Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
— Он метит не просто в друзья, — обвинительным тоном заявил Рон.
Гермиона обречённо покачала головой и, перестав обращать внимание на Рона, гневно сверлившего её взглядом, обратилась к Гарри:
— Ну, так как? Ты согласен нас учить?
— Тебя и Рона?
— Понимаешь, — Гермиона опять чуточку смутилась, — я думаю… только, Гарри, не становись сразу на дыбы, ладно? Я думаю, что ты должен учить всех, кто этого захочет. Ведь речь идёт о том, чтобы научиться защищаться от В-вольдеморта. Ой, Рон, не делай такое лицо! Нечестно по отношению к другим лишить их такого шанса.
Гарри
— Да, только я сомневаюсь, что, кроме вас двоих, кто-нибудь захочет у меня учиться. Я же псих, забыли?
— Ты удивишься, когда узнаешь, сколько народу хочет тебя послушать, — серьёзно ответила Гермиона. — Кстати, — она наклонилась к Гарри, и Рон, мрачно смотревший на неё из-под нахмуренных бровей, наклонился к ним обоим, — ты знаешь, что на первые выходные в октябре назначен поход в Хогсмёд? Давай скажем всем, кому это интересно, чтобы они встретились с нами в деревне? Там всё и обсудим.
— Почему обязательно в деревне? — спросил Рон.
— Потому, — объяснила Гермиона, возвращаясь к китайской чавкающей капусте, которую она перерисовывала из книги, — что вряд ли Кхембридж придёт в восторг, узнав про наши занятия.
Гарри очень ждал выходных и похода в Хогсмёд, но его беспокоила одна вещь. С начала сентября, со времени своего появления в камине, Сириус хранил молчание. Гарри знал, что его крёстный обиделся на то, что они не захотели встречаться с ним в Хогсмёде, — но всё-таки время от времени начинал тревожиться. Вдруг Сириус, отбросив всяческую осторожность, объявится в деревне? Что делать, если им навстречу бросится огромный чёрный пёс? И что, если это, к тому же, случится на глазах у Драко Малфоя?
— Знаешь, немудрено, что ему изредка хочется вырваться на волю, — сказал Рон, после того как Гарри поделился своими страхами с ним и Гермионой. — Конечно, он целых два года был в бегах, это тоже не сахар, я понимаю, но, по крайней мере, он был на свободе! А теперь бедняга всё равно что в тюрьме с этим кошмарным эльфом.
Гермиона скроила недовольное лицо, но, помимо этого, никак не отреагировала на неуважительное упоминание о Шкверчке.
— Беда в том, — сказала она Гарри, — что пока В-вольдеморт… ой, Рон, я тебя умоляю!… не выступит в открытую, Сириусу придётся скрываться. Наше тупое министерство признает, что Сириус невиновен, только тогда, когда будет вынуждено согласиться, что Думбльдор говорил правду. И только тогда, когда эти идиоты начнут ловить настоящих Упивающихся Смертью, станет ясно, что Сириус к ним не принадлежит… Прежде всего, у него нет Знака.
— Не дурак же он, чтобы появляться в Хогсмёде, — постарался успокоить друзей Рон. — Если бы он так поступил, Думбльдор бы жутко разозлился, а Сириус его слушается, хотя ему это и не по нраву.
Но на лице Гарри по-прежнему было встревоженное выражение, и Гермиона сказала:
— Знаешь, мы с Роном поговорили кое с кем, кто, как нам казалось, должен бы захотеть учиться настоящей защите от сил зла, и они действительно заинтересовались. Мы сказали, чтобы они нашли нас в Хогсмёде.
— Хорошо, — не переставая думать о Сириусе, неопределённо ответил Гарри.
— Гарри, перестань волноваться, — тихо посоветовала Гермиона. — Тебе и без Сириуса забот хватает.
Она, разумеется, была совершенно права: он, несмотря на то, что ему больше не приходилось тратить все вечера, отбывая наказание у Кхембридж, едва успевал справляться с домашними заданиями. Рон, на котором лежали обязанности старосты и необходимость тренироваться два раза в неделю, отставал ещё больше, чем Гарри. Зато Гермиона, изучавшая намного больше предметов, не только вовремя выполняла все задания, но и находила время вязать эльфам одежду, причём Гарри был вынужден признать, что в этом она достигла значительных успехов, — по крайней мере, теперь шапочки почти всегда можно было отличить от носков.
В день похода в Хогсмёд утро выдалось ясное, но ветренное. После завтрака все выстроились в очередь к Филчу, который проверял, указаны ли их фамилии в списке учащихся, имеющих разрешение родителей или опекунов на поход в деревню. Гарри слегка кольнуло в сердце — ему вспомнилось, что, если бы не Сириус, он никуда не смог бы сегодня пойти.
Когда Гарри дошёл до Филча, тот зашевелил носом, будто пытаясь что-то унюхать, а затем коротко кивнул — отчего его дряблые щёки мелко затряслись. Миновав Филча, Гарри вышел на каменное крыльцо, навстречу холодному, солнечному дню, и, вместе с Роном и Гермионой, по широкой дороге быстрым шагом направился к воротам.
— А почему Филч тебя обнюхал? — спросил Рон.
— Наверно, проверял, не пахнет ли от меня навозными бомбами, — усмехнулся Гарри. — Я забыл вам рассказать… — и Гарри поведал друзьям о том, как, когда он только что отослал сову к Сириусу, в совяльню ворвался Филч с требованием показать письмо.
Гарри немного удивился, что Гермиона нашла эту историю очень интересной, — намного более интересной, чем казалось ему самому.
— Он сказал, что его уведомили, что ты хочешь заказать навозные бомбы? Но кто?
— Понятия не имею, — пожал плечами Гарри. — Может, Малфой? Шуточка в его стиле.
Они миновали высокие каменные колонны с боровами наверху и, повернув налево, пошли по дороге, ведущей в Хогсмёд. Дул ветер, и волосы лезли им в глаза.
— Малфой? — скептически повторила Гермиона. — Хм… м-да… возможно.
До самой деревни она пребывала в глубокой задумчивости.
— А куда мы вообще идём? — спросил Гарри. — В «Три метлы»?
— О! Нет, — очнулась Гермиона, — нет, там всегда полно народу и очень шумно. Я сказала всем, чтобы они приходили в другой паб, знаешь, тот, что не на главной дороге, — в «Башку борова». Конечно, местечко это… сам понимаешь… сомнительное… но зато там не бывает никого из школы, и никто не сможет нас подслушать.
Они прошли по главной дороге мимо хохмазина Зонко, где, вполне естественно, увидели Фреда, Джорджа и Ли Джордана, миновали почту, откуда через равные интервалы времени вылетали совы, и свернули на боковую улочку, в самом начале которой стоял небольшой трактир. Над входом, на ржавом металлическом кронштейне, висела обшарпанная деревянная вывеска с изображением отрубленной кабаньей головы, из которой на белую скатерть вытекала лужица крови. Вывеска поскрипывала, раскачиваясь на ветру. Гарри, Рон и Гермиона нерешительно замерли перед дверью.