Ганс
Шрифт:
«Нам он тоже нравится», — отвечает миссис Кантрелл, делая вид, что они знают, кто я.
Кассандра фыркает, и тут в квартире что-то начинает пищать.
«Ладно, ладно, все заходите». Мистер Кантрелл отходит от двери и машет нам рукой, приглашая в их квартиру. «Это яичница».
«Я принесу», — бросает миссис Кантрелл через плечо, спеша на кухню.
«Ладно, дети, снимайте обувь, а потом идите есть». Отец Кассандры следует за своей женой, и я замечаю, что на них одинаковые красные тапочки.
Мое тело все еще немного болит после последней
Кассандра роняет сумочку на пол, затем наклоняется, чтобы развязать шнурки на теннисных туфлях.
«Они кажутся милыми». Я ничего не могу с собой поделать.
Наши глаза почти на одном уровне, поэтому я прекрасно вижу выражение ее лица, когда она невозмутимо говорит: «Они кажутся безумными».
«И это тоже», — ухмыляюсь я, затем переворачиваюсь и оказываюсь на другом колене.
Кассандра качает головой, собираясь развязать другой ботинок. Но пока она это делает, она все больше отворачивается от меня.
Согнувшись в талии, она так высоко задрала заднюю часть юбки, что мне видна нижняя часть ее кружевных белых трусиков.
«Это один, Бабочка».
Кассандра поворачивает голову в мою сторону, услышав мои тихие слова, и видит, куда я смотрю.
Она резко встает, оправляя юбку. «Извини».
Мои пальцы чешутся скользнуть вверх по ее голому бедру. Почувствовать это кружево под рукой. Но я не могу сейчас. Потому что ее родители всего в нескольких футах от меня.
Я встаю и ставлю свои ботинки рядом с ее теннисными туфлями, разница в размерах которых столь же существенна, как и разница в росте.
Прежде чем она успевает отойти от меня, я цепляю пальцем ее платье спереди, удерживая ее неподвижно. Тепло ее декольте разливается по моему телу.
«Клянусь, если ты выйдешь в этом платье из дома и покажешь свою сладкую задницу кому-нибудь еще…»
Кассандра качает головой. «Нет. Никогда».
Ее грудь приподнимается от глубокого вдоха, и мне приходится заставить себя сделать шаг назад.
Я вытаскиваю палец из ее платья как раз в тот момент, когда из-за угла короткого коридора появляется ее отец и говорит нам поторопиться.
ГЛАВА 33
Кэсси
Ганс прижимает ладонь к моей пояснице, заставляя меня идти впереди него.
Каждый шаг приближает нас к моим родителям, и я понимаю, какой огромной ошибкой было позволить Гансу пойти сюда со мной. Они зададут так много вопросов и сделают так много предположений, и это будет катастрофа.
Я замедляюсь, заставляя Ганса сильнее надавить на мою спину.
«Что случилось, Бабочка?» — его голос тихий, но от него у меня по спине пробегают мурашки.
Этого прозвища достаточно, чтобы отвлечь мой разум от грани стресса. «Почему ты меня так называешь?»
Ганс проводит большим пальцем по моему позвоночнику.
Я киваю. «Хорошо». Затем я расправляю плечи и захожу в кухню-столовую моих родителей.
Прежде чем я успела как следует его представить, вмешалась мама, поставив дымящееся блюдо на центр круглого стола. «Надеюсь, тебе понравится завтрак на ужин. Кэсси не сказала нам, что придет с другом, иначе мы бы спросили о предпочтениях в еде». Она сурово смотрит на меня, когда говорит «друг». И я признаю, что это просто чудо, что она сказала это, а не просто назвала его моим парнем.
«Я ем все», — раздается в комнате грубый голос Ганса.
Мне приходится сдерживать закатывание глаз.
Я ем все.
Иисус, сядь за руль.
«Хорошо». Лицо мамы светлеет. «Отец Кэсси такой же». Она улыбается папе, который ставит на стол кувшин с апельсиновым соком и графин с кофе. «Вот так я впервые привлекла его внимание. Своим печеньем».
Ганс издает звук, подозрительно похожий на фырканье.
«Неправда», — ухмыляется папа. «Это было то, как ты заполняла заднюю часть своих штанов».
«Папа!» — кричу я.
Мама бьет его своей прихваткой. «Ой, перестань».
Папа просто пожимает плечами. «Кэсси уже достаточно взрослая, чтобы знать правду».
«Сейчас? Я напомню тебе, что мне тридцать, но я могла бы прожить остаток жизни, не зная об этом». Я добавляю свой возраст для Ганса. Я не хочу, чтобы он думал, что я слишком молода для него.
«А сколько вам лет, молодой человек?» Папа спокойно обращает внимание на Ганса, словно тот и не подпрыгнул в последний раз, когда посмотрел на него.
«Мне тридцать девять, сэр», — официально отвечает Ганс.
Мой отец кивает. «Хороший возраст».
Тридцать девять. Я запоминаю информацию.
«Имя?» — подсказывает папа.
«Ганс», — отвечает мой сосед, протягивая руку.
Папа пожимает ее.
«Ладно, ладно. Ты можешь допросить мальчика, пока мы едим». Мама показывает на стол. «Все, садитесь».
Я хихикаю над мамой, которая называет Ганса, этого огромного мужчину, мальчиком.
Мужчина, о котором идет речь, незаметно проводит большим пальцем по моей руке, и я понимаю, что это его способ предупредить меня о том, что он услышал мой смех.
Зная, на каких стульях всегда сидят мои родители, я перехожу к одному из двух других и провожу Ганса к последнему стулу.
Мама сразу же начинает раскладывать еду по тарелкам для всех, начиная с Ганса.
Когда она заканчивает, каждый получает по кусочку сырной колбасы, запеченной с яйцом, два ломтика хрустящего бекона и дольки соленых томатов.
«Ешь», — командует папа, уже отправляя вилку в рот.
Ганс молчит, откусывая один кусок, затем второй и третий.
Не знаю, чувствует ли он себя некомфортно из-за этой ситуации, но это не отбивает у него аппетит.