Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
Шрифт:
Их разговор был прерван приветственными возгласами соседей по комнате. Невилл, Дин и Симус здорово гордились тем, что их друзья будут защищать честь школы.
— Ты, Рон, отличный вратарь, — хвалил Симус. — А лучше ловца, чем Гарри, выбрать невозможно.
— Эрикс, который Рона дублирует, тоже ничего, — пробормотал Дин.
— Кстати, Гарри, тебя заменяет Малфой, — указал Невилл.
— Вот именно, — бросил Гарри с досадой.
Очевидно, благодаря этому ребята все-таки заметили его озабоченность. Поначалу они долго и недоуменно переглядывались, но потом до Невилла дошло.
— А ведь для слизеринцев это и в самом деле отличная возможность, — сказал он. — Крэбб как-нибудь выведет из строя Гарри, Малфой займет его место в команде, они выиграют, вся слава достанется «Слизерину». И никто не заметит, куда Гарри делся. Квиддич ведь здорово увлекает.
Ребята принялись наперебой уговаривать его отказаться от участия в игре, но он заметил, как они вздохнули с облегчением, когда он заявил, что все равно играть будет. Пока они с Роном собирались на аудиенцию в кабинет директора, их завалили предостережениями. Так что Гарри был рад, когда за его спиной опустился портрет Полной Дамы.
…Глубокой ночью они с Роном вернулись в свою спальню. Там все уже спали, так что им не пришлось пересказывать подробности проведенного вечера.
Укладываясь в постель, Гарри думал, что банкет наверняка был идеей Слагхорна. Крэбб на этом сборище вообще никак себя не проявил, даже не подходил к Гарри, весь вечер только ел и улыбался. Рон почти не отходил от Гарри и, сам все попробовав, уговаривал Гарри последовать его примеру. Теперь, когда тяжесть в животе отдавала неприятным ощущением, Гарри сожалел, что поддался. Он сомневался, стоит ли завтра рассказывать Гермионе, что приглашенный чиновник из Министерства почти все время ходил за ним по пятам. Возможно, в этом и не было ничего зловещего, особенно после того, как Фадж с видом Санта-Клауса объявил его капитаном.
— Здорово! Ты сможешь покомандовать Крэббом! — пошутил Рон, однако Гарри сильно сомневался, что это такая уж замечательная привилегия. И не потому, что его так уж пугало происшествие с Маклагеном на вечеринке у Слагхорна, просто гриффиндорец хорошо понимал, что Крэбб по своей тупой природе является субъектом плохо управляемым и, вдобавок, уже выбравшим противную сторону.
К тому же, имелся еще один момент, о котором он Рону, ввиду крайней глупости, говорить не собирался. Он случайно вспомнил, что возглавляет команду в межшкольных соревнованиях, в точности как некогда мамаша Снейпа, которая теперь, в самый ответственный момент, подевалась куда-то. И воспоминание об этом портило настроение, хотя, безусловно, сам по себе квиддич перед Гарри Поттером ни в чем не провинился.
Гарри перевернулся на бок и закрыл глаза. В ушах до сих пор звучал голос Захариаса Смита, важно разглагольствующего о стратегии игры; помнится, он чуть не уснул на банкете из-за того, что имел неосторожность к нему прислушаться.
Но главной новостью для Гарри оказалось то, что для участия в матчах придется перемещаться за границу едва ли не каждые две недели после того, как начнутся соревнования.
— Не занимайте выходные уроками, — предупредил Фадж и постфактум пожалел, что задействовал учеников выпускных курсов. — Впрочем, это общая стратегия, в других школах тоже так сделали, — объяснил он присутствующему чиновнику. — К концу учебы они набираются мастерства, а мы ведь не хотим проиграть, не так ли?
— Гермионе эта идея с перемещениями не понравится, — сказал Рон, когда они возвращались в гриффиндорскую башню.
— Знаешь, поздно давать задний ход, — отмахнулся Гарри. — И теперь я должен как следует подготовиться не только к квиддичу, но и к встрече с Темным лордом. Я уверен, он будет искать возможности, он постарается перехватить меня. Вопрос только в том, как дать ему признавалиум.
Гарри просчитал в уме, когда у него будет возможность это сделать. Гермиона и Орден отдали предпочтение самому сложному, но и самому надежному рецепту, так что ждать предстояло еще четыре месяца. Выходило, что соревнования начнутся раньше, чем у него в руках окажется готовая сыворотка правды, а зелье удачи появится и того позже.
— Ты все-таки намерен это сделать? — с сомнением спросил Рон.
— Мы уже говорили об этом, — напомнил Гарри, раздражаясь от усталости и тяжести в животе. — Это вообще единственный способ узнать, где хоркруксы. При условии, конечно, что хоть одна душа это знает, пусть приблизительно!
— Конечно, если кто-то это знает, то сам Темный лорд, — согласился Рон. — Но вот как его напоить?
— Придется надеяться на удачу, — ответил Гарри. — А она меня любит, учитывая, что я до сих пор жив и еще что-то планирую.
Пока что это было единственным, что ему оставалось. Порой, выбрасывая в огонь очередную яркую картинку с изображением первых Упивающихся смертью в молодости, тогда еще красивых людей, гордо несущих Знак Мрака, он представлял, как, выпив зелье удачи, находит какой-нибудь хоркрукс. И тогда Гарри не пытался сдерживать свое воображение. Тысячи раз он успел уже допросить Волдеморта и узнать у него всякие разные вещи, но, поскольку на самом деле это были его представления о том, как может быть, обычно они разбивались о критику Гермионы.
— Я не верю, чтобы он оставил свои ценные трофеи в «Хогвартсе», под носом у Дамблдора, — говорила она. — Подумай, каждый колдун поймет ценность диадемы Ровены Равенкло! Я бы на твоем месте обратила фантазию на карточку, потому что я ума не приложу, зачем Дамблдор ее тебе оставил.
«Ох, как бы хотел я знать, что из этого важно, а что нет», — в который раз думал Гарри, разглядывая карточку, изображение которой то подмигивало, то зевало, то где-то прогуливалось. Текст на ней он давно знал наизусть и мог бы читать с закрытыми глазами.
Гермиона давно убедилась, что карточка никак не заколдована и ничем не отличается от миллиона аналогичных карточек с изображениями Дамблдора из старых шоколадушек. А Гарри каждый раз, когда он вчитывался в текст, неизменно преследовало ощущение, что он упускает нечто важное.
«Если бы Дадли слушал камерную музыку, от него была бы какая-то польза», — думал он, но увы, Далли наверняка ничем подобным не увлекался. Не играл он также и в кегли, так что Гарри иногда сожалел, что Фадж не отдал ему карточку раньше, когда он жил в Пристанице. Ему смутно представлялось, что в качестве кеглей подошли бы, наверное, те фигурки, что ему надарили в день рождения, которые теперь пылились в ящике где-то в сарае Уизли.