Гарри Поттер и Орден Феникса
Шрифт:
— Может, в каком-нибудь пустом кабинете? — подал голос Дин.
— Точно, — воскликнул Рон, — нас пустит профессор Макгонаголл, она ведь разрешила Гарри готовиться к Турниру в своём кабинете.
Но Гарри был практически уверен, что на сей раз профессор Макгонаголл не станет проявлять подобного гостеприимства. Что бы ни говорила Гермиона про школьные кружки, он чувствовал, что их собрания едва ли кто-то одобрит.
— Ладно, постараемся что-нибудь придумать, — сказала Гермиона. — Как только мы выберем время и место для первого собрания, мы всем разошлём
Она порылась в рюкзаке, достала пергамент и перо и неуверенно замолчала, будто бы набираясь храбрости для какого-то заявления.
— А теперь… мы все должны поставить на этом пергаменте свои подписи, просто чтобы знать, кто был на собрании. Кроме того, я считаю, — она сделала глубокий вдох, — что мы не должны на каждом углу кричать о том, чем мы намерены заниматься. Поставив свою подпись, вы принимаете обязательство не рассказывать о нашем обществе ни Кхембридж, ни кому бы то ни было другому.
Фред сразу же потянулся к пергаменту и радостно поставил свою подпись, но на лицах некоторых других ребят выразился испуг — их явно не порадовало то, что им предстоит подписать какой-то документ.
— М-м… — промычал Заккерайес, делая вид, что не замечает пергамента, который Джордж пытался ему передать, — я… мне Эрни скажет, когда, где и что.
Но и Эрни колебался, не зная, стоит ли подписывать бумагу. Гермиона поглядела на него, высоко подняв брови.
— Я… мы же старосты, — выпалил Эрни. — А если этот список найдут… Я имею в виду… Ты сама говорила, если Кхембридж узнает…
— Пять минут назад ты сказал, что это общество важнее всего остального, — напомнил ему Гарри.
— Я… да, — кивнул Эрни, — я действительно так думаю, но…
— Эрни, ты и правда боишься, что я буду разбрасывать этот список где попало? — презрительно спросила Гермиона.
— Нет. Конечно, нет, — с некоторым облегчением замотал головой Эрни. — Я… Да, конечно, я подпишу.
После Эрни никто больше не высказывал никаких возражений, хотя — Гарри это заметил — золотоволосая подруга Чу, перед тем, как поставить свою подпись, посмотрела на неё с укором. После того, как последний человек — Заккерайес — подписал пергамент, Гермиона забрала его и аккуратно спрятала в рюкзак. Всеми овладело странное чувство — их словно связал тайный контракт.
— Ладно, часики-то тикают, — Фред легко вскочил с места. — Нам с Ли и Джорджем надо ещё кое-что приобрести, так что — до скорого!
По двое, по трое, ребята стали расходиться. Чу долго возилась с замочком на рюкзаке. Длинные чёрные волосы падали ей на лицо. Её подруга топталась рядом, скрестив руки и недовольно цокая языком, и в конце концов Чу пришлось уйти с ней, словно под конвоем. В дверях Чу обернулась и помахала Гарри.
— Что ж, кажется, всё прошло удачно, — радостно сказала Гермиона, когда через пару минут они с Гарри и Роном вышли из «Башки борова» на яркий солнечный свет. Гарри и Рон сжимали в руках бутылки с усладэлем.
— Только вот этот Заккерайес… Редкостный козёл, — Рон мрачно прищурился вслед Смиту, чья фигура смутно виднелась вдалеке.
— Мне он тоже не очень понравился, — призналась Гермиона, — но он случайно услышал, как я разговаривала с Эрни и Ханной за хуффльпуффским столом, и очень захотел прийти. Что оставалось делать? Впрочем… чем больше народу, тем лучше… Например, Майкл Корнер с друзьями не пришли бы, если бы он и Джинни не…
Рон, пытавшийся выцедить из бутылки последние капли усладэля, поперхнулся и выплюнул усладэль себе на робу.
— ЧТО?! Он и Джинни? — Рон зашёлся от возмущения, и его уши сделались похожи на куски сырого мяса. — Джинни… моя сестра… и этот… Майкл?
— Да, поэтому-то они с друзьями и пришли… Я так думаю. То есть, они, безусловно, заинтересованы в том, чтобы учиться защите от сил зла, но если бы не Джинни…
— И когда же… Когда она?…
— Они познакомились на рождественском балу, а потом, в конце прошлого года, начали встречаться, — очень спокойно объяснила Гермиона. Они свернули на Высокую улицу, и она остановилась у магазина письменных принадлежностей Шкрябенштюка, глядя на красиво расставленные в витрине фазаньи перья. — Х-м-м… Пожалуй, мне бы не помешало новое перо.
Она зашла в магазин. Гарри и Рон последовали за ней.
— А который из них Майкл Корнер? — свирепо спросил Рон.
— Темноволосый, — ответила Гермиона.
— Мне он не понравился, — объявил Рон.
— Кто бы сомневался, — вполголоса буркнула Гермиона.
— Но, — продолжал Рон, бродя по пятам за Гермионой вдоль медных горшков с перьями, — я думал, что Джинни влюблена в Гарри!
Гермиона окинула его жалостливым взглядом и покачала головой.
— Это было раньше. А теперь она про Гарри и думать забыла. Нет, ты ей, конечно, всё равно нравишься, — рассматривая длинное чёрно-золотое перо, утешительно кивнула она Гарри.
Гарри был не в силах забыть о Чу и о том, как она помахала ему на прощание, и не очень прислушивался к разговору. Тем не менее, слова Гермионы неожиданно всё расставили на свои места.
— Поэтому она теперь при мне разговаривает? — спросил он у Гермионы. — Раньше она всегда молчала.
— Именно так, — кивнула Гермиона. — Пожалуй, я возьму вот это…
Она подошла к прилавку и протянула продавцу пятнадцать сиклей и два нута. Рон, не отставая, дышал ей в затылок.
— Рон, — сурово произнесла Гермиона и, резко повернувшись, нечаянно наступила ему на ногу, — поэтому Джинни и не говорит тебе про Майкла. Она так и думала, что ты это плохо воспримешь. Ради всего святого, перестань беситься.
— Что значит, беситься? Ничего я не бешусь! Что значит, плохо восприму, ничего я не плохо… — всё время, пока они шли по улице, Рон не переставал бурчать.
Гермиона, повернувшись к Гарри, закатила глаза к небу, и, пока Рон осыпал Майкла Корнера проклятиями, вполголоса сказала:
— Кстати о Майкле и Джинни… а что насчёт вас с Чу?
— Что ты имеешь в виду? — быстро спросил Гарри.
В нём как будто бы, стремительно поднимаясь, забурлил кипяток; лицо стало больно жечь на холоде… Неужели всё настолько очевидно?