Гас
Шрифт:
Я не знаю, как на это реагировать, поэтому просто сажусь на краю кровати и глажу ее по волосам, от макушки до самых лопаток. Так обычно в детстве делала Ма, когда я был расстроен, и это всегда срабатывало. Нетерпюха все еще плачет, но я чувствую, что она начинает расслабляться. Когда слезы перестают течь, и она открывает глаза, я не знаю что ей сказать, поэтому просто перебираю ее мягкие волосы пальцами.
Нетерпюха хлюпает носом и пытается улыбнуться.
— Ты не придурок, Густов.
Не ожидал, что она скажет именно это.
— Иногда
— Нет, не придурок. Ты хороший парень. Поверь мне.
Не знаю, к чему она это говорит, но я должен направить разговор в нужное русло, чтобы получить ответы.
— А кто тогда придурок? — Нетерпюха понимает, о чем я спрашиваю, а мне в голову приходит только гребаный Майкл.
В ответ она просто качает головой.
Я осторожно дотрагиваюсь до ее щеки, но она вздрагивает от боли и нежелания показывать свой шрам.
— Прости. Тебе принести лед? — быстро отдернув пальцы, спрашиваю я.
— Я в порядке, — пожав плечами, отвечает она.
— Боль и опухоль — это не в порядке. Я принесу немного льда, а потом мы поговорим.
Ма на кухне нет, и судя по звукам, которые доносятся до меня, она в душе. Не хочу ничего ей рассказывать пока сам не узнаю, что происходит. Если поделюсь тем, что мне известно сейчас, то она всю ночь будет переживать, поэтому лучше подожду до утра. Взяв пакет со льдом и кухонное полотенце, направляюсь в комнату Нетерпюхи. Неожиданно раздается что-то отдаленно напоминающее стук. Судя по грохоту, доносящемуся из прихожей, это скорее похоже на выбивание входной двери. Я подхожу к ней, готовый оторвать руки и ноги тому, кто стоит по другую сторону.
— Что за херня? — кричу я, открывая дверь нараспашку.
А за ней я вижу его, гребаного Майкла и моя кровь начинает закипать.
Он стоит в костюме-тройке, пытаясь выглядеть сдержанно и спокойно, но его выдает трясущееся тело и пульсирующая на виске вена. От него так несет джином, как будто он мариновался в нем вместо того, чтобы пить.
Гребаный Майкл ничего мне не отвечает, поэтому я говорю:
— И зачем было долбиться в дверь, придурок? У нас вообще-то есть звонок.
— Где она? — рычит он.
Я смеюсь, хотя для меня в его вопросе нет ничего смешного. Несмотря на то, что Нетерпюха пока этого не подтвердила, я знаю, что синяки на ее лице — это его работа. Сейчас, когда гребаный Майкл стоит прямо передо мной, я понимаю, что он на грани сумасшествия.
— Когда ты ударил ее, то потерял право задавать этот вопрос. Я бы мог надрать тебе задницу прямо сейчас, сукин ты сын, но не буду этого делать, потому что если начну, то не остановлюсь, пока твое тело не будет лежать на подъездной дорожке бездыханным. Убирайся отсюда.
Он мотает головой и это простейшее движение заставляет его покачнутся. Судя по всему, гребаный Майкл в стельку пьян.
— Она моя.
— Ты что, черт возьми, преследуешь ее? Оставь Скаут в покое.
— Ты ее трахаешь? — ревет он. Вена на его виске вздувается еще сильнее.
— Тебя это не касается.
— Я так и знал, — недовольно раздувая ноздри, выдыхает он.
— Послушай, я не в курсе, о чем ты знаешь, придурок, но тебе нужно оставить Скаут в покое. Если я узнаю, что ты, кусок дерьма, пытался хоть как-то связаться с ней, то найду тебя. И уничтожу. Ты понял? — с этими словами я захожу обратно в дом и захлопываю дверь прямо перед его носом.
— Черт, мне нужно покурить, — говорю я сам себе, направляясь в спальню Нетерпюхи.
Когда я захожу в комнату, то вижу, что Нетерпюха включила настольную лампу и надела пижаму с длинными рукавами. Она положила подушки в изголовье кровати и теперь сидит, опираясь на них спиной. Ее ноги прижаты к груди, а подбородок лежит на коленях. Она выглядит так, как будто плакала несколько дней подряд.
— Вот, возьми, — говорю я, вручая ей пакет со льдом. Мои руки все еще дрожат после встречи с гребаным Майклом, но я пытаюсь успокоиться.
Нетерпюха берет его и, морщась от боли, прижимает к щеке.
Я сажусь на кровать рядом с ней. Она кажется немного расслабленной, но не в хорошем смысле этого слова: просто из нее как будто вытекла вся энергия.
— Ну что ж, а теперь настал черед той части, когда я задаю вопросы и, если повезет, получаю на них ответы.
Она просто кивает головой.
— Когда ты познакомилась с гребаным Майклом?
— Гребаным Майклом? — переспрашивает Нетерпюхa и, судя по голосу, она согласна с этим на все сто процентов.
— Ага, я так называю его про себя. И сегодня это как никогда актуально. — Я пытаюсь сдержать гнев, но мне это не слишком хорошо удается.
Нетерпюхa делает глубокий вдох, а потом резко выдыхает. Я начинаю думать, что она так ничего мне и не скажет, но неожиданно Нетерпюха говорит:
— Мы познакомились чуть больше двух лет назад. Я сидела в кофейне возле остановки метро и пыталась убить время. На улице шел ливень. Он зашел, купил кофе и спросил нельзя ли ему присесть со мной, потому что все остальные места были заняты. Вопреки здравому смыслу, я сказала "да". Я думала, что он сядет, и не будет обращать на меня внимания, потому что именно так обычно делают все люди. Они не хотят смотреть на мои шрамы, поэтому делают вид, что меня просто нет.
— Но он не стал игнорировать тебя?
Нетерпюха грустно качает головой.
— Нет. Он начал разговаривать со мной о пустяках. Но для меня это было нечто большее. Мы болтали около часа, и за все это время я ни разу не почувствовала себя уродливой или сломленной. — Нетерпюха говорит очень тихо, но в ее голосе чувствуется какая-то сильная эмоция. Из тех, что могут проявиться в любой момент, но никогда нельзя предугадать какой она будет на выходе: грустью или яростью, поражением или местью.