Гавань

Кент Клэр

— Не будь таким самодовольным, — говорю я ему, в основном потому, что это нужно было сказать. Он действительно заслуживает того, чтобы немного побыть самодовольным после такого результата.

Джексон тихо и мягко усмехается, сдвигаясь вверх по моему телу, и снова целует меня, так же долго, как в прошлый раз, так же жадно.

Он действительно возбужден. Его член тверд и зажат между нашими телами. Я трусь об него, пока он не начинает стонать мне в рот, и мои движения, в конце концов, снова заставляют его действовать.

Он

раздвигает мои ноги, чтобы освободить для себя место, а затем помогает мне обхватить ногами его талию и толкает свой член внутрь меня, заставляя нас обоих застонать.

Ему не требуется много времени, чтобы кончить. Не после всего, что произошло, и не тогда, когда он так глубоко. Он делает короткие, быстрые движения, при каждом толчке выдыхая повторяющееся слово, которое звучит как «котенок». Я продолжаю пытаться закинуть ноги повыше ему на спину, принять его глубже. Это причиняет боль, но именно такую, как мне хочется.

Мне это нужно.

Джексон издает сдавленное восклицание прямо перед тем, как достигает кульминации. Я расслабляю ноги, и ему удается выйти из моей киски как раз вовремя, чтобы кончить мне на бедро.

На минуту я засомневалась, успеет ли он вовремя, и отчасти мне понравилась эта идея.

Это не та часть меня, которой можно потакать прямо сейчас. Я запихиваю эту мысль обратно в тугой комок в темном уголке своего сознания, где она меня не побеспокоит.

Мы оба отчаянно задыхаемся, и наша потная кожа слипается, пока Джексон пытается высвободиться из моих объятий, падая на спину рядом со мной.

— Это было… — хрипит он.

— Да, — соглашаюсь я. — Да.

Кажется, я пока не могу пошевелиться. Все мое тело ноет и пульсирует, и меня переполняет глубинное удовлетворение. Но Джексон находит в себе достаточно энергии, чтобы опуститься на пол, схватить свою рубашку и стереть сперму с моей кожи, прежде чем повернуться на бок лицом ко мне.

— Итак, — говорит он с легким намеком на улыбку в уголках рта. — Какие вопросы ты хотела мне задать?

Мы разговариваем около пятнадцати минут, обсуждая логистику поездки, о которой я раздумывала ранее. К тому времени начинает всходить солнце, так что мне нужно вернуться в свою комнату, чтобы одеться и подготовиться к предстоящему дню.

Я выхожу в коридор и осторожно закрываю дверь его спальни, чтобы не было слышно ни звука. Я поворачиваюсь к своей комнате, когда внезапно сталкиваюсь с Лэнгли, которая, должно быть, пошла в кладовку за прокладками для месячных, которые держит в руках.

Ее глаза расширяются, когда она осознает мое присутствие и то, из чьей комнаты я только что вышла.

Мои щеки горят, и немедленное (фальшивое) оправдание готово сорваться с моих губ, но я останавливаю себя, чтобы не произнести его.

Вместо этого я слегка машу ей рукой и направляюсь в свою комнату, и никто из нас ничего не говорит.

Вероятно, было ошибкой идти в комнату Джексона этим утром.

Теперь Лэнгли может рассказать остальным, и все может стать странным или запутанным.

Я этого не хочу.

Я даже не знаю точно, чего именно я хочу.

Но, несмотря на предстоящие осложнения, я, кажется, не могу убедить себя, что сегодняшнее утро было ошибкой.

Глава 6

Когда я в последний раз уезжала из Новой Гавани больше, чем на день, мне было шестнадцать. С момента Падения жизнь ограничилась примерно сотней миль вокруг фермы.

Раньше мне нравились автомобильные поездки. Сидеть в машине и смотреть на проплывающие мимо пейзажи. Позволять своим мыслям блуждать. Ожидать, что может появиться за следующим поворотом дороги.

Путешествовать сейчас слишком опасно, поэтому я не смогла бы отправиться в путешествие просто ради развлечения, даже если бы в моей жизни было время на такие поездки. Но примерно в полдень, когда мы с Джексоном направляемся на восток, у меня возникает ощущение именно такой прогулки на авто.

Чтобы найти самый безопасный маршрут, мы изучили старую бумажную карту Кентукки, которая принадлежала моим родителям. По большей части мы сторонимся крупных дорог, придерживаясь троп и пастбищ. В этой части штата есть населенные пункты, все забаррикадированные и защищенные, но мы можем избегать их, так как большинство из них уже отмечены на карте. Некоторые из них, о которых мы раньше знали, оказались заброшены за последние пару лет. По мере того как ресурсы иссякали или вымирало слишком много людей, целым городам приходилось мигрировать.

В разгар угрозы от стад люди бежали к военным базам, многие из которых еще держали оборону. Но поскольку стада рассыпались, почти все теперь направляются в центр страны, потому что он меньше пострадал от стихийных бедствий и, очевидно, имеет больше продовольствия, припасов и доступной инфраструктуры.

Сейчас в поле зрения нет ни души — только акры заросших пастбищ и несколько лесистых холмов вдалеке. Джексон и я взяли квадроцикл вместо грузовика, чтобы мы могли передвигаться по разным участкам бездорожья, и ветер швыряет мне в лицо волосы, которые выбились из моего конского хвоста.

Я нетерпеливо убираю пряди и бросаю взгляд на Джексона, который уже почти час рулит молча. Некоторое время назад мы остановились пообедать и немного поболтали о нашем маршруте, но Джексон не из разговорчивых, так что я знаю, что не стоит ожидать непринужденной беседы.

Но тишина начинает действовать мне на нервы. Пустота окружающего нас ландшафта, хотя это означает, что мы в безопасности. Я понятия не имею, о чем думает Джексон. О чем он думал весь день.

— Здесь так пусто, — говорю я наконец. Просто один из тех бессодержательных комментариев, которые люди используют, чтобы заполнить паузу.