Гас
Шрифт:
— Что случилось, тупица?
Он сосредоточенно смотрит на меня, нахмурив брови и сжав губы. Его обычное выражение, когда происходит что-нибудь плохое.
Я пожимаю плечами и делаю еще одну затяжку. Но она не успокаивает меня. В голове продолжает пульсировать, сердце бьется как сумасшедшее, а тело трясется.
— Ты в курсе нашего утреннего разговора? — Стены настолько тонкие, что если он не спал, то, определенно слышал.
Франко кивает головой.
— И ночного тоже.
Я присаживаюсь на корточки и закрываю лицо руками. Я не смущен, нет. Я потерян. Тру глаза
— Ты не помнишь? — Это даже не вопрос, он знает, что это так. Просто пытается увильнуть от ответа.
Я качаю головой.
Франко чешет лысую голову, не желая отвечать. Но я знаю, что, в конце концов, расскажет, потому что именно так поступают друзья. Они говорят все, даже если ты не хочешь этого слышать.
— Я не буду вдаваться в детали, но … когда вы занимались сексом, ты называл ее Опти. Ты сказал, что любишь ее, чувак.
Я разворачиваюсь и кричу во все легкие. Такое ощущение, что голова раскололась надвое. Боль невыносимая, но от этого мне только больше и дольше хочется орать.
Выдохнувшись, я пытаюсь отдышаться, но неожиданно меня начинает рвать. Вся вчерашняя еда оказывается на снегу и кедах. Желудок быстро пустеет, но тело все равно пытается исторгнуть хоть что-то. Лишь когда это прекращается, я понимаю, что плачу, стоя на коленях в снегу и рвоте. Я плачу так же, как в момент ее смерти. Как будто наступил конец моего гребаного света. Франко опускается рядом и кладет руку мне на спину.
— Мне больно, чувак, — задыхаясь, говорю я. — Я скучаю по ней. Я так скучаю по ней.
— Я знаю. — В его словах нет осуждения.
Хорошо, что рядом находится именно Франко. Он знает, как разговаривать со мной. Больше никому я бы не смог сказать этих слов. Даже Ма.
— Я не знаю, как быть Гасом без нее, чувак. Я чувствую себя потерянным.
— Знаю.
Я поднимаюсь с колен и смотрю на него.
Он колеблется, как будто хочет что-то сказать, но не уверен стоит ли это делать.
— Послушай, я осознаю, что это не мое дело, мужик. Если тебе нравится Клер…
— Нет. Не понимаю, что я вообще делаю с ней, — обрываю я его.
Франко вопросительно приподнимает брови.
— Ну ладно, знаю. Трахаю. Использую. Она — способ отвлечься. Ничего более.
— Не забывай, она помогла тебе с лекарствами.
Как-то не похоже на Франко.
— Это теперь так называется? Лекарства?
Он прищуривается?
— Да, — осторожно говорит он. — Несколько недель назад я, не вдаваясь в подробности, поговорил с ней о тебе и сказал, что, по-моему мнению, тебе нужно сходить на прием к врачу. Через пару дней она сообщила, что все организовала и, пока мы с ребятами ходили поужинать, приходил доктор и прописал тебе снотворное и антидепрессанты.
— Доктор? Не знал, что у Клер есть лицензия на медицинскую практику.
Мне не нравится то, что она обманывала Франко. Но, на самом деле, я делал тоже самое.
Выражение его лица меняется, вена на лбу начинает пульсировать, а глаза темнеют, в них появляется напряжение. Я знаю, что последует за этим.
— Что ты принимал?
— Кокаин, таблетки, все, что она мне давала.
В мгновение ока Франко оказывается на ногах и несется к автобусной двери. К моему удивлению, я бегу за ним и хватаю его за руку, пытаясь не дать зайти в ее комнату. Когда он зол, то очень силен. Обычно, это происходит очень редко. За пять лет я видел его в таком состоянии всего дважды. В ярости он выглядит устрашающе. Я не смог удержать Франко. Клер стоит возле кровати, завернутая в легкое покрывало. Она бледна, но полна решимости. Франко орет на нее.
— Что ты с ним сделала?
Когда она не отвечает, а вместо этого вызывающе складывает руки на груди, он взрывается снова. В этот раз кричит еще громче. Она вздрагивает.
— Я сказал, что ты, черт возьми, с ним сделала?
На ее лице появляется ухмылка, и она переводит взгляд на меня.
— Ничего, чего бы он сам не хотел. Ведь так, милый?
Теперь я уже крепко держу его сзади за бицепсы. У Франко от ярости дико трясутся руки.
— Ты, черт возьми, обманула меня!
Не знаю, как это возможно, но он вопит еще громче.
Никакого ответа.
Франко показывает на нее пальцем.
— Держись от него подальше! Слышишь меня? Держись, черт возьми, от него подальше. Не давай ему ничего. Не разговаривай. Даже не смотри на него.
Она переводит взгляд на меня, и я понимаю, что за этим ледяным фасадом плещется страх. Клер знает, что за такие вещи можно пойти под суд.
— Густов — взрослый парень, Франко. Я его ни к чему не принуждала. Он сам хотел.
Мне никогда не нравилась Клер, но сейчас ее немного жаль. Она находится прямо в эпицентре урагана “Франко”, хотя на ее месте должен быть я.
— Клер права, чувак, — раздраженно произношу я.— Она никогда не заставляла меня. Если тебе нужно на кого-то выплеснуть злость, то пусть это буду я.
Франко поворачивается, скидывая держащие его руки, и пристально смотрит на меня. Я знаю, что попал.
— Я в ярости, Гас. В гребаной ярости. О чем, черт возьми, ты думал? Послушай, — он бросает взгляд на Клер, как будто не хочет, чтобы она была в переделах слышимости, и продолжает, — Я знаю, ты сейчас дерьмово себя чувствуешь. Я это знаю. — Он понижает голос. — Мы все скучаем по ней, чувак. Но так нельзя. Ты знаешь, как бы она разочаровалась в тебе, если бы была здесь и наблюдала за твоим гребаным падением?
Ей бы это очень не понравилось. Я знаю.
— Но ее здесь нет. Разве не так? — Я не могу продолжать этот разговор. Не хочу напоминаний. — Она, черт возьми, мертва.
Больше я его не слушаю, просто ухожу в сторону мини-бара и достаю банку пива.
Франко поворачивается обратно к Клер и показывает на меня.
— Держись, черт возьми, подальше от него.
Потом он смотрит на меня и показывает на Клер.
— То же самое касается и тебя. Держись подальше от нее. Найди себе другую дырку.