Гас
Шрифт:
Клер прищуривается и злобно выдыхает: «Ну и как вам травка?»
Я улыбаюсь.
— Великолепно, черт возьми.
Я впервые улыбнулся ей.
Она это заметила. Неожиданно ее гнев куда-то испаряется, а губы раздвигаются в улыбке. Соблазнительной. Единственной, которая есть в ее арсенале. Проще сказать, что улыбка Клер— это ничто иное, как предложение.
— Великолепно, — мурлычет она, хватаясь за мою футболку и втягивая в свою комнату.
— Ты кого-нибудь трахал?
Я смеюсь.
— Что?
Она стягивает
— Я сказала, ты кого-нибудь трахал? Проституток?
Чувствую себя немного заторможенным.
— А, нет. Мы только смотрели. Это считается?
Улыбка вновь возвращается на ее лицо, а глаза по-собственнически смотрят на меня.
— Хорошо. А теперь ты готов повеселиться?
Веселье всегда включает в себя наркотики и секс.
— Да, черт возьми.
Она роется в прикроватном столике, вытаскивает пластиковый пакет, наполненный разноцветными таблетками, и достает две одинаковые капсулы. Засунув одну в рот, она вручает вторую мне.
— Что это?
Обычно я ни о чем ее не спрашиваю.
— Разве это важно? — Игриво подначивает она меня.
— Наверное, нет, — отвечаю я. Это действительно неважно.
Она уже стянула майку и теперь переступает через трусики.
— Таблетка усилит твои ощущения от того, что будет происходить в этой постели.
Ты такого еще не испытывал.
Я запихиваю ее в рот и проглатываю.
— Звучит отлично, чувиха.
— Ты только что назвал меня чувиха? Я не чувиха. — Она смотрит на свою грудь. — Это же очевидно. — Клер оскорбилась, но недостаточно, чтобы перестать раздевать меня.
Я никогда не называл ее чувиха. Для меня это слово означает выражение привязанности. Обычно я приберегаю его для самых близких друзей. Она таковой не является, и я не испытываю к ней ни толики нежности. Как жаль, что невозможно взять свои слова обратно. У меня такое чувство, что я только что поделился с ней чем-то личным, сокровенным.
— Я не имел этого в виду.
— Так-то лучше. — Успокоилась она.
Если бы Клер только знала, что «я не имел этого в виду» это скорее оскорбление, чем извинение, то она бы разозлилась.
Наркотики начинают затуманивать мой разум. Мне становится наплевать на все, кроме нее и этой постели.
Секс с Клер всегда был жестким. Это единственный способ, который ей нравится. Она в каком-то роде гребаная мазохистка. Иногда, это классно, а иногда — нет. Но сегодня все по-другому. Как-то мягче и как будто в замедленной съемке. Этакий «ванильный» секс по сравнению с тем, чем мы обычно занимаемся. Сегодня я не тороплюсь. Целую. Касаюсь. Делаю ей приятно. Как и она мне.
Когда все заканчивается, Клер не хочет, чтобы я уходил. И я остаюсь.
Тогда я еще не знал, что это было ошибкой. Кульминационный момент множества ошибок.
***
Спустя несколько часов просыпаюсь с таким звоном в голове, как будто внутри нее на полную громкость играет гребаный оркестр. Потягиваюсь, и это отзывается болью во всем теле. А потом я чувствую теплое тело рядом с собой.
Его не должно тут быть.
Пожалуйста, пусть это окажется какая-нибудь незнакомка. Но я знаю, что это не так. И знаю, что здорово облажался. Приоткрыв глаз, конечно же, вижу Клер.
— Черт. — Громко говорю я.
Ее глаза все еще закрыты.
— Что? — произносит она полусонным голосом.
— Ничего.
Я выползаю из кровати и ищу штаны, которые обнаруживаются возле двери.
Плавки найду позже, сейчас я хочу одного — убраться подальше отсюда.
Клер наблюдает за мной. Не могу понять, как она может улыбаться, если принимала то же дерьмо, что и я.
— Вчерашняя ночь была такой «горячей», — говорит она. — Ты можешь быть милым, если захочешь. Когда позволяешь себе опустить щиты.
Черт. Черт. Все становится только хуже. Пытаюсь прокрутить нечеткие воспоминания, но мое последнее — как мы ложимся в кровать. Они как будто не связаны ни с чем физическим и ощущаются больше как фантазия. Мои воспоминания никак не относятся к Клер. Они туманные и смутные, но в то же время теплые и наполнены нежностью. Как будто я был в месте, где чувствовал себя в безопасности. Там, откуда не хотел уходить. Там, где я любил и был любим.
Ее голос выводит меня из задумчивости.
— Со мной никто раньше не занимался любовью.
Она выглядит так, как будто выиграла приз. У меня скручивает живот, я знаю, что она права. Не могу этого объяснить, но я не трахал, а любил ее. Я запутался. Мне срочно нужно убраться отсюда.
Я уже отодвинул дверь и практически вышел, когда следующие слова объясняют все.
— Прошлой ночью ты называл меня Опти. Что это значит?
К горлу моментально подступает тошнота, а глаза режет от скапливающихся слез. Ее рот оскверняет это имя. Нет ничего хуже, чем слышать, как Клер произносит ее имя. Я моментально разворачиваюсь и нависаю над ней, тыча пальцем в лицо.
— Никогда не произноси этого имени снова! — кричу я.
Выражение триумфа сползает с ее лица, и она шокировано смотрит на меня.
Франко выпрыгивает из кровати, хватает меня за руку и вытаскивает из комнаты. Потом усаживает за стол возле водительского места и вручает сигарету и зажигалку.
— Эд, сделай, пожалуйста, остановку. Гасу нужно выйти и охладиться, — говорит он водителю.
У меня так трясутся руки, что едва получается прикурить. Эд останавливается на обочине, я натягиваю кеды и куртку и выхожу на заснеженную дорогу. Франко присоединяется, когда я уже практически докуриваю первую сигарету.