Гавань Командора
Шрифт:
– Мы привезли некоторое количество ружей, – начал с самого главного Флейшман. – Таковых больше ни в одной армии мира нет.
– Ой ли! В чем новизна? – влез в разговор Алексашка.
– Это правда, Ваше Величество. Ружья эти называются штуцерами. Заряжаются они чуть дольше, зато стреляют дальше. И уж точность боя с обыкновенной фузеей не сравнить. У нас пара штуцеров с собой. Завтра можем продемонстрировать.
– А ты какое отношение к ним имеешь? – Петр вновь уставился на меня. Сочетание дворянина и купца казалось странным
– Мы вместе работали, Ваше Величество, – туманно поясняю я. Без уточнений, что работой нашей был морской разбой. – Кроме того, с нами еще один офицер, один отличнейший канонир, очень хороший шкипер, двое купцов, лекарь и кое-кто из работников.
– Ладно. Тащи свои ружья. Посмотрим, каковы они.
– Темно, – напоминаю я, но царя подобное обстоятельство волнует меньше всего.
– На сколько, говоришь, попадешь? – Вдалеке преображенцы разжигают смоляные бочки, освещая мишень. Какую-то вазу, поставленную на пень.
Даже с такой подсветкой видно плоховато, однако на карту поставлено многое.
Я отхожу еще назад, прикидываю расстояние, а затем решаю рискнуть и отдаляюсь еще дальше.
Вместе со мной перемещается свора царских гостей во главе с самим царем и Алексашкой.
Петр тоже с видом знатока смотрит на еле видную вазу и покачивает головой. Попасть из гладкоствольной фузеи отсюда невозможно даже днем.
Где наша не пропадала? Да и мало ли мне доводилось стрелять в темноте вообще без всякого освещения?
Грохот выстрела нарушает ночную тишину. Где-то с возмущенным карканьем срываются вороны, а великолепная ваза разлетается на куски.
– Молодец! – Петр обнимает меня и целует в губы. Хоть не люблю подобных нежностей, однако приходится терпеть. Царь все-таки. Не оттолкнешь.
– Дай-ка я! – Петр азартно вырывает штуцер из моих рук. – Да мы всю пехоту ими вооружим! Пусть знают наших!
– Всю не получится. Штуцера сложнее в изготовлении, следовательно – дороже. – Упоминание о дороговизне чуточку сбивает спесь с царя. Казна, как водится, пуста. – Но этого и не надо. Достаточно в полках учредить специальные команды отборных стрелков. Можно даже назвать их егерями. Сиречь, охотниками.
– Егерь, – пробует Петр слово на вкус. – А что? Попробуем!
А дальше гремит выстрел…
30
Флейшман. Осень на родине
– Как ты держишь фузею, мать твою!
Голос Командора грозно раскатился по полю, служившему импровизированным плацем. Солдаты невольно вздрогнули, словно под неприятельским залпом.
– Смотри, как надо! – Командор выхватил ружье из рук незадачливого недоросля и ловко продемонстрировал несколько приемов. – Запомни, жизнь твоя зависит от того, как ты владеешь оружием, тебе врученным. Сойдетесь с противником вплотную, и кому жить – решит ваше умение. Понятно?
Увиденная картина живо напомнила мне наш первый лагерь на горе. Тогда
Мне оставалось терпеливо ждать, пока Кабанов не закончит урок. Ширяев гонял свою часть роты несколько дальше… Как там у военных? На другом фланге. Даже порыкивал вполне на манер своего вечного командира.
Зато стоявший за спиной Командора совсем молоденький юноша с офицерским шарфом больше наблюдал и лишь раз что-то спросил у бравого капитана.
– Продолжать занятия! – Кабанов наконец решил, что солдаты какое-то время смогут подырявить чучела штыками без его присмотра, и легким шагом двинулся ко мне.
Выглядел наш былой предводитель подтянутым, энергичным, этакий традиционный слуга царю, отец солдатам, и только когда он подошел поближе, я заметил в его глазах тщательно скрываемую усталость.
Мы обнялись в полном согласии с русским обычаем. Разве что это шло у нас от души. Когда столько пройдено и пережито вместе, отношения поневоле становятся братскими.
– Как у тебя? – я все-таки успел опередить Командора с вопросом.
– Обычный бардак. – Сергей недовольно скривился. – Вечно учат солдат не тому, а потом, едва доходит до дела, пытаются свалить на них собственные огрехи. А у тебя что?
– То же самое. Сплошная бюрократия. Тому дай, этому дай, а взамен никаких услуг давно не полагается. Почти по Лему. Никак не могу найти место для заводика, а Петр требует готовой продукции. Из чего я только ее сделаю? Сырья нормального нет.
Все последнее время я только и делал, что мотался по бескрайним весям полузабытой в предыдущих странствиях родины. В воспоминаниях она казалась намного привлекательнее. Наяву – сплошные покосившиеся избы, топящиеся по-черному, поля, леса да порою деревянные городки. Не страна – сплошная глухомань.
– Зачем тебе сырье, пока завод не построен? – усмехается Командор. – Где ты его хоть складировать будешь? А потом тащить обратно куда-нибудь на Урал. Слушай, выбери Ижевск. Все равно там с годами появится ружейное производство. Значит, место хорошее. Разве далекое больно.
– Вечно ты меня в какую-нибудь Тмутаракань сплавить хочешь! С глаз долой. Сколько мы не виделись? Месяца полтора?
– Где-то около, – кивает Командор. – Ладно, по глазам вижу, что не такой-то ты и бедный. Колись: что успел сделать?
– Только небольшую мастерскую в Дмитрове. Там Ардылов сейчас заправляет. Учит, как нарезы делать. Ругается похлеще тебя на плацу. Говорит: ни черта не умеют. И вообще, руки у всех из одного места растут. Весьма конкретного места.
– Конечно, не умеют. Если штуцеров до сих пор нигде не было. Только почему именно Дмитров? Чем он тебе приглянулся?