Ганнибал. Бог войны
Шрифт:
– Слышал?
– Да. Им, наверное, представилось, что на дороге сидит сам Гадес с Цербером у ног!
– Хорошо поработали, братцы.
Пока что они в безопасности, подумал Ганнон. Что будет дальше – зависит от характера римского командира.
Появление Клита и остальных было встречено с воодушевлением. Ганнон посмотрел в лицо ему и жрецу.
– Жертвоприношение прошло хорошо?
– Да, – удовлетворенно ответил жрец. – Все животные умерли легко, даже кабан. Их печень и кишки были безукоризненны, и богиня приняла кровавое возлияние.
Как жрец смог что-то рассмотреть в темноте, чтобы с такой уверенностью утверждать, что внутренности животных не были поражены никакой болезнью, для Ганнона осталось загадкой. Что касается возлияния – что ж, было практически невозможно, чтобы кровь не вылилась из опрокинутой чаши. Однако возражать было бессмысленно. Солдаты, видевшие жертвоприношение, казалось, были в восторге. Известие, что Артемида проявила благосклонность, распространится по городу, как пожар. Вот и хорошо.
– Римляне выслали кого-то посмотреть, да? – спросил Клит.
– Да.
Ганнон вкратце объяснил, что было предпринято.
– Ха! Вопить была хорошая идея. Наверняка они, обдриставшись, добежали до своего вала, – сказал Клит.
Солдаты загоготали, и даже жрец улыбнулся.
– Надеюсь, – ответил командир. – Пойдемте-ка назад. Мы выполнили то, зачем пришли.
Солдаты Клита еще строились, как не далее, чем в ста шагах, раздался выкрик по-латински.
Все замерли. Римляне не совсем перепугались, с тревогой понял Ганнон. Теперь придется сражаться. Или бежать, что было таким же быстрым путем к Гадесу. Римские легионеры смертельно опасны в преследовании. Он взглянул на Клита.
– Нам лучше оказать сопротивление, а?
– Я знал, что такое могло случиться, – пробормотал тот, снимая со спины груз, потянул за стягивающие его сверток кожаные ремни, и Ганнон с удивлением увидел внутри отчетливую форму карникса, галльской сигнальной трубы.
– Ради всего святого, откуда она у тебя?
– Рядом с моими казармами живет один старик, купец из Галлии. До осады он привозил с родины вино. Теперь продает все, что трудно достать в городе. Я покупаю в его заведении сыр и вино. А труба обычно висит там на стене.
Ганнон вспомнил Тразименское озеро и туман, и как страшно трубили сотни карниксов, сея панику среди римлян. И в душе зародилась надежда. Это могло повториться.
– Ты умеешь трубить в него? – спросил он.
– Сейчас увидим. Я трубил как-то, хотя и не на галльской трубе, но получалось довольно громко.
Клит шагнул вперед и поднес карникс к губам.
– КОЛОННОЙ ПО ДВА! – скомандовал голос по-латински.
Подбитые гвоздями подошвы захрустели по поверхности дороги. Слышался звон кольчуг. Ганнон сделал Клиту нетерпеливый жест.
– Пам-пам. – Тот немного прокашлялся и снова прижал трубу к губам. – Бу-у-у-у-у-у! Пам-пам! Пам-пам-пам! Пам-пам-пам! Фью-у! Бу-у-у-у-у!
– Кричите! Вопите, будто нас здесь сотня! – прошипел Ганнон солдатам.
Они сразу поняли и, заорав во всю глотку, заколотили мечами по щитам. Пятнадцать человек производили гораздо больше шума, чем пять раньше. Подбодренный этим, Клит трубил и трубил, и казалось, что из раструба сейчас вылетит его язык.
– Пам-пам-пам! Пам-пам-пам! Фью-у! Бу-у-у-у-у!
Извлекаемые звуки мало напоминали то, что Ганнон слышал раньше. И все же они были оглушительны. Как они воспринимаются, когда доносятся из кромешной тьмы, он не имел представления. Надо надеяться, устрашающе, вызывая дрожь в кишках.
– Пам-пам-пам! Пам-пам-пам! Фью-у! Бу-у-у-у-у! Пам-пам-пам! Пам-пам-пам! Фью-у! Бу-у-у-у-у!
Ганнон вглядывался в темноту, ожидая увидеть множество легионеров. С колотящимся сердцем он ждал и ждал. Солдаты вокруг продолжали кричать и вопить, но командир чувствовал их возрастающую неуверенность.
Наконец Клит перестал трубить, чтобы перевести дыхание, и, опустив карникс, посмотрел на Ганнона.
– Ну? Идут псы вонючие? Или убежали? – Он вытер лоб и снова затрубил:
– Пам-пам-пам! Пам-пам-пам! Фью-у! Бу-у-у-у-у!
Ганнону стало не по себе. Он понял, что имел в виду Клит. Кому-то придется пойти и посмотреть, отступили ли враги, рискуя мгновенно умереть, если легионеры не испугались. «Проклятье!» – подумал он. Сжав меч так, что побелели костяшки, он стал красться вперед. Шаг за шагом юноша двигался к римским укреплениям. Пять шагов. Десять. Пятнадцать, потом двадцать. Клит за спиною трубил так, будто от этого зависела его жизнь. Солдаты продолжали, не затихая, орать и стучать. В результате получался оглушительный шум, но Ганнон предпочел бы стоять рядом с ними, чем идти в зубы смерти.
Через пятьдесят шагов он остановился. На дороге лежало что-то большое. Командир приблизился, готовый к ловушке, но, обнаружив скутум, громко рассмеялся. Через два шага он нашел пилум.
– Они убежали! – сказал он себе. – Попросту сбежали!
Страх прошел, и он продвинулся еще на пятьдесят шагов по дороге. Никого из римлян не было видно. Еще один скутум, несколько пилумов, но ни одного живого легионера.
– Пам-пам-пам! Пам-пам-пам! Фью-у! Бу-у-у-у-у! – продолжал свои усилия Клит, но он уже утомился.
Ганнон усмехнулся и прокричал хорошую новость, чтобы приятель не рухнул от натуги, после чего трусцой побежал назад. От известия трубач так смеялся, что зашелся кашлем.
– Какой стыд, что все вино вылили зря, – сказал он, когда пришел в себя. – Мне бы день-два не пришлось открывать кошелек.
– Дольше, – заметил Ганнон, вытирая слезы с глаз. – Взять с собой карникс – это было гениально.
– Неплохая идея, а?
– Поистине сегодня ночью боги на нашей стороне, – с довольным видом добавил жрец.