Гарик Потный и Оружие Пролетариата
Шрифт:
Дядя снова орал за дверью.
– Рядовой Потный, какого хуя ты еще не встал?
– грозно кричал он.
– Почти встал, - отвечал Гарик.
– Пошевеливайся, ебать тебя за ногу, что-то ты, салага, рано задембелевал! Смотри мне, скотина малолетняя - в день рождения Володи все должно быть идеально.
Гарик промычал нечто нечленораздельное и наверняка матерное.
– Что ты сказал?
– резким голосом переспросил дядя Владимир из-за двери.
–
У Володи сегодня день рождения - как это он забыл? Гарик сонно вывалился из постели и принялся искать носки. Они оказались под кроватью, вместе с берцами, там, куда Гарик вчера по привычке зашвырнул их.
Не спеша одевшись, он лениво не торопясь пошел через холл в туалет. Стол почти полностью скрывался под коробками и свертками. Судя по всему, Володя, как и хотел, получит в подарок пиздюлей, не говоря уже о наборе подворотничков и настоящих кирзовых сапогах. Зачем Володе кирзовые сапоги, оставалось загадкой для Гарика, ведь Володя искренне считал себя настоящим дедушкой, а дедушкам ходить в кирзачах западло.
Непонятно почему - возможно, это было как-то связано с жизнью по армейским порядкам- Гарик всегда выглядел тощим задохликом, слишком мелким для своего возраста. А выглядел еще меньше и худее, из-за того, что ему приходилось донашивать за Володей старую форму одежды, а Володя раза в четыре превосходил Гарика по всем параметрам. У Гарика было худое лицо, торчащие коленки, черные волосы и яркие коричневые глазы. Он носил круглые очки, перемотанные посередине толстым слоем изоленты - оправа часто ломалась, потому что Володя все время норовил врезать Гарику по ебалу. Единственное, что нравилось Гарику в собственной внешности, так это очень тонкий шрам на лбу в форме буквы Х. Этот шрам был у него с тех пор, как он себя помнил, и первый вопрос, который он задал тете Даздраперме, касался этого шрама, откуда тот взялся.
– Это из-за той аварии, в которой погибли твои родители, - ответила тетя Даздраперма, - и не пизди.
"Не пизди" - это было главное правило жизни в доме Разумовских.
Дядя Владимир снова появился в тот момент, когда Гарик уже поссал и лениво брел на кухню.
– Причешись! Постригись! Выглядишь как ёбаная штатская штафирка!
– рявкнул он в качестве утреннего приветствия.
Приблизительно раз в неделю дядя Владимир смотрел на Гарика и грозно кричал, что мальчишке надо подбрить шею. Гарика стригли и подбривали чаще, чем всех остальных мальчиков в классе вместе взятых, но толку от этого не было никакого, так уж у него росли волосы - по всему телу.
Когда Володя, запыхавшийся после утренней разминки, прибыл на кухню, Гарик уже почти проснулся. Володя был очень похож на дядю Владимира: у него было большое красноватое лицо, почти никакой шеи, маленькие водянистые голубые глазки и густые светлые волосы, ровно лежавшие на большой голове. Тетя Даздраперма частенько называла Володя настоящим солдатом - Гарик звал его "кирпич снаружи - кирпич внутри", подразумевая степень умственного развития двоюродного брата.
Все начали прием пищи. Вскоре зазвонил телефон. Тетя Даздраперма пошла ответить, а Гарик и дядя Владимир наблюдали, как Володя вытаскивает из коробки кирзовые сапоги, щетку и шестнадцать непочатых баночек гуталина. Он уже начал распаковывать офицерские наручные часы, когда вошла тетя Даздраперма, сердитая и озабоченная.
– Плохие новости, Владимир, - сказала она.
– Госпожа Корбут порвала сфинктер. Она не сможет посидеть с ним.
– И тетя Даздраперма мотнула головой в сторону Гарика.
Володя в ужасе разинул рот, зато сердце Гарик подпрыгнуло от радости. Каждый год родители устраивали Володе праздник в день рождения, брали его самого и кого-нибудь из его друзей в парк покататься на аттракционах, водили их есть хренбургеры и в кино. И каждый же год, Гарик на это время оставался с госпожой Корбут, сумасшедшей престарелой нимфоманкой, которая жила через две улицы от Разумовских. Гарик ненавидел оставаться с госпожой Корбут. У нее в доме сильно пахло картофельным самогоном и подгорелыми дранниками, и еще она заставляла Гарик рассматривать альбомы с фотографиями многочисленных негров, с которыми она имела интимную связь в разное время своей долгой жизни.
– И что теперь?
– тетя Даздраперма возмущенно смотрела на Гарик, словно все это были его происки. Гарик понимал, что должен бы посочувствовать госпоже Корбут, но ему трудно было себя заставить, учитывая, что теперь впереди простирался целый год, прежде чем вновь доведется увидеть фотографии Мандинго, господина Гудлака и Лекса Протыкателя.
– Давай позвоним Маргарите, - предложил дядя Владимир.
– Не говори глупостей, Владимир, ты же знаешь, она ненавидит Гарика с тех пор, как он нагадил ее бульдогу в миску.
Дядя с тетей частенько говорили о Гарик в его присутствии так, как будто его не было рядом - точнее, так, как будто он был чем-то ужасно противным и к тому же неспособным их понять, вроде бесплотного духа.
– А как насчет этой, как-бишь-ее, твоей подруги - Ивонны?
– Не говори глупостей. Она совратит мальчишку, - отрезала тетя Даздраперма.
– Вы можете оставить меня дома, - с надеждой вмешался Гарик (он сможет поваляться на кровати в дневное время и даже посмотреть порнуху по кабельному телеканалу за счет дяди Владимира).
Тетя Даздраперма скривилась, будто только что разжевала лимон.
– А потом вернуться и увидеть, что все простыни обдрочены?
– прорычала она.
– Я обдрочу не все...
– пообещал Гарик, но они не слушали.
– Думаю, мы возьмем его в зоопарк, - медленно заговорила тетя Даздраперма, - ...и оставим в БРДМ...
– БРДМ, между прочим, новый, я его в нем одного не оставлю...
В ту же секунду раздался звонок в дверь - "Боже мой, они уже пришли!", в отчаянии вскрикнула тетя Даздраперма - и на пороге появился лучший друг Володи, Пьерс Нарцисс, в сопровождении мамы. Пьерс был нескладный костлявый негр с унылым ебалом, он постоянно слушал рэп из наушников и нелепо дергался.
Через полчаса Гарик, который до сих пор не верил своему счастью, сидел на лавке в десантном отделении вместе с Володей и Пьерсом и ехал в зоопарк, впервые в жизни. Дядя с тетей так и не придумали, куда бы его сплавить. Перед уходом дядя Владимир отвел Гарик в сторону.
– Предупреждаю, - прошипел он, приблизив большое багровое лицо к лицу Гарик, - предупреждаю тебя, парень - какой-нибудь фокус, какая-нибудь из твоих штучек - и ты не вылезешь из нарядов до Нового Года.