Гаяна
Шрифт:
– Вы, - сказал Бергофф Курцу, - улетите следующим самолетом.
– А сейчас?.. С вами?..
– спросил Курц, глотая густую слюну.
– Нельзя, нет места, - хладнокровно ответил Бергофф.
– Но вы не тревожьтесь, я улетаю первым, чтобы лично организовать эвакуацию острова. Главное - держите в руках людей.
– Я умоляю вас… - торопливо заговорил Курц, но Бергофф, не слушая его, вошел в самолет.
Трап откатили. Самолет ринулся вперед.
Курц беспокойно ерзал на чемоданах, бросая тоскливые взгляды в сторону, где самолет Бергоффа превратился в еле различимую точку.
Поодаль небольшой толпой сбились оставшиеся в живых островитяне. Неожиданно внимание всех привлек бегущий из поселка человек. Он размахивал руками и что-то кричал. Тревога снова овладела людьми - все, в том числе и Курц, бросились к нему навстречу.
Это радист. Одежда на нем изорвана и окровавлена, а на лице и на шее следы борьбы и побоев. В правом кулаке он крепко зажал веревку.
– Меня связали вот этой веревкой!
– кричал он, подбегая к ним.
– Нас приговорили к смерти. Он не вернется! Помощи ждать неоткуда… Мы погибли…
Голос радиста прервался. Оглянувшись и не увидев самолета, он завопил в бессильной ярости.
– Бергофф успел улететь! Бергофф успел улететь!
– повторял он.
– Проклятый вампир…
От толпы отделился гигант Буль.
– Говори толком, чтобы мы могли понять тебя, - сказал моряк.
– Бергофф при мне дал радиограмму, чтобы прислали только один самолет… Мы покинуты!
Буль резко повернулся к Курцу и, указывая на него, крикнул:
– Но ты… ты все знал! Собака… Воля оставила Курца: он понял, что от возмездия не уйти.
Животный инстинкт самосохранения гнал его прочь, но страх сковал непослушное тело.
Когда железные пальцы Буля прикоснулись к влажной и холодной шее Курца, тот рванулся, но горячие и сухие пальцы моряка стеснили ему дыхание.
Курцу захотелось упасть на колени и просить пощады: ведь ему сейчас даже поверилось на секунду, что он смог бы вести другую жизнь - во всяком случае, надо просить, обещать, изворачиваться… Все это мгновенно подсказал ему цепенеющий разум.
– Кончай с ним, Буль!
– кричали вокруг. Буль сомкнул пальцы…
– Бергофф тоже далеко не улетит от нас!
– закричал вдруг радист.
– Я сейчас пошлю такую радиограмму… Ха-ха-ха… Я ему отомщу… Я сообщу всему миру!
– истерически всхлипнул он и, угрожающе взмахнув веревкой, убежал.
6
Самолет пересекал экватор вблизи островов Галапагос. Впереди оставался Панамский перешеек. Карибское море и Большие Антильские острова, за которыми Бергофф мог считать себя дома.
Из пилотской кабины к нему вышел командир корабля, молодой долговязый парень, исполнительный, не по возрасту молчаливый, отлично знавший свое дело и готовый по приказу Бергоффа лететь хоть на Луну. Лицо его было озабочено.
– Шеф, - сказал он, - с земли получено категорическое распоряжение возвращаться на остров… Иначе нас снимут.
– Как - снимут?
– нервно спросил Бергофф.
– Надо полагать, зенитками, - пояснил пилот.
– Но я не пойму другого: они, - он указал рукой вниз, - утверждают, что мы чем-то там больны… Может, парни хватили лишнего, кто их там разберет. Но у них имеются недурные зенитки, и они играючи могут нас снять!
– Это Курц послал нам вслед радиограмму… Пилот вежливо промолчал.
– Продолжайте выдерживать прежний курс, - распорядился Бергофф.
Пилот вернулся к себе, но несколько минут спустя в пассажирской кабине затрещал звонок, и Бергофф прошел к экипажу на вызов.
– Сэр, - крикнул ему командир корабля, не вставая из-за штурвала, - они дают нам на размышление шестьдесят секунд и начнут обстреливать без предупреждения.
– Не менять курса!
– Как вам угодно. В таком случае наденьте парашют… Поторопитесь, сэр! Видите?
– летчик кивнул в сторону сизого шарообразного облачка, точно по волшебству возникшего перед самолетом.
– Ребята послали нам первый «воздушный поцелуй».
– Возвращайтесь, - упавшим голосом сказал Бергофф.
– Попробуем с другой стороны.
– Я хорошо знаю эти края, сэр, - возразил пилот.
– Здесь зениток больше, чем пивных, а горючего у нас в обрез на обратный путь. Как прикажете?
Бергофф устало махнул рукой, предоставляя командиру корабля выпутываться из беды по своему усмотрению. Так, по крайней мере, расценил этот жест летчик. Выключив автопилот, он круто развернулся и крикнул радисту:
– Передай, что приказу подчиняемся и желаем им благополучно провалиться в преисподнюю…
– Есть, командир!
– откликнулся повеселевший радист.
Когда они вошли в круг над островом и Бергофф с опаской посмотрел из пилотской кабины, которую он поклялся не покидать и после посадки, удивлению его не было границ: на посадочной площадке были хорошо видны два серебристых самолета.
Командир корабля внимательно осмотрел конфигурации машин и присвистнул:
– Держу тысячу против десяти, сэр, но одна из этих машин мне знакома. Это советский реактивный самолет! Недурная птичка…
– Сейчас русские будут оценивать вашу посадку, командир, - напомнил радист.
– Надо выдержать марку!..
– весело воскликнул пилот.
– По местам!
Он так посадил огромную машину, точно под колесами была не земля, а пуховая перина.
– Командир, - повернулся радист, - русские передают: «Молодцы!». Вторая машина… Это англичане… Они тоже восхищены вами!
– Слышу, - ответил пилот, нажимая на тормоза, и, когда самолет остановился, любовно погладил рукой белый штурвал и добавил: - Это честная работа, вот за что я люблю ее! Не правда ли, шеф?