Гавани Луны
Шрифт:
Я облизал губы, толстые и пересохшие, еще раз прокрутил версию про себя..
Да, есть несколько нестыковок, но в целом нормально. Конечно, история так себе, если вы собираетесь предъявлять ее легавым, но я и не собирался этого делать. Слишком поздно. Если у вас дома в подвале в бочке с вином колышется тело девушки с разрезанным от уха до уха горлом, то вы можете оставить все версии для тех мемуаров, которые напишете в пожизненном заключении.
Версия вполне хороша для меня самого
Благодаря ей, я вычеркивал себя из списка мертвых и заносил в реестр живых. Согласно этой истории я не маньяк, зверски убивший женщину в приступе пьяного безумия, верил я. Просто пьяный идиот, который вляпался в историю. И это меня вполне устраивает. Я позволил себе расслабиться, и почувствовал, как к телу приливает кровь, невесть откуда вернувшаяся и покинувшая меня с утра, отчего я стал слаб и безжизнен. Откуда только? Словно та мертвая бродяжка отдала мне всю свою кровь, и я теперь преисполнен жизненной субстанцией уже не одного, а двух человек. Где-то я читал, что, когда в тебе кровь еще кого-то, ты словно сказочное чудовище с двумя пенисами. Так и есть. У меня стоял за двоих. Я взялся за член, словно за рычаг переключения скоростей, и решил начать со второй. Будить Любу было жаль, но я мог любоваться ее выпяченной из простыней роскошной задницей. Да и спустить на нее в конце… Мое сердце забилось сильнее, и я приступил.
Тут Люба подняла голову с подушки, и я увидел, что взгляд у нее ясный, и она не спит.
Кто это у тебя в подвале? – спросила она.
20
Я встал, и подошел к окну.
Я знала, что умру, когда ехала сюда, – сказал она чуть испуганно.
Но легкое удовлетворение было слышно в ее голосе. Что-то от торжествующей нотки учителя, который предвидел, что ученики не справятся с домашним заданием. Или матери, которая просит ребенка не упасть, и, когда он все-таки падает, торжествуя, говорит ему – я же говорила тебе. Я Знала…
Я же говорила тебе как-то, что твоя темная часть сильнее тебя, – сказала Люба.
Не сходи с ума, – сказал я.
Я не собираюсь и пальцем тебя трогать, – сказал я.
Боюсь, ты будешь вынужден сделать это, – сказала она, не поднимая головы с подушки.
Все величайшие трагедии происходят случайно, и нужен лишь толчок, чтобы события пошли по нарастающей и ничего уже от тебя не зависело, – сказала она.
Это как снежный холм с горы, – сказала она.
Ох ты боже мой, – сказал я раздраженно.
Люба, где ты видела снежный ком, который катится с горы? – спросил я.
Ну, кроме мультфильмов про Тома, Джерри, Волка и Зайца, – сказал я.
И правда не видела, – хихикнула она.
Но я говорю то, что есть, – стала Люба серьезной.
Это вроде рака, что-то щелкает в тебе и все, с тех пор любое событие твоей жизни служит лишь ступенькой к восхождению на этот холм, – сказала она.
Как выспренне ты выражаешься, – сказал я, и добавил, – особенно для женщины, которая не любит читать.
Ты так и не простил мне того, что я не интересовалась твоими книгами, – сказала она, улыбаясь.
Плевать мне, – сказал я, хоть и не простил ей того, что она не интересовалась моими книгами.
Но сейчас это уже не имело значения. Ведь я и сам перестал интересоваться своими книгами. Меня волновали лишь мои женщины. Мои женщины – вот мои книги.
Твой большой твердый хуй, вот моя любимая книга, – сказала Люба.
Тебе трудно будет в это поверить, но первые несколько лет нашего знакомства я была влюблена в тебя, – сказала она.
По настоящему, до безумия, – сказала она.
Как кошка, – сказала она, выгнула спину, и я вспомнил Рину.
Лучше уж как собака, – сказал я.
Хочешь сказать, я твоя сучка? – сказала она.
Ты моя сучка, – сказал я.
Но не шелохнулся.
Ох, милый, неужели ты и правда меня убьешь, – сказала она жалобно.
Что ты там увидела? – спросил я.
В ее глазах? – спросила она.
Я увидела всю ее историю, – сказала она.
Включая и вчерашнюю? – сказал я.
Я же сказала «всю», – сказала она.
И что же это было? – сказал я. – Что с ней случилось?
Ты хочешь сказать, ты не знаешь? – насмешливо улыбнулась она с подушки.
Я вздохнул. Погода определенно менялась, и моя голова уже была зажата между атмосферными слоями и Земным шаром. Словно гигантский, невидимый мне слесарь, хотел выточить из меня что-то другое, нежели я представлял собой сейчас. Как всегда, когда менялась погода, мне дико захотелось спать. Но я знал, что не должен делать этого. Во сне ты беззащитен. Особенно, если речь идет о человеке, который проснулся с мертвой девушкой с располосованным горлом в постели. Того и глядишь, она вернется в постель, и тебе придется несладко, подумал я, прикрывая глаза. Их пекло так, словно меня уже окунули лицом в горшок с горячей золой.
Предстоящий смерч, хоть он и был еле виден пока, уже забросал песком мои глаза и мозги, и я еле видел и соображал.
Давление? – сказала Люба.
Вернемся к девушке, – сказал я.
Я заглянула ей в глаза, – сказала Люба, – и девушка сказала мне, что это ты убил ее.
Клянусь Богом, всеми святыми, памятью своей матери, своим браком, всеми женщинами, которых я любил, люблю, и буду любить, – искренне сказал я, – я не убивал эту девушку.