Гарики из Атлантиды. Пожилые записки

Губерман Игорь Миронович

* * *

Чего желать? Служу отчизне, жена готовит мне обед, я гармоничен в этой жизни, как на маевке — менуэт.

* * *

Я слабо верю в докторов с их пересадками сердец, и чем я более здоров, тем неуклонней мой конец.

* * *

От юных до пенсионера сейчас воруют все вокруг, и не крадет одна Венера, поскольку

нет обеих рук.

* * *

Время тянет в эмиграцию от российских берегов удивительную нацию — всехних внутренних врагов.

* * *

Плетусь, сутулый и несвежий, струю мораль и книжный дух, вокруг плечистые невежи влекут прелестных потаскух.

* * *

Семья и дом. И видимость достатка. Дышать и жить — не густо, но дают. Я не делюсь на счастье без остатка, и каплей этой горек мой уют.

* * *

В государстве любом век от веку — и обманут, и в душу насрут, а у нас человек человеку — это друг, и товарищ, и Брут.

* * *

Чадит окурок дней моих все глуше и темней, и тонким дымом вьется стих с испепеленных дней.

* * *

Когда вскипает схватка мнений и слюни брызжут по усам, я соглашаюсь. Из-за лени. Но только с тем, что думал сам.

* * *

Среди прочих нравственных калек я имел зарплату и заботу выполнить завет моих коллег: «Изя, не убейся об работу!»

* * *

Еще лежит земля в морозе, а у весны — уже крестины, и шелушится на березе тугая ветка Палестины.

* * *

В юности тоскуя о просторах, мы о них мечтаем и поем, а чуть позже, заперты в конторах, мы легко в канцлагере живем.

* * *

Разгулялись евреи, не чуя узды, зацвели, как болотные лилии, распустили язык, любят быстрой езды и коварно меняют фамилии.

* * *

Свобода мне теперь все реже снится,

я реже говорю о ней теперь, и вялых побуждений вереница минует замурованную дверь. А может быть, она, моя свобода, и прячется в отказе от нее? Доступны книги, радует природа, и сладко мне гниение мое.

* * *

Я никогда не буду классик, имея вкус к еде и пище и тяготея больше к кассе, чем к доле царственной

и нищей.

* * *

Когда мучат житейские муки и печаль душу вялую лижет, я немедля беру себя в руки — той подруги, которая ближе.

* * *

Извечно всякий фаворит набить кубышку норовит, поскольку нынче — фаворит, а завтра — задница горит.

* * *

Пел и горланил, как петух, крылами бил, кипел, как кочет; устал, остыл, совсем потух, теперь он учит и пророчит.

* * *

Бывает время в жизни каждой, когда судьба скользит из рук, и горизонта сердце жаждет, и тупики молчат вокруг.

* * *

Когда, заметно делая добрее, уже несет по устью нас река, черты ветхозаветного еврея являются в морщинах старика.

* * *

Я никогда не лез в начальство не от боязни вылезать — и сметки вдоволь, и нахальства, но лень то лаять, то лизать.

* * *

Поэты любят бабьи ласки помимо ласк еще за стих, в котором, их предав огласке, переживут вторично их.

* * *

От века не скрыться в бегах, напрасны просторные степи, бренчат на руках и ногах любви беспощадные цепи.

* * *

Когда за нами, нас достойней, пойдут иные поколения, пускай заметят близость бойни как фактор нашего мышления.

* * *

В молодых вырастая украдкой, накаляет их вдруг до кипения истерическая лихорадка исторического нетерпения.

* * *

Я слушаю в сладостной дрожи, любуясь, как степью — монгол, когда из пустого в порожнее божественный льется глагол.

* * *

Я много лет себя искал во многом множестве занятий и вдруг нашел: держа стакан с подругой около кровати.

* * *

Вот человек. При всяком строе болел, работал, услаждался и загибался, не усвоив, зачем он, собственно, рождался.

* * *

Радостнее дни б мои текли, я бы не печалился, мудила, если б ось вращения земли через мой пупок не проходила.