Гангутское сражение. Морская сила
Шрифт:
«В 14-й день г. адмирал с г.г. генералами ездил на шлюпке для осмотра неприятельского флота, и перед полуднем, прежде возвращения их ко флоту, прибыл на скампавее из Ревеля от Ц.В. капитан-командор Сиверс с письмом, с ним инженер-майор Люберас и несколько штурманов».
— Государь послал промерить фарватер для кораблей эскадры, — доложил Сиверс. — Он подумывает о подмоге вам.
— Сие приятно, — вздохнул Апраксин, — но токмо когда сбудется? Время-то уходит, как бы шведы неочухались.
Вызвал капитан-поручика Пашкова:
— Ввечеру на бригантине пойдешь в Ревель, с эстафетой государю. На словах передашь, что нынче войсками весь берег до Гангута оседлан, как бы швед не надумал десантировать.
Море велико, в одном краю штилит, а в другом штормит. У Ревеля больше недели дул северный противник. Пришла бригантина от Апраксина. Прочитав донесение, Петр выслушал капитан-поручика.
— Не спит адмирал, блюдет неприятеля, — похвалил царь Апраксина. — Ветер стихнет, пойдем и мы к Гангуту. — И тут же приказал Бредалю готовить фрегат «Святой Павел».
«В 18-й день поутру, получа способный ветер, по-руча команду над корабельным флотом капитан-командору Шелтингу, пошел государь на том же фрегате „Святой Павел“ к Порколу… Прийдя к шхерам, сел на полугалеру (а фрегат отпустил к Елизинфор-су) и прибыл к Порколу того же дня в 8 часу пополудни и тут ночевал».
Покидая фрегат, Петр распорядился капитану Бредалю:
— Фрегат перегонишь в Гельсингфорс, а сам на любой галере дуй в Твермине. Там ты будешь нужен.
Почти два месяца не виделись генерал-адмирал и контр-адмирал. Обнялись, и Петр первым делом спросил:
— Што Ватранг?
— Постреливает покуда на якорях для острастки, мы с ним любезностями обмениваемся. Отослал к нему пленников. Неча их задарма кормить.
Не терпелось Петру своими глазами увидеть неприятеля.
— Бона там, подле уреза, на горизонте, — сказал Апраксин, протягивая подзорную трубу. — Ежели дымки нет, разглядишь. Полезай на ванты.
Солнце поднялось к зениту, не слепило.
Петр долго всматривался в даль, что-то прикидывал.
Внизу на палубе переминались с ноги на ногу Апраксин, Змаевич, Голицын, Бутурлин, Головин. Генералы прибыли доложить о своих полках и дивизиях.
Цепляясь ботфортами за поперечные струны-ступени, царь спустился и спрыгнул на палубу.
— Гляжу, Ватранг не шевелится, паруса подобрал? — возвращая подзорную трубу Апраксину, спросил Петр.
— Когда как, — ответил генерал-адмирал, засмеялся. — Обвыклись мы с ним. Коли наш дозор подкрадется ближе, ихняя пушка для острастки ядром- другим пальнет. А так покуда не азардирует. Ждет нас не дождется.
— В дозоре-то кто нынче? — спросил царь.
— Капитан Лихудеев, государь. С ним три скампавеи. То не все. На бережку тож дозор. У Гангута три батальона солдат стерегут шведа.
— Ладно. На море определились, поглядим солдатушек на берегу.
Осмотрев построенные вдоль палаток батальоны, царь взобрался на каменистый косогор, кивнул в сторону деревни:
— Рыбаки, чаю, за рыбкой шастают в море?
— Не без этого, государь, — утвердительно ответил Апраксин, — чухонцы здесь рыбкой кормятся.
— Як тому, Федор Матвеевич, рыбку-то они и шведам доставляют, — продолжал допытываться царь.
— Грешным делом и такое случается, — пояснил Апраксин, — куда денешься. Не воевать же нам с ними.
Петр примирительно хлопнул Апраксина по плечу:
— Ну, вели генерал, угощай чем Бог послал, проголодался я. — Царь жестом пригласил генералов. — А вы мне, господа генералы, за трапезой о своих делах поведаете. Да и передохнуть пора с пути.
«В 21-й день царское величество и генералитет ездили на шлюпках для осмотрения неприятельского флота, и того же числа в ночь 15 скампавей послано за один остров перед флот неприятельский…»
Царь на передней шлюпке велел грести за линию дозора.
— Господин контр-адмирал, не дозволено, — сердито заметил Апраксин, — все и отсель видно беа окуляра.
Петр молча отмахнулся, гребцы замедлили взмах весел.
Борт шведского дозорного корабля сверкнул пламенем, окутался дымом.
Не долетев полкабельтова, всплеснув воду, плюхнулись три ядра. Гребцы остановились. Побледневший Апраксин круто повернул руль, шлюпка развернулась.
— Навались! — гаркнул Апраксин.
За кормой прогремел второй залп, ядра упали на том месте, где только что крутилась шлюпка… Петр через силу улыбнулся.
— Смазывай пятки, генерал-адмирал, баталия, кажись, почалась.
Далеко впереди частили веслами шлюпки с генералами, навстречу спешили три дозорные скампавеи на выручку…
В Твермине Петр посоветовал Апраксину:
— Отряди в ночь к шхерам десятка полтора скампавей. Пускай швед досматривает, что мы не дремлем, коли что — отвадим поначалу.
На следующий день Петр прошагал весь полуостров пешком.
«В 22-й день ездили сухим путем на Гангут для рекогносцирования же неприятельского флота. Как с моря, так и с земли оного сочли (без крейсеров, которых было 6): 13 линейных кораблей, 4 фрегата, 1 блокгоус, 2 бомбардирских галиота, 2 шнявы, 6 больших и малых галер; три судна, за островом видны были как наши русские бригантины, а подлинно рассмотреть было невозможно. Командиры над флотом были вице-адмирал, 2 шаутбенахта».
К вечеру проголодались. Уставшие, сели ужинать. Петр запивал вином, наливал фужер Апраксину. Время шло к полуночи.
— Што, Федор, надумал? Лето кончается, не зимовать же здесь.
— Есть одна мыслишка. Углядели мы здесь, рыбари лодьишки свои таскают к просеке.
— Ну-ну, — встряхнулся Петр, — которая к весту пролегла?
— Как есть верно, Петр Лексеич. Они по той просеке свои рыбацкие лодчонки перетаскивают на ту сторону Гангута. Змаевич там прошагал. Переволока та у них драгелем прозывается, версты полторы.