Гастарбайтер
Шрифт:
Прошло ещё четверть часа. Вдруг женщина посмотрела вверх, он отпрянул, а когда глянул вниз, её уже не было. Он отошёл к лифту, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Услышав стук каблуков и голоса, поднимающихся по лестнице людей, Женя выглянул из-за угла, встретившись с ней глазами. До лестничной площадки была ещё ступенька и по инерции бизнсменша сделала шаг. Рядом шла, держа её за руку, девочка лет семи. Женя лишь мельком отметил её наличие, сосредоточив внимание на висевшей через плечо сумке. «Вадик, Вадик», – осуждающе подумал он, в неписаном законе бандитской этики люди с маленькими детьми считались неприкосновенными.
Сделав два шага вперёд, он, не замахиваясь, ударил правым прямым в
Хозяйка сумки держалась за перила мёртвой хваткой, сжимая побелевшими пальцами металлические прутья. Страх, отчаянье и алкоголь, запах которого уловил грабитель, утроили её силы, но они всё равно были не равны! Руки разжались, и Женя вместе с нею скатился по ступеням на площадку, ударившись плечом о слуховое окно; выбитое стекло разлетелось об асфальт с жалобным звоном. Он успел заметить бабку «божий одуванчик», тревожно следившую за происходящим, но ещё не понимавшую его сути.
Мужчина и женщина вскочили на ноги одновременно и бросились в разные стороны. Она домой, ища защиты у пьяного мужа, мирно смотревшего футбол по телевизору, он – прочь из подъезда, держа в руке громоздкую женскую сумку. Впереди, сверху вниз кто-то бежал. «Неужели Чипс», – благодарно мелькнуло в голове. Но то был не Чипс. Слева от двери в каратистской стойке стоял перепуганный парень призывного возраста.
– Сумку, сумку украл! – заголосила старуха, подняв, словно жезл дирижёра инвалидную палочку.
«Как же не вовремя весь этот цирк», – с тоской думал Женя, глядя в нужную ему сторону мимо «каратиста». Времени на единоборство не было. Развернувшись, он побежал туда, где машина стояла раньше. Набирая скорость, отметил краем глаза, что расстояние между ним и преследующим его «призывником» увеличивается.
В отдыхающих за столиком, мирно забивавших «козла» пенсионерах проснулся боевой задор и, бросив домино, они присоединились к погоне.
«Поймают – убьют», – отстранённо думал Женя, собирая силы для финального рывка. Свернув за угол, он замер на мгновение – их красной «пятёрки» на месте не было. Волна паники окатила его, вспомнились слова Вадима, он развернулся, меняя курс. Но оттого что увидел, сердце провалилось, куда-то вниз, ухнув так, что казалось, оторвалось от сосудов и мышц. На обочине стояли милицейские «Жигули», о которых говорил Вадим, и, направив ему в грудь, ствол автомата, вышедшие «дсошники» удивлённо разглядывали его.
– Руки. Подними, – приказал сержант примерно его возраста, дожёвывая бутерброд.
– Что тут происходит? – спросил старший у подоспевших преследователей, столпившихся на обочине.
– Сумка, сумка!
– Беспредел!
– Клятые наркоманы! – заговорили все сразу, радуясь возможности проявить себя.
– Ты что, наркоман? – спросил патрульный, отбирая сумку и сковывая руки сзади наручниками.
– Да, – устало ответил Женька и не соврал: его наркотиком были деньги.
Он сидел на заднем сидении, безразлично глядя на суету вокруг него. На собравшихся ротозеев, на плачущую потерпевшую, всё ещё не верящую в случившееся и её беснующегося пьяного мужа, пытавшегося сквозь стекло милицейской машины добраться до него. Механически отвечая на вопросы, он осознал только теперь, как вымотан и выжат бестолковой суетой последних лет. Женя был почти рад задержанию, с самоедской злостью думая об оставшихся подельниках. «Ну, посмотрим, посмотрим…»
Теперь на какое-то время проблемы с жильём, работой, деньгами перестанут давить на него. Больше не нужно будет за кем-то гнаться, кого-то выслеживать и душить в подворотне. Лёжа на капоте машины, он видел, как развернувшись на клумбе, оставляя его одного, медленно едет красная «пятёрка» в сторону рынка с романтичным названием «Юность».
Глава третья
Женя поднялся с песка и потянулся, с наслаждением вытягивая руки вверх. Он стряхивал с себя воспоминания, будто комья липкой грязи. Попросив знакомого волейболиста присмотреть за вещами, переплыл пролив, разделяющий два острова. Второй остров неофициально считался нудистским пляжем, но в этот раз немногочисленные дамы были топ-лес. Полностью разделись только мужчины и, глядя на них во всей красе обнажённого мужского достоинства, он лишь брезгливо морщился.
Приплыв обратно, Женька присел на пень когда-то спиленного дерева, следя за ходом волейбольных баталий. Играл он не ахти, но когда выпадала возможность, делал это с удовольствием. За прошедшие сутки кроме мороженого, яблок и шелковицы он ничего не ел, да и есть, с нервотрёпкой прошедшего дня не особенно хотелось. Были ещё «абрики», как Беспалый называл абрикосы, росшие во дворе дома. Женя съел утром с десяток, и теперь «абрики» подозрительно урчали в животе.
Он надеялся встретить на «Молодёжке» Лысого – приятеля из спортзала, частенько бывавшего здесь – но как не напрягал зрение, увидеть его не смог. «Придётся ехать в зал», – подумал он. Дождавшись вечера, Женька пошёл к метро, неся в руках стоптанные кожаные туфли – подарок на освобождение. Чужая обувь растёрла ноги, и он шёл без неё, оттягивая момент обувания. Вещи у него были, но хранились в разных местах, и забирать их к Игорю, устроившего из половины тёткиного дома рабочее общежитие он не спешил.
В летние дни станция «Гидропарк» напоминала собой муравейник, а потому доставать среди заполненного отдыхающими вестибюля «волчий билет» Женька не стал. Да, до него никому не было дела, но ему не хотелось прочесть в чьих-то глазах сострадательную жалость и подозрительное любопытство.
Спортшкола существовала благодаря аренде половины помещений офисами коммерческих фирм, спонсорской помощи и альтруизму сотрудников. Она была детско-юношеской, но контингент, посещавший её, давно вышел из отроческого возраста. Директор ДЮСШ мирился с этим, лишь просил тренера разделять время занятий детей и взрослых, ведь на плечах этих людей лежали ремонт помещений и реанимация инвентаря. Школа принадлежала муниципалитету, но средств на её финансирование у города не было. Словно мяч директора всякий раз отфутболивали привычной формулировкой: – Нет денег!
Вот и сейчас вернувшись из Районо, он с тревогой думал, что два летних месяца позади и до начала учебного года осталось тридцать дней, а денег на капитальный ремонт нет. Как и в прошлом году и в позапрошлом. Запершись в кабинете, директор достал из сейфа бутылку водки и налив до половины в гранёный стакан выпил. Сидя за столом, он смотрел мутным от безнадёги взглядом на приклеенный к стене календарь. С огромного фото на него глядели, улыбаясь счастливой улыбкой, обнажённые по пояс братья Кличко. По мере уменьшения спиртного, печали в директорских глазах прибывало. Опьянённый жарой, тоской и водкой он вспомнил то время, когда братья приезжали на спарринги на старой «девятке», бампер которой прикручивали к кузову проволокой, ничем не отличаясь от многочисленной, тогда, мафиозной «пехоты». О тех временах сейчас не вспоминают, дабы не бросать криминальную тень на гордость нации, но директор их помнил.