Гарон
Шрифт:
— Нет. Все Феи раз дают обед служить лишь полю, лесу. Духу.
— И тем дают влюбленным плюху. Допустим, но причем тут я? Вы видели когда-нибудь крота влюбленного в коалу? Не беда? Допустим. Ладно. А призрак полюбивший плоть? Живую, живущую в соседнем измеренье и меряющую не любовью и терпеньем — материей…
— Пустой наш спор.
— А я не спорю! Достучаться я хочу до разума и сердца вашего, потому не промолчу. На карту жизнь поставлена сестры моей, девчонки глупой, что еще не ведала потерь. Я старше много, и живу средь вас, милейших эльфов, но и мне под час не по себе. А Альке? Вы представьте только: замученной и маленькой девчонке попавшей в ад, как трудно, больно,
— Отрадно, мне слушать речь твою в заботе о сестре, но чем могу помочь тебе? Ты извини — прервал тебя, но ложь мне не к чему — устал.
— В чем? — плечами девушка пожала, чуть побледнев под взглядом синих глаз.
— О, много у тебя ее, и множится без сожаленья. На краю стоишь ты ада, и злиться на меня не надо. Я в мир вас свой не приглашал, сестру я у тебя не крал, а что вы с Авилорном заключили соглашенье, на то я тоже не давал благословенье. Друзьями вы друг другу стать решили, в ад пойти, чтоб там сестру твою найти. И то лишь часть, что скрыли от меня. Ты говоришь, что влюблена, и Авилорна сыном мать твоя назвать готова — вот ложь еще одна готова. И с каждой фразой умножаешь ты ее. Не стоит. Прямо мне скажи, что хочешь для себя и для сестры. И не лукавь.
— Имеет ли значенье, где правда, а где лож, раз сами вы солгали? Вы обвиняете меня? Пустое, гляньте на себя. Да, я шагать готова в ад, и Альку побыстрей забрать, потом домой и все забыть скорей. Да, кривда в этом плане мне милей. И сколь угодно я готова долго лгать, пока не стану крепко забывать то, что в страшном сне я не просила показать. И в рай я точно не вернусь, и всеми силами упрусь лишь только б не встречаться с ним. Возможно, ад и еже с ним, постигнет участь та же. Да, почти, наверняка, но вы скажите мне тогда, где обитает не измученной душа? Ведь ад — беда, рай — награжденье. Ад — бел, в аду черным — черно. Но что-то спуталось в уме моем. Я в белом черного все больше вижу, а в черном белое влечет меня. Но середина быть должна.
— Я вижу повторяться надо… Ты не в раю, а с краю ада. Давно поделен он на полюса, чем ближе к жерлу, тем чернее небеса. Мы свет и тень границей разделяем и свет от Хаоса оберегаем. А тьма чуть дальше за границей выжженной земли. Ее когда-то предки наши провели.
— Хаос сотворили, во всех мирах существованье душ на хорошо и плохо поделили.
— Мы мрака воинство остановили. Ты, видимо, не определилась, и больше тяготеешь к злу.
— Возможно это потому, что вашего я света не пойму. Во лжи вы обвиняете меня, а сами лжете. Не со зла? И путаете не меня: Эйолу, Авилорна и Эстарну. Что сделала вам Фея, Авилорн? И почему не с нею он? К чему вам смешивать кровь разных рас? И привечать меня, своих отвергнув. Чем не по нраву вам Аморисорн, такой приятный мальчик — Авилорн?
— Ты много задаешь вопросов.
— Ответов не дадите, ясно. Посему, не стану я просить напрасно — потребую. Вы отпускаете меня, а дальше крутите, как вам угодно, и смешиваете хоть жирафа и быка на радость вашим родичам, прямо у стерка.
— Одна ты не пойдешь, и не проси.
`Ого, а маг сглотнул наживку и бровью не повел на обвиненье. Да, в высказанном, что-то есть'…
— Решение приму сама. И промолчу оставив подозренья… На Авилорна не смотрите вы, у нас с ним разные пути.
— Да, уходи. Прими благословенье и ты… мой крестник Авилорн.
— Что?!
Вот оно, ах, черт!
— Я не ослышался магистр?
— Нет, — вздох как плеть повис и закружил по зале эхом. А взгляд печалью отдает:
— Мой род умрет, коль то известно станет. Но стало. Геустис узнал, и час расплаты для меня настал. Не знаешь, что сказать? Растерян и раздавлен? Да, я согласен, не из легких весть. Не думай — оправданье есть. Дела так складываются, что пора признаться. Надеюсь, не подведешь ты ни меня, ни мать. И я скажу все то, что надлежит вам знать. Муж Эйолы, твой отец, тот самый Аустель — храбрец, ушел за братом, это знаешь ты. И как бывает — ад его принял. Вас было четверо и мать одна. Совсем измучилась она. А я любил ее — скрывать не стану, и потому пошел на уговоры и кровью окропил тебя в ночи и в тайне. Я дал вам шанс в час трудный выстоять, и удержаться. Эйоле милой я помог не сдаться и дал ей смысл прожить остатки дней в кругу возлюбленных детей. Ты очень сильный, но Эстарна, как плата малая как наказанье, твоею стать, увы, уж не могла. Тебе сестра она, а человек — жена. Мы знали, рано или поздно ад тебя поманит, и Аустель, тебя как первенца приблизит, желая свет и тьму объединить. Настало время сбыться, тому, что предначертано давно. И я не властен здесь, оно само случится. Но радует меня одно, да, я схитрил, но свет в тебе я сохранил. Теперь труднее будет им тебя забрать. Не хватит сил. А человек? Я ни причем, то Геустис сложил, как черен он, так план его осуществлен. Он выманить тебя хотел, и получил, я не у дел, и даже защитить не в силах вас. Я получил от них приказ — втроем вас отпустить. И больше никого не посылать. И выбора здесь нет — приходится молчать и делать что велят… Нельзя же род и мой, и твой им отдавать. На мать не сетуй…
— Промолчу. Я понял все и утром ухожу, — а губы онемели и слушались едва-едва.
— Ну и видочек у тебя…
Эльф глянул на жену и как огнем ожег:
— Не до веселья…
— Вижу.
— Дай мне срок, — Аморисорну поклонился. — Не мне судить вас светлый маг. И матушку могу понять. Хотя мне тяжко принимать, что стал я Хаосу наградой…
— Того еще добиться надо. Твой свет не покорит и тьма.
— Я понял, Хаосу достанется жена.
— Как на меня ты посмотрел? Ты раньше так глядеть не смел.
— Да, был послушным я, и долг свой знал. Но предала меня семья, вы пешкой сделали меня…
— Не так, мой мальчик, ты не прав.
— А я смотрю, тяжел твой нрав, — задумчиво шепнула Яна. Эльф хмуро глянул на нее:
— Я понял все, а ты, несчастная… тебе пока не надо.
— Вот здорово, я чую не у дел? Ты очень быстро осмелел.
— А слуги ада еще не то творят. Не знала ты? В Аду рассыплются твои мечты.
— А их немного, маг. Мне б только Алечку достать.
— Найдем. Утешишь ты себя.
— Я понимаю, вместе мы идем. Наш путь был магом предрешен. Мне нравятся в раю дела — не злом — добром творится темнота. А выходцы из рая — камикадзе. И нас обоих выгоняют вон. Меня — сестра, тебя — закон.
— Ну, разве не забавно?
— Вы так похожи, видели б себя, и не возникло бы сомнений, что вы одно.
— И в ад шагнуть должно оно. Мне радости в том мало. Поверьте, я давно устала одну воспитывать, а тут второго. Но, видно, карма у меня такая… Да, чтоб она в аду пропала!… Я позабочусь, Авилорн вернется в свой любимый дом. Конечно, обещать не стану, но сделаю все, что смогу.
— Так быть же посему…
— А в награду?
Маг удивился:
— Тебе?
— Ему.
Взгляд эльфов встретился, улыбка исказила губы мага.
— Я получил уже награду, — спокойно молвил Авилорн.
— Ты бессеребренник? Буффон! А мог бы попросить мильон!… Эстарну, например.
— Не надо. Она сестра мне.
— Чушь! Ага! Сестра!… А вы чего, магистр, молчите? Вы крестнику доверили секрет, он сохранить его вам дал обед. Хотя б за то его благодарите, Эстарной, что ли поманите.