хорошо защищен в Ревеле… На русских галерах ныне свирепствуют тяжелые болезни, так как ежедневно хоронят 30–40 человек, а большинство рекрутов, которые у них были на галерах, уже перемерли». Похоже, благодушие у шведов воцарилось не только у Ган-гута. Шаутбенахт Таубе, томимый у Аландских островов безделием, начал придумывать. Уж он-то, в отличие от Ватранга, уверен в несокрушимости эскадры у Гангута. Чаще, чем Ватранг, он посылал донесения королевскому Совету. Таубе уже начал «вести военные операции с русскими, которые появляются то там, то здесь, отрядами в 1000 человек». Но храбрые шведы нагнали на них страху. «Во время мелких операций неприятель уже потерял 500–600 человек, и это нагнало на него такой ужас, что можно почти быть уверенным, что, если его атакуют теперь 3–4 тысячи человек, он, вероятно, скоро бы решился покинуть Або». Только его шхерботы предупредили вторжение неприятеля на Аланды, — русские готовят в Або 400 судов. «Но с Божьей помощью, — успокаивал Таубе правительство, — нам нечего их бояться, так как у нас имеются галеры, которые уже и-раньше одолевали их».
Так, не сделав ни одного выстрела, не увидев ни одного русского матроса, успокаивал шведских сенаторов отважный шаутбенахт. В Або не было ни одной русской галеры, а Таубе клялся, что он блокирует русский флот и не пропустит ни одной, «даже самой малой лодки». Смелый шаутбенахт не поскупился на словоизлияния и обещал сенату «вытеснить неприятеля из Або», тем более что противник, по его словам, «до того охвачен трусостью и боязнью из-за ожидаемого нами подкрепления из Швеции, что уже удалил из Або большинство своих полков».
На «Бремене» царило приподнятое настроение. Только что из Стокгольма пришла весть: из Карлскро-не на помощь эскадре срочно отправляют несколько шхерботов. Теперь шведский адмирал спокойно взирал на галерный флот и играл в карты со своими адмиралами.
— Русские галеры у нас в мышеловке…
Не раз промерил Апраксин за две недели все скрытые фарватеры в шхерах, наметил маршруты для скампавей, установил пушки напротив шведской эскадры. Даже послал подарок шведскому адмиралу: отвезли шведов, плененных в сражениях на берегу.
«В 7-й день поутру, — записал адъютант в журнале генерал-адмирала, — шведских арестантов один пастор да 153 человека урядников и солдат отправлены к неприятельскому флоту с капитаном Лукою Демьяновым, и приказано оному капитану при прибытии… учинить сигнал с шлюпки из единой пушкш
В 8-й день вышеописанный капитан, передав пленных, возвратился к флоту…»
«Пускай шведский адмирал в ус не дует», — хитро щурился Апраксин, поглядывая на зеркальную поверхность залива. Припоминал свои прежние задумки.
Свой план он высказал вечером за ужином Змаеви-чу и прибывшим с войсками генералам Голицыну, Бутурлину и Головину:
— Размыслил я, што ныне-то нет-нет да штиль полный бывает, нам на руку. Ватранг, подобно ленивому коту на солнышке, не шевелит парусами. — Апраксин задорно посмотрел на собеседников. — Мы на скампавеях мимо него пробьемся, нам бы токмо щель найти или уйти в море подалее. Отпишу-ко о сем государю. А прежде схожу к Гангуту, досмотр учиню.
Журнал генерал-адмирала отметил: