Гавран

Филимонов Иван

Вспоминается, как пару лет назад встретил случайно одноклассника, Леню Бордовского. Вдвойне случайно, потому как он где-то в ближнем подмосковье науку делает. Уже докторскую защитил давно. А сюда, домой, на три дня на юбилей сестры приехал, впервые за последние десять лет. Где работает сейчас точно – говорил что-то, да я особо не интересовался, а потому и не запомнил. Микробиология, генетика, ещё что-то там... Ну, он с восьмого класса в мединститут собирался, даже "дикие девяностые" ему не помешали свою мечту не предать. Молодец, короче. Сильный. Искренне уважаю.

Так он под коньяк, – хорошо тогда посидели, целый вечер, не торопясь и душевно, – дикие вещи мне рассказал. Для докторской, тему которой я повторить не в состоянии, хоть убей дурака, собирал он материал по генетическим отклонениям, болезням, девиациям... Что-то

такое. В общем, не одну собаку на этом съел. А поскольку поминали, естественно, и молодость, и о нынешнем бардаке говорили – плавно переехали на оценку всего этого "с точки зрения учёного-генетика". И ошарашил он серьёзно тогда, если честно. Хотя что-то подобное в глубине души у меня давно "наклёвывалось". Пусть не сформировавшимися мыслями, но ощущением неясным.

Суть в том, что даже если не брать наиболее яркие примеры, – типа явно выраженного физического уродства "с элементами деградации мышления", как у известной "правозащитницы" Новохатской, скажем, – подавляющее большинство "громкокричащих", лезущих в каждую дырку либерало-правозащитнико-обличителей имеют ярко выраженные признаки физиологической, генетической деградации. Они оказывается уроды, млять! Часто наследственные. Нет, не все конечно – есть и "идейные", воспитанные соответствующей средой, есть и подлецы обычные, "бытовые", есть и просто дураки-болтуны... Которые не в силах именно по скудости ума понять, куда их бредни заведут в итоге – через десять, двадцать, пятьдесят лет. Но основа – именно такие: выродившиеся, с наследственными болезнями, с неработающими как положено отделами головного мозга, с генными и хромосомными мутациями, глубинными отклонениями в геноме... При этом про гомиков вообще не говорим – это просто диагноз. Другой.

– Понимаешь, Влад, – Лёня недолго помолчал, вздохнул. Сидели мы тогда у меня на кухне. Хорошо сидели, за аппетитным и изобильным столом. Он немного замешкался, потом дербалызнул стоявшую перед ним рюмку армянского в стиле "фронтовые сто грамм", задумчиво пожевал корочку лимона, опять вздохнул и печально посмотрел на меня своими выразительными глазами. В которых, кажется, на тот момент отражалась вся тысячелетняя печаль еврейского народа.

– Понимаешь, по сути идёт внутривидовая борьба. Эти по простому говоря мутанты, уроды, жертвы вырождения генотипа – в условиях нормального развития общества, цивилизации обречены остаться на обочине, на помойке вида. Они на самом деле не продуктивны, не одарены творчески, не трудоспособны по сравнению с нормальным человеком. Да даже не фертильны часто!.. Или способны плодить лишь таких же уродов. И они, кто сознательно, кто подсознательно, чувствуют это и знают. Потому, если упрощенно, гадить, вредить сначала ближнему "роду", потом своему социуму-государству, потом всему виду, пытаться извратить нормальное цивилизационное развитие – их единственный способ не оказаться моментально на свалке отбраковок. Так сказать, отвлекать внимание, сбивать с цивилизационного пути. Ты ведь не думаешь, что в этой компашке все – идиоты конченные со слабым мышлением, которые не понимают, к чему на самом деле призывают и чего добиться хотят? Это на самом деле – нормальное адаптивное поведение этих... особей в рамках постоянно идущего естественного отбора. Да-да, он не только миллионами лет или эпохами оперирует, но даже десятилетиями. Просто об этом немногие специалисты знают. Филетическая эволюция, мать её...

Ленька помолчал, пригладил пятерней всё такие же густые и непослушные, несмотря на возраст, иссиня-чёрные вихры.

– Когда эта дикая и крамольная мысль нам в голову пришла после кой-каких исследований, мы в ступор впали поначалу. А потом отошли потихоньку, параллельно с основной работой начали проверять. Вместе с их "родственными" группами, маньяками разного рода или уголовными убеждёнными, теми что "по призванию", стали и этих кадров, – "либералов убеждённых", "правдолюбцев-говнометателей", так сказать, – исследовать. В фокус-группы старались кого-то привлекать, негласные контрольные обследования использовали. Удалось даже с ключевыми, известными персонами из этой прослойки кое с кем "втёмную" так же поработать. Четыре года, Влад, мы надеялись, что предположение рассыпется, что мы навыдумывали и ошиблись! Хрен там! Только толку-то...

Он опять вздохнул, – ей-богу, так печально вздыхать умеют только потомки Авраама, – и налил себе ещё.

– Нам

умело внедрили смертельный вирус – "свободу слова и толерантность". По сути своей это вирус иммунодефицита для цивилизации. Если бы я не был твёрдым сторонником научной картины мира – то посчитал бы, что "зелёные человечки" таким образом умело уничтожили будущего конкурента. А так скажу: мы сами себя инфицировали и сдохнем от этого СПИДа только по своей вине. Но не дай боже сказать генетическому уроду, что он урод!..

Коньяк из лениной рюмки чуть не оказался на моих кухонных обоях и холодильнике, но он в последний момент сумел сориентироваться, вспомнить о наличии в руке ёмкости с напитком и сдержать свой жест отчаяния. И порция отправилась по тому же пути, что и предыдущая.

– Не просто ему сказать. А вообще озвучить за пределами даже не институтской лаборатории, а собственной головы: что нас заставляют слушать, верить, идти по "показанному ими пути" не просто глупцы и подлецы, а жертвы мусорных мутаций – отходы внутривидовой эволюции... Неважно, каковы причины и механизмы этой деградации. Неважно, геномные они там, эти изменения, или хромосомные. И на механизм образования плевать, будь то дрейф, изоляция или рекомбинация там. Важно, что их единственная цель – собственное выживание в ущерб и противовес прогрессу, выживанию всего вида-человечества. Тупые метастазы убивают организм, на котором паразитируют. Потому что действительно тупые, врождённо дефектные. Ты представляешь, что начнётся, стоит нам начать говорить? Какие ярлыки нам наклеят, какими помоями обольют? Со свету сживут, натурально. И ведь не докажешь потом, что к приснопамятной "расовой теории" это не имеет никакого отношения. Это, видишь ли, "слишком умно" для нашего большинства. Хотя там, "у них", где вид сгнил почти совсем уже, как раз и настоящего фашизма уже не чураются. Их отупевший "средний индивидуум" вообще уже ничерта не помнит и не понимает. Но то, что мы нашли и доказали – они не обнародуют никогда. Это же и их в том числе проект, всё это дерьмо. И у нас – тоже нельзя. Поэтому же. Замкнутый круг...

И Бордовский опять махнул рукой и безнадёжно так замолчал.

– А эти... "однокнопочные", которые "бабки-бабки любой ценой" и "ориентацию сменю за триста процентов прибыли", Лёнь?.. – поинтересовался я после того, как мы пару минут молча посидели, а потом снова тихо выпили. И закусили. Лёня – коньяк, я – шок и коньяк.

Мой визави брезгливо скривился.

– Не, у "бизнесменов по призванию", – выделил он голосом и опять покривил физиономию, – там в основном либо отсутствие моральных норм вследствие ущербного воспитания, либо психотип "эгоистичного хомяка", так сказать, в пределах видового разнообразия. А чаще и то и другое вместе. В обычных условиях "эгоисты" уравновешены "альтруистами". И всё на пользу виду. Но сейчас их искусственно, как мне теперь уже кажется, усилили. Создали условия наибольшего благоприятствования. И эти эгоистичные уроды добивают то, что не получается у выродков-либералов. На пару нас сживают со свету. И успешно...

Ленька навалился локтями на стол, уложил подбородок на скрещённые кисти рук и вдруг глянул на меня абсолютно трезвыми глазами, тоскливыми и злыми.

– Знаешь, Влад, я жениться не торопился в своё время. Не до того было. Работы было очень много, а времени мало. А теперь – и не женюсь никогда. Потому что семья без детей – симулякр и уродство. А детей приводить в умирающий мир я не хочу и не могу. Да просто права не имею.

Помолчал немного, упёрся невидящим взглядом в стол и вдруг выдал с такой неожиданной для культурного еврейского мальчика ненавистью, что меня аж до мурашек пробрало.

– Твари!.. Какие же они твари! Те, что засели наверху. Те, кого они тянут к себе в окружение. Те, кто под их покровительством заняли все хоть немного хлебные должности внизу... Как же я их ненавижу... Такая мразь жить не должна – хоть по законам божеским, хоть по законам природы. А они у нас властвуют и процветают. Будь они прокляты! И мы, что такое допустили...

И он опять надолго замолчал. Наглухо. Так что расшевелить мне его, после того как сам немного оклемался от этих откровений, удалось только минут через пятнадцать. Да уж... Вот так весело мы с Ленькой поговорили. Хотя, справедливости ради, хорошего и доброго тоже много вспомнили. Про общих знакомых поговорили, еврейский вопрос обсудили, – куда без него, – женщин как класс упомянули. Даже поржали немного.